Станция расплаты - Валерий Георгиевич Шарапов

— Спасибо за информацию, — поблагодарил Абрамцев. — Продолжайте заниматься своей работой, а о нашем разговоре никому ни слова.

Носильщик покатил телегу к почтовому вагону, а Абрамцев вернулся к Гудко.

— Все, закрутилось, — произнес он. — Скоро Толстый должен появиться в компании Хромого.

— Что будем делать, Иван?

— Предупреди всех, пусть готовятся, — ответил Абрамцев, и Гудко скрылся в здании вокзала.

Погрузка почтовых отправлений длилась тридцать минут. Все это время капитан Абрамцев стоял у выхода из здания вокзала и обозревал окрестности. Толстого видно не было, но он чувствовал, что момент близок. Наконец носильщики ушли и увезли свои телеги. Сотрудник почтового вагона, скорее всего тот самый Вадик Байбаков, уселся на подножку, открыл бутылку минеральной воды и начал с наслаждением пить. И тут из-за угла вокзального здания показался Толстый. Перед собой он толкал инвалидное кресло, в котором сидел седовласый старик в поношенной кепке. Его ноги прикрывал старенький плед, и со стороны казалось, что у старика отсутствуют обе ноги. Только Абрамцев знал, что это не так, потому что перед ним был не кто иной, как Григорий Ухряков по кличке Хромой. Грим изменил его почти до неузнаваемости, но Абрамцев не сомневался, что это именно он.

Толстый подкатил инвалидное кресло к почтовому вагону и остановился, не доехав до Вадика каких-то пару шагов. Вадик отставил бутылку и мельком бросил взгляд на инвалида и его сопровождающего.

— Что, не нравится то, что видишь? — чуть грубее, чем было нужно, произнес Толстый. — Не всем так везет, как тебе.

— И в чем же мне везет? — растерялся Вадим, не ожидавший такого наскока.

— Хотя бы тем, что ты на двух ногах, — продолжал Толстый. — Попробовал бы в такую жару под одеялом посидеть. Да еще без воды.

— Вы хотите пить? Так бы сразу и сказали, — Вадим протянул Толстому бутылку. — Берите, у меня еще есть.

— Не сомневаюсь, у тебя много чего есть, — Толстый говорил все так же грубо. — А нам с отцом даже в билетах отказали! Говорят: свободных мест нет, а что мы теперь должны делать, их не касается.

— В билетных кассах должна быть бронь для инвалидов. Попробуйте подойти к начальнику вокзала, он мужик серьезный, разберется.

— Как же, разберется, — в голосе Толстого проскользнула слезливая нотка. — Были мы у твоего серьезного мужика. Отказал.

— Может, и правда всю бронь выбрали, — неуверенно проговорил Вадим и вдруг спросил: — Вам куда ехать-то?

— Да тут всего две станции. После нас отцов брат подхватить должен, — Толстый оживился. — Может, ты нас подхватишь? Мы много места не займем, посидим в уголочке, вы нас и не заметите.

— Не положено, брат. Я бы рад, но нельзя. Государственный груз, сам понимаешь.

— Все вы так говорите, а мне что с ним делать? — Толстый с силой ударил ногой по колесу инвалидной коляски. — Навязался на мою голову! Камнем на шее висит, и ведь не бросишь инвалида.

— Зачем так про отца? — Вадим снова растерялся. — Думаешь, ему приятно такое от сына слышать?

— Не слышит он ничего, — выдал Толстый. — Глух, как пробка. Здорово, правда? Будто мало ему того, что без ног остался.

— Где его так? — сочувственно спросил Вадим.

— Известно где. Война, брат, никого не щадит.

— Не слишком он молод для войны-то? — засомневался Вадим.

— Он с двадцать четвертого года. Когда война началась, он в военкомате год себе приписал, и на фронт ушел. Всю войну без единой царапины прошел, а в сорок пятом не уберегся. Подорвался на мине. Тогда и ноги оторвало и контузило. Теперь глухой, — Толстый так увлекся рассказом, что не заметил, как к вагону со всех сторон начали подтягиваться оперативники.

— Слушай, я тебе сочувствую, но такое решение я один принять не могу. Подожди здесь, я попробую товарищей убедить взять вас в наш вагон, — предложил Вадим. — Никуда не уходи.

— Куда же я денусь, — невесело усмехнулся Толстый. — Знаешь анекдот про инвалида? Где инвалид? Там, где ты его оставил! Смешно, правда?

Вадим не засмеялся. Поставил бутылку на перрон, запрыгнул на подножку и махнул рукой. Как только Вадим скрылся в вагоне, капитан Абрамцев дал отмашку, и операция началась. Шесть человек бросились к инвалиду-колясочнику и его сопровождающему. Доставая на бегу оружие, убирая с линии огня прохожих, перепрыгивая через узлы и чемоданы, они мчались вперед.

— Стоять на месте, руки вверх, — крикнул Абрамцев, опережая товарищей на несколько метров, он оказался ближе всех к преступникам.

Толстый не шелохнулся. Он будто прирос к перрону, от былой беспечности не осталось и следа. Его руки медленно поползли вверх. Абрамцев понял, что с ним проблем не будет, и переключил внимание на Хромого. Здесь ситуация оказалась совершенно противоположной. Услышав крик Абрамцева, Хромой соскочил с кресла и бросился бежать. В правой руке он сжимал обрез. Для безногого инвалида он бежал довольно быстро, даже хромота ему не мешала. А вот капитану Абрамцеву бежать было не так легко. Как назло, из центральных дверей вокзала высыпала целая толпа пассажиров, спешащих на поезд, и ему пришлось продираться сквозь эту толпу, удерживая взглядом беглеца, да еще следить за реакцией Толстого.

— Беги, Иван. Толстого я беру на себя, — услышал он позади голос Олега Гудко.

Облегченно вздохнув, Абрамцев сосредоточил свое внимание на Хромом. Тот успел добежать до сетчатого забора и теперь бежал вдоль него, пытаясь найти лазейку. Но ее не было, впереди его ждал тупик. Знал ли об этом Хромой, Абрамцев понятия не имел, но предполагал, что у того есть какой-то план. Он не ошибся: добежав до конца железнодорожной платформы, Хромой резко сменил направление и помчался к хвосту поезда. Там, между забором и последним вагоном Абрамцев разглядел просвет, шириной не больше пятидесяти сантиметров. «Если постарается, он может проскочить, — пронеслось в голове Абрамцева. — Нельзя допустить, чтобы он снова сбежал». Абрамцев побежал быстрее, на ходу доставая оружие.

— Стой, Ухряков. Стой, стрелять буду! — закричал Абрамцев и выпустил первую пулю в воздух.

Хромой понял, что дело плохо. Вторая пуля пойдет в него, и с такого расстояния легавый вряд ли промахнется. До заветной лазейки оставалось каких-то пять-десять метров, но он знал, что добежать не успеет. Тогда он остановился, повернулся лицом к Абрамцеву и поднял обрез.

— Стой, ментяра, — не повышая голоса, проговорил Хромой. — Мне терять нечего, и ты это знаешь. Можешь похвастаться тем же?

Абрамцев прервал бег. Тяжело дыша, он навел пистолет на Хромого, тот и ухом не повел.