Яд, порох, дамский пистолет - Александра Лавалье

– Мама?

Гул смолк. Елена Сергеевна обернулась в его сторону.

– Алёша? Что ты здесь делаешь?

Алексей вошёл – в комнате было не меньше десятка разных людей.

Варя стояла в углу, бледная, в вечернем платье, довольно вульгарно накрашенная. Но не её внешний вид обеспокоил Алексея, а именно бледность. Настолько она была несвойственна девушке, стремительно краснеющей при любом волнении.

Перед Варей, зажатый плечистыми городовыми, сидел один из houlihans. Тот самый, что приходил в госпиталь. Бо, запертый в дорожной клетке, остервенело грыз прутья и хрипло рычал.

Глядя на эту картину, Алексей постарался придать себе самый светский вид и ответил на вопрос матери:

– Варвара Дмитриевна служит сестрой милосердия в нашем госпитале. Сегодня её не было на службе, я пришёл проведать, не заболела ли.

– Как видите, вполне здорова и даже собиралась развлекаться, – неприязненно произнёс один из присутствующих. Человек был в штатском, но по поведению и властному взгляду угадывался полицейский чин. – Судебный следователь Московской сыскной полиции Селиверстов Сергей Петрович, – он представился, скользнув по Алексею профессиональным взглядом.

– Эйлер, Алексей Фёдорович, хирург Московского военного лазарета имени императрицы Марии Фёдоровны.

Елена Сергеевна обратилась к следователю:

– Алексей мой сын. Позвольте ему присутствовать. Он наблюдал… последствия нападения.

Селиверстов скривился, якобы раздумывая, но в действительности смакуя момент, пока все ожидают его решения. Рассеянно взял книгу, лежащую тут же, на столе (это оказалось французское издание романтического сочинения графа Толстого «Анна Каренина»). Повертел в руках, бросил. И, будто нехотя, кивнул Елене Сергеевне:

– Только из уважения к вам! Продолжайте! –  Это уже относилось к сотрудникам полиции.

Один из городовых слегка толкнул в спину сидящего хулигана, и тот заговорил:

– Ну вот, она… передавала, значит, где и когда надо было шум наводить. Говорила место и время, а дальше мы уж сами, где поскандалить, где окна побить. Так, чтобы не пострадал никто, а полиция сбежалась.

– Записками передавала? – задал вопрос Селиверстов.

Мужик мотнул головой:

– Не, на словах. Она и про Эйлера сказала. Ну, мы и пошумели в особняке. Да только денег про то не поступало…

Алексей мысленно застонал. Милая Варвара Дмитриевна надеялась припугнуть его, а эти идиоты со свиными хвостиками всё перепутали и потащились в особняк к его родителям.

Меж тем следователь продолжал допрос:

– Кто заказчик нападения?

Мужик пожал плечами:

– Всё равно кто, мы и не узнавали никогда. Деньги платили, мы работу выполняли. И с оплатой всегда чисто было. Деньги-то мы вперёд акциями брали. Сначала деньги в условленное место кладут, а потом она уж приходит, говорит, что делать. А тут денег не было, эта… прибежала взъерошенная, говорит, срочно пошумите… Деньги, говорит, позже будут. Потом часть отдала, сама принесла, а остального так и нет. Должна она нам!

Последние слова он произнёс, недвусмысленно посылая угрозу в адрес Вари. Та не отреагировала, продолжая безжизненно смотреть в точку перед собой.

Алексей шёпотом обратился к матери:

– Мама, откуда ты здесь?

– Я обратилась к Сергею Петровичу за помощью. Он мой старый знакомый, ещё по Петербургу. С началом войны его перевели работать в Москву. Я попросила его взяться расследовать дело о нападении на нас. Как видишь, следствие достигло определённых успехов, уже нашли исполнителей. Одного из погромщиков и эту… профурсетку.

– Отец знает?

– Ну что ты! Отец занят наукой, ему не до земных дел. И, пожалуйста, не говори ему. Он и так расстроен.

– Но зачем ты…

Елена Сергеевна поджала губы:

– Я не позволю вредить своей семье.

Алексей глянул на мать и с удивлением увидел человека, которого не знал. Юную фрейлину Леночку, девушку с железным характером, слегка прикрытым кружевами и локонами. Ту Елену Сергеевну, которая сумела сделать головокружительную карьеру при дворе, но по каким-то неведомым причинам вышла замуж за скромного профессора ботаники. И именно его она сейчас пытается защитить. Так же, как Алексей надеется защитить Варю. Хотя меньше всего он предполагал, что опасность Варваре Дмитриевне грозит со стороны его матери.

Алексей произнёс в полный голос, привлекая общее внимание:

– Господа, правильно я понимаю, что вы пугаете девушку, подвергая её голословным обвинениям этого человека? И никаких подтверждений причастности Варвары Дмитриевны у вас нет?!

– Алексей, не вмешивайся! – Елена Сергеевна не удержалась от замечания.

Но меньше всего сейчас Алексей собирался слушать маму.

– Где гарантии, что этот человек не лжёт?

– Богом клянусь! Вот те крест! – Хулиган перекрестился так истово, что вызвал усмешку у всех присутствующих, кроме Селиверстова. Тот окатил Алексея взглядом ещё более неприязненным, чем вначале.

– Вы правы, доказательств пока нет.

– Мы закончили! – отдал он приказ подчинённым. И, будто сразу потеряв интерес к делу, достал из портсигара папиросу. После подошёл вплотную к Варе и равнодушно произнёс дежурные слова:

– А вас я попрошу пределы города не покидать. Пока не завершится следствие.

Кивнув на прощание Елене Сергеевне, Селиверстов вышел из комнаты. Следом потянулись остальные, включая двух городовых с зажатым между ними хулиганом.

Елена Сергеевна, гневно взглянув на сына, тоже ушла.

Варя стояла, сцепив пальцы. Лишь когда комната опустела, она произнесла:

– Уходите тоже.

– И не подумаю! – заявил Алексей. – Я не могу оставить вас в таком состоянии. Есть у вас валериана?

Варя покачала головой:

– Мне не нужно успокоительное. Я не нервничаю.

Она подняла глаза, и Алексей увидел в них то, что меньше всего ожидал – ненависть. Варвара Дмитриевна была в ярости, холодной и бледной, как её щёки.

Глава 22

Нигилистка

[49]

«Какая всё-таки нехорошая бледность», – думал Алексей, глядя на Варю. Да и вся её поза, сверкающий исподлобья взгляд, сжатые до красноты пальцы создавали ощущение, что Варвара Дмитриевна из последних сил удерживает себя. И делает это так давно и усердно, что буквально закостенела в этом состоянии. Чрезмерный, какой-то даже воинственный макияж Варино состояние уже совершенно не маскировал. Краска казалась налепленной сверху на ровный белый, практически неживой фон. «Нужно помочь ей разрядить это невыносимое напряжение, пусть даже случится истерика. Это всё-таки предпочтительнее обморока», – врач внутри Алексея спешно анализировал состояние больной и продумывал возможные варианты развития событий, старательно отмахиваясь от внутреннего сыщика, получившего наконец возможность задавать вопросы. Сначала лечение, потом допрос. И каким же может быть лечение, если больная в ярости?

Алексей вздохнул, мысленно перекрестился и бухнул:

– Варвара Дмитриевна, вы, я вижу, искусству макияжа у Зинаиды Порфирьевны обучались? Не стоило, право!

Варя молча метнула в него чашкой. Потом книгой, пресловутым трудом графа Толстого. Бо в клетке замер, прижал уши и скрипуче завыл. Меж тем в ход пошли и