Мазыйка. Приговорённый город - Алёна Моденская

Новиков смотрел в радостные, улыбающиеся лица, слушал смех и песни. С одной стороны, он точно знал, что Игнатьев дважды перестраховался — подсунул диверсанту липовые планы расстановки зарядов, а ещё заменил сами заряды на пустые болванки. Однако что-то Новикова всё же тревожило. И он от души надеялся, что праздник для всех этих честных советских людей не превратится в трагедию, а то Лёня именно к этому и стремился.

А собственно, вон же он. Новиков легонько ткнул локтем Игнатьева и кивнул на Лёню, с добродушной улыбкой снимающего радостных девушек в летящих платьях и с лентами в заплетённых волосах.

— Я журналист областной газеты, — рассказывал им Лёня, выбирая план для съёмки.

— И ведь у него даже удостоверение никто не спросит, — пробормотал Новиков, прячась за спинами рабочих местного судоремонтного завода.

От тычка между лопаток Новиков подпрыгнул, а Игнатьев мигом развернулся. И схватил за руку Антона.

— Эй, вы чего, — зашипел Антон, выпучивая глаза. — Это же я.

— Предупреждать надо, — сквозь зубы выплюнул Игнатьев, отпуская Антона и оправляя его рубашку. — Ты как тут?

— Лёня сказал идти сюда и просто толкаться в толпе. Он будет изображать журналиста и заснимет шпионов, я вроде как должен его подстраховать. А потом мы отнесём все плёнки в КГБ. И Эмму с мамой отпустят. — Антон помолчал. — Тупо, да? Он думает, я идиот.

Судя по взгляду, Игнатьев подумал что-то вроде «не так уж далеко от истины».

— Держись рядом с нами, в поле зрения, — произнёс Новиков.

— Ладно, — кивнул Антон, осматриваясь. — А где Лёня-то?

Теперь осматривались все трое. Лёня, который только что фотографировал всех подряд, куда-то скрылся.

— А вы знаете, — вдруг произнёс Игнатьев. — Мы подняли дело настоящего Ленмара Ивашкевича.

— И кто он? — спросил Новиков, блуждая взглядом по пёстрой радостной толпе.

— Учитель, — просто ответил Игнатьев. — Жил в Белоруссии, вся семья — коммунисты, погибли в Войну. Он один остался. Его даже угоняли в лагерь в Польшу.

— Ужас, — тихо произнёс Антон.

— Вернулся, рос в детдоме. Выучился, получил направление сюда, в Мазыйку. — Игнатьев замолчал.

— Но по пути его перехватил этот, — Новиков дёрнул головой. — Сначала разговорил, потом убил и украл его личность. Бедный парень.

Все молчали, продолжая осматриваться. Новиков вдруг подумал, что больше всех ему жаль именно этого парнишку Ленмара. Пережить такой кошмар, не сдаться, выучиться, верить в будущее, честно работать. И попасть под раздачу от этого… Новиков даже слова подобрать не мог для персонажа, который готовился совершить диверсию.

— Давайте больше не будем называть его Лёней, — попросил Новиков. — Хотя бы ради памяти настоящего Ленмара.

— И как прикажете его величать? — спросил Игнатьев, подняв брови.

— Для него и слова-то нет, — буркнул Новиков.

Он бы этому… лично шею б свернул.

— Пусть пока будет просто Этот, — предложил Игнатьев, будто прочитав мысли Новикова.

— Пусть будет, — согласился Новиков. Антон только пожал плечами и кивнул.

Солнце двигалось к зениту. Толпа медленно стекалась к месту, где мост плотины уходил вверх. Сейчас там слева была смонтирована сцена, а дорогу перетянули красной ленточкой. Поставили большой портрет Ленина и стенды с его цитатами.

Народ собрался в гудящую толпу.

Новиков и Игнатьев держались рядом, Антон маячил метрах в десяти.

Наконец на сцену поднялся какой-то местный чин и начал торжественный митинг. Ещё час толпа изнывала под палящим августовским солнцем, слушая патетические речи местной номенклатуры, время от времени жарко аплодируя и надеясь, что каждый новый чиновник будет последним.

Наконец оркестр вдарил туш, ленточку перерезали, и по плотине торжественно поехали украшенные цветами и лентами первые грузовики, которые должны были продолжать работу на стройке ГЭС и шлюзов. За ними маршем двинулись комсомольцы с флагами и цветами, потом колонны рабочих, речников и просто счастливых советских граждан.

Потом был концерт и танцы.

Ничего кошмарного так и не случилось.

«С чего бы это», — мрачно подумал Новиков.

Он вдруг понял, что неудача со взрывами вряд ли выбьет Этого из колеи. У него наверняка есть второй план. А то и третий, и четвёртый. Раз уж его так тщательно подготовили и так отлично натаскали, то просто так он отсюда не уйдёт.

Игнатьев делал вид, что читал газету, расслабленно сидя на скамейке. Новиков и Антон наелись пирожков и в который раз угощались мороженым с тележки и газированной водой из принесённых автоматов.

— Меня от сладкого уже мутит, — с трудом побулькал Антон и громко икнул.

— Угу, — только и промычал Новиков, наблюдая, как к Игнатьеву торопливо подошёл какой-то парень. Как бы невзначай опёрся о скамейку, повернул голову и через плечо сказал ему пару слов.

Игнатьев чуть не скомкал свою газету. Но потом взял себя в руки и расправил страницы.

— Они его упустили, — выдохнул Новиков, прикрыв глаза.

— Кого? — глуповато спросил Антон.

По хмурому взгляду приятеля, похоже, понял, о ком шла речь. Снова икнул и спросил:

— И что мне теперь делать?

— Держись рядом, — бросил Новиков и направился к скамейке, где в напряжённой позе застыл Игнатьев.

— Что теперь? — тихо спросил Новиков, садясь и закидывая ногу на ногу.

— Ждём вечера, — после небольшой паузы отозвался Игнатьев.

Так им и пришлось куковать здесь до самого заката. Хорошо, что Ида, как обычно, снабдила всех домашними пирожками, а то хвалёное советское качество, как выяснил опытным путём Новиков, сильно зависело от тех, кто этим качеством заведовал. То бишь, можно было наесться до отвала столовскими котлетами, а потом вечер провести в туалете. В общем, всё как всегда.

Наконец сцену разобрали, декорации унесли, оркестр уехал, люди разошлись.

— Чего мы ждём? — спросил шёпотом Антон. И снова икнул.

— Скорее, кого, — щурился на мост Игнатьев. Там в два ряда загорались фонари.

— Почему вы думаете, что он вернётся? — спросил Новиков.

— Потому что он никуда не уходил. Прятался всё время под мостом. Наверняка пойдёт проверять, почему не сработали его заряды. Шнур-то он подпалил.

— Почему он просто не сбежал? Ик. Простите. — Антон похлопал себя по груди.

— Он не сбежал, потому что не выполнил задание, — пояснил Игнатьев. — Его хозяева вложили столько труда в эту диверсию, что просто так он отсюда не уйдёт. Скорее, попытается ещё раз.

— Так все уже ушли, — произнёс Антон, разведя руки. — Ик! Простите.

— Даже если он никого не убьёт, то всё равно постарается сделать какую-то гадость, — тихо произнёс Игнатьев, щурясь на мост. — Вон он!

— Жди здесь! — скомандовал Новиков Антону и следом за Игнатьевым, пригнувшись, побежал к мосту.

Старался ступать как можно тише и надеялся, что в летней ночи их не очень-то заметно. При этом самого Л… Этого он даже не видел.