Яд, порох, дамский пистолет - Александра Лавалье

Глава 32

Многогранная роль дезинфекции

Когда за дверью наконец смолкли покрикивания Дубова и топот сапог, Алексей заставил себя встрепенуться. Помахал руками, запуская ток крови. Нужно было срочно определиться, что делать. Почему-то создавалось ощущение, что у Алексея крайне мало времени и нужно обязательно успеть… только вот успеть что и к какому сроку, оставалось непонятным.

В дверь постучали. Ожидая, что вернулся рыжий, Алексей обрадованно бросился открывать, не успев сообразить, что вежливое постукивание совсем не в натуре рыжего.

За дверью стоял парнишка из уличных, с мятой запиской, нацарапанной явно впопыхах на коленке. Получив свою монету, он тут же исчез. Алексей развернул бумажку: «В бедро лошади кинули метательный нож». Что, чёрт побери, это значит?

Алексей поднял глаза… и машинально отпрыгнул подальше.

В дверях потайного хода стоял рыжий. Совсем не тот, которого он знал. Под шапкой взъерошенных, серых от грязи волос было жёсткое лицо, на котором не осталось цвета. Не было ни разбросанных веснушек, ни тонкой розовой полоски губ, только свежий шрам со спёкшейся кровью на белом полотне. Хриплый, почти незнакомый голос произнёс:

– Хотел посмотреть, какое у вас будет лицо, как записочку мою прочтёте… И зачем вы так с девочкой? Или, может, это я вам помешал?

Говоря это, человек натягивал на пальцы оружие, которого Алексей не видел ранее: кастет, совмещённый с кинжалом[83]. Лезвие мелькнуло и спряталось, скрываемое сжатым кулаком. Зато металлические кольца кастета были ему хорошо видны. И от них было не по себе. Алексей бросил записку, будто она жгла ему руки.

– Квашнин, не дурите!

Вышло совершенно беспомощно. Что ж, случилось то, чего он так страстно желал ещё несколько минут назад: стало совершенно ясно, что сейчас главное, с чего ему стоит начать день, – не дать Квашнину себя покалечить.

Рыжий сделал шаг, и Алексей внезапно пожалел, что у него столь скромное жильё – путей отступления катастрофически мало. Мелкими шагами он начал движение, не давая приблизиться к себе на расстояние удара. Алексей вдруг осознал, насколько он выше и крупнее рыжего, но в данный момент это вовсе не было его преимуществом. Наоборот, он казался себе неповоротливым, не способным убежать от мелкого, но опасного существа. Разумеется, из университетского курса Алексей помнил, что состояние аффекта не длится долго, но за отведённые наукой пятнадцать минут рыжий успеет убить его несколько раз.

Он не сводил с него глаз, пытаясь предугадать момент, когда тот кинется, и мысленно выбирал, куда выгоднее отступать. Гостиная казалась самым проигрышным вариантом: ничего, кроме мебели и посуды. А в лаборатории висит мишень с ножами. Но рыжему это известно, и вряд ли он будет согласен, чтобы Алексей ими воспользовался. В спальне, например, есть умывальный таз. При определённой сноровке тоже оружие, в худшем случае сойдёт как щит.

Медленно отступая, Алексей всё же повернул к лаборатории. Возможно, это было ошибкой. Увидев неубранную кучу своей и Вариной одежды, пустой стол, который Алексей не отмыл от ночной операции, рыжий посерел ещё больше, завыл и, пригнув голову, кинулся вперёд.

Как всё случилось дальше, Алексей и сам не понял. Под рукой вдруг оказалось ведро с хлорной известью, и он, не задумываясь, окатил ею рыжего. У раствора для дезинфекции есть одно великолепное свойство: оно ужасно жжёт кожу и разъедает глаза.

Поэтому минуту спустя Алексей сидел верхом на газетчике и поливал его мыльной водой, смывая с бледной кожи хлорку. Рыжий вертелся и булькал, отплёвываясь. Ладонь с кастетом была предусмотрительно зажата коленом Алексея. Закончив умывание, Алексей сдёрнул кастет и, размахнувшись, всадил кинжал в сосновый спил, служивший тренировочной мишенью. Но слезать с рыжего не спешил. Заглянул ему в глаза. Из них вроде ушло аффективное остекленение, но ненависть не делась никуда.

– Самое досадное, Антон Михайлович, что мне казалось, что за время нашего знакомства я успел заслужить ваше доверие. Ещё сегодня ночью так казалось. А выходит, что нет.

Рыжий не ответил, продолжая шмыгать носом и отфыркиваться.

– Вряд ли это вас убедит, но я заинтересован в благополучии Варвары Дмитриевны не меньше вашего. Да и ваша жизнь мне тоже ни к чему. Признаться, без вас довольно скучно, Квашнин. С вами веселее, я бы сказал, активнее. Так что нож в лошадь кинул не я.

После этого Алексей встал и протянул руку, чтобы помочь рыжему подняться из скользкой лужи. Но тот руку проигнорировал, перевернулся на живот и встал на колени. Его било мелкой дрожью. Конечно, лужа на полу была холодной. Подогреть воду для непредвиденного купания Алексей не успел. Рубашка висела сейчас мокрой тряпкой, облепляя жилистую спину. Алексей вдруг понял, что трясёт рыжего не от холода, а от слёз.

Алексей отошёл и распахнул окно. Сразу стало ещё холоднее, но необходимо было избавиться от хлорных испарений.

Рыжий стоял в той же позе и трясся, а Алексей вдруг пожалел, что не курит. Какой бы губительной для здоровья ни была эта привычка, она хорошо скрашивает неловкие жизненные паузы – именно такие, как сейчас. Утешать человека, который только что надеялся тебя убить, было бы чересчур. А вот переждать, затягиваясь табаком, казалось разумным. Но Алексею оставалось только смотреть в окно и стараться не вздрагивать одновременно с рыжим.

Прошло достаточно времени, прежде чем рыжий поднялся на ноги. Проговорил медленно:

– Простите меня, Алексей Фёдорович, сам не знаю, что на меня нашло.

Смотрел он при этом не на Алексея, а на свой кастет-кинжал, воткнутый в доску.

Алексей повернулся от окна, смерил газетчика взглядом. Холодный воздух и время, пока рыжий рыдал, позволили ему прийти в себя и принять решение.

– Я прощу вас, Антон Михайлович, но за дело. Не сейчас. Я не меньше вашего хочу узнать, кто виновен в том, что произошло этой ночью. Так что искать мы снова будем вместе. Кроме того, вы свидетель происшествия. Возможно, когда эмоции спадут, вам удастся что-то вспомнить. Но главное не это… главное то, что я ценю в людях верность. А вы именно такой.

Нужно ли говорить, что ошеломлённый взгляд рыжего – лучшая награда за сегодняшние переживания? Когда ещё Алексею удастся так удивить прожжённого жизнью газетчика? Чувство удовлетворения, горячее и сытное, накрыло Алексея, и он едва не пропустил следующий ход рыжего, когда тот опустил глаза и осторожно сказал:

– Раз мы снова партнёры… вынужден попросить у вас рубашку.

– Ну уж нет! – вскинулся Алексей, отрезвляясь. – Сушите эту! Или стирайте то, в чём приехали! Мыльной воды у меня предостаточно, как вы могли заметить!

Дружный смех, раздавшийся