Яд, порох, дамский пистолет - Александра Лавалье

– А я? – К рыжему вернулись привычные интонации, и, придерживая кальсоны, он закружил вокруг собирающегося уходить Алексея. – Я пойду с вами!

– Боюсь, ваше присутствие мне не поможет, скорее наоборот. Вы, как обсохнете, лучше посетите своего друга Зинаиду Порфирьевну и передайте ей… или ему, кто вам дверь откроет, просьбу Варвары Дмитриевны позаботиться о Бо.

Рыжий возражать не стал, но так тряхнул несчастный таз, что вода выплеснулась на пол. Алексей поскорее отвернулся, чтобы скрыть усмешку. Пусть. Пусть лучше воюет с тазом, но останется жив. Потому что, в отличие от рыжего, Алексей не был уверен, что целью нападения была только Варвара Дмитриевна. Слишком шустрые газетчики тоже многих раздражают.

Глава 33

Кто переплывёт порожистую реку?

То ли по стечению обстоятельств, то ли по какому умыслу, официант «Афонькиного кабака» проводил Алексея в кабинет, где тот уже бывал с Варварой. Садиться к столу Алексей не стал, боязно было растерять деловой настрой. Всё же сейчас он не клиент ресторана, а… видимо, снова сыщик.

В узком пространстве кабинета заняться было нечем, в ожидании Афони Алексей разглядывал уже виденную им картину на стене. Большую часть полотна занимало изображение бурлящей воды, бегущей среди валунов. Пейзаж ничем примечательным не отличался, южнорусские холмы да деревья. Специалистом по живописи Алексей себя не считал, хотя Елена Сергеевна потратила некоторое время, пытаясь привить сыну художественный вкус. Но и без особой подготовки было видно, что никакой ценности картина эта не имела и висела здесь лишь потому, что чем-то понравилась хозяину.

Алексей смотрел на воду и думал, что мощь потока завораживает и кажется прекрасной лишь тогда, когда смотришь на него со стороны. Окажись внутри, и меньше всего захочется называть порожистую реку прекрасной, а попадающиеся на пути валуны впечатляющими. Вернее подойдёт эпитет «смертоносные». Примерно такое же ощущение было у Алексея и от человека, с которым ему предстояло говорить.

От размышлений его отвлёк весёлый голос:

– Любуетесь?

В кабинет, улыбаясь как давнишнему знакомому, зашёл Афанасий Прилепко, встал рядом с Алексеем, глядя на пейзаж:

– Картина неказистая, я знаю. Да только на ней изображены мои родные места. Речка вроде и небольшая, а вот порог на ней непростой. Местные называют его Пила. Столько человек погубил, страшно сказать.

Алексей похолодел. Признаться, это довольно неприятно, когда со стороны приходит подтверждение твоим мыслям. Все заготовленные для разговора фразы улетучились моментом, и он брякнул напрямую:

– Зачем вы, Афанасий Григорьевич, устроили так, что я оказался виновен в покушении на Варвару Кожевникову? Вы же знали, что я владею метательными ножами, и теперь меня обвиняют.

Получилось не сурово, как хотелось Алексею, а довольно жалобно.

Афанасий Григорьевич широко улыбнулся, сглаживая неловкость, и жестом гостеприимного хозяина пригласил:

– Присядем, Алексей Фёдорович, стоя такие вопросы обсуждать не принято.

Они сели к столу.

– Может, всё-таки чаю? Или пообедаете?

Алексей покачал головой. Афоня откинулся на стуле и начал примирительно:

– Признаюсь, отличная штука эти ваши ножи. Острая и бесшумная. Подумываю и себе приобрести парочку. Полешко ваше так и осталось на окне стоять, и о мишени заботиться не надо. А виноватить вас у меня умысла не было, поверьте.

Алексей нахмурился. Афоня говорил так, будто ребёнка успокаивал. Но, сидя напротив хозяина трактира, Алексей вдруг разглядел в нём то, чего не замечал раньше, – холодные серые глаза. Если поднять взгляд от добродушной улыбки до уровня глаз, сразу отпадают сомнения, может ли этот человек руководить подпольной организацией.

– Вы покалечили Варвару Дмитриевну и, несомненно, напугали её. Но для чего? Она ведь не знала, что Пила – это вы. Она ничем не могла выдать вас.

Афоня в притворном ужасе вскинул руки.

– Да разве вы не знаете, Алексей Фёдорович, какая ноша эти идейные девицы? Никогда не знаешь, что им в голову взбредёт. Разве не она навела на ваш дом хулиганов, отчего родители ваши пострадали? А вы печётесь о её судьбе…

– Именно! – воскликнул Алексей. – Выходит, Квашнин был прав! В тот самый момент она и вышла у вас из-под контроля. Хулиганы ведь не знали, что приказ исходит не от вас. Варя сломала взаимодействие внутри вашей организации. Так что она не просто какая-то девушка, она важна, если уж вы решились на убийство.

Афоня пожал плечами, демонстрируя недоумение.

– Зачем такие громкие слова? Девицу хотели припугнуть, не более. А газетчик этот… сообразительный. Даже жаль, что уцелел. Алексей Фёдорович, вас не раздражает его удачливость? Варвара Дмитриевна – в дерево, а ему хоть бы хны! Не люблю людей, которым фортуна благоволит. Люблю, кто думает наперёд, а потом рискует от души.

Алексей процедил сквозь зубы:

– Уверяю вас, Антон Михайлович и думает, и рискует достаточно.

И необязательно трактирщику знать, что чаще в обратном порядке.

– Вашими делами, Афанасий Григорьевич, уже занимается политический сыск. Следователь Селиверстов арестовал хулиганов, и кличка ваша ему известна. Так что совсем скоро ваша революционная деятельность будет раскрыта.

– Помилуйте, Алексей Фёдорович, о какой деятельности речь? Я хозяин трактира, распоряжаюсь закусками. Революция – не моё дело!

– Вы лжёте. Варвара Дмитриевна добывала деньги на осуществление политических акций. Хулиганы – исполнители, Варя передавала им ваши приказы. Плюс ваши люди, собирающиеся у отца Диомида в чайной. Разве порох, ими похищенный, не для террористических актов предназначался? Да только вышло неудачно: порох взорвался, вдова статского советника погибла, вот полиция и заинтересовалась.

Афоня снял с лица наносную улыбку:

– Очень неосторожно демонстрировать такую осведомлённость. Не боитесь?

– А вы? Не боитесь?

Афоня некоторое время разглядывал его.

– Вот ей-богу, Алексей Фёдорович, удивительна мне ваша прямота и бесхитростность! Редко встречаю таких людей. Как же вы живы до сих пор? Удивляюсь вам!

Афоня присвистнул, как уличный мальчишка, и в дверях кабинета тут же показался официант. Трактирщик лишь махнул рукой, мол, «неси!», и на столе тут же появились разнообразные закуски, графин с водкой и чайники с чаем[84]. Алексею придвинули тарелку, но даже создавать видимость, что принял угощение, он не стал. Происходящее по-прежнему не нравилось ему. И радушие трактирщика, и внезапная его открытость были нехороши. Афоня же вновь принял расслабленный вид, с удовольствием выпил и закусил.

– Вы хотите разобраться… Спрашивайте, вдруг помогу?!

– Будете говорить начистоту?

– Разумеется! Все, что сказано в этих стенах, не может мне навредить!

– Что ж, для начала – неужели действительно вы надеялись с помощью безграмотных бандитов сломать устои государства?

Афоня довольно усмехнулся:

– В том-то и фокус, что не