В здоровом теле... - Данила Комастри Монтанари
— Да уж. Жена Цезаря должна быть вне подозрений! — улыбнулся Аврелий, цитируя фразу, ставшую крылатой с тех пор, как божественный Юлий произнес ее, требуя развода с женой Помпеей, после того как защитил ее в суде от обвинения в прелюбодеянии. Он подошел к Мнесарете. — Ну что, ты наконец убедилась, что и тебе нужны другие? Или мое вмешательство тебя унизило?
— Аврелий, как ты можешь такое говорить? Ты спас мне жизнь! — страстно воскликнула гречанка. — Неужели ты считаешь меня такой бесчувственной?
— Нет, я так не считаю, — прошептал Аврелий, притянув ее к себе.
Тело Мнесареты было податливым в его объятиях, а в изгибе ее губ, обращенных к нему, больше не было той надменности, что столько раз его раздражала.
«Нет худа без добра, — подумал сенатор. — В конце концов, и это отравление чему-то да послужило».
— Идем! — сказал он ей, ведя к спальне и покровительственно обнимая за плечи.
Благодарная и доверчивая, женщина улыбнулась ему. Это была улыбка ребенка.
XX
Канун нон октября
Вернувшись на следующее утро, Аврелий застал Кастора, который ждал его в самом дурном расположении духа.
Он же, напротив, безмятежный и удовлетворенный, был полон решимости не дать испортить себе день и обратился к нему с веселым снисхождением.
Когда грек соизволил ответить, его голос походил на ворчание.
— Ave, господин! Если не ошибаюсь, ты нашел милое местечко, чтобы провести ночь. Что ж, надеюсь, оно того стоило, потому что, пока ты нежился в безопасности, здесь такое творилось! — с укором и ядом в голосе объявил он. — Там Сервилий и Помпония уже давно ждут тебя с довольно серьезными новостями. Но да, какая разница, пусть хоть весь мир летит в тартарары? Главное — Мнесарета.
— Аврелий, Аврелий! — Румяная матрона ураганом ворвалась в комнату, сопровождаемая задыхающимся мужем, и оба затараторили одновременно, пока заплаканная Поликсена в волнении вбегала следом.
Общий хаос довершало непрерывное ворчание Кастора, который никак не мог успокоиться.
— Хватит! — в отчаянии крикнул патриций. — Вы объясните мне, что случилось?
— Его зарезали!
— Меня хотят допросить!
— Ах, какой скандал!
— По одному! — властно приказал Аврелий. — Кого зарезали?
— Флавия! — Матрона взяла слово, испепеляя взглядом всякого, кто пытался вмешаться. — Дворцовая стража застала его, когда он пытался проникнуть в покои Августы, чтобы ее изнасиловать! Он уже добрался до кровати и схватил ее, когда…
«Идиот! — подумал Аврелий. — Как можно быть таким болваном, чтобы попасться в эту старую ловушку? Ее еще Ливилла использовала во времена Тиберия, чтобы избавиться от Постума! Назначаешь тайному любовнику свидание на Палатинском холме. Тот клюет и, какая удача, не встречает на пути ни единого стражника. Входит в покои своей возлюбленной, заключает ее в объятия… И она начинает кричать. Прибегают преторианцы и парой ударов гладиев все улаживают. Не успеешь и глазом моргнуть, как неудобный любовник устранен: государственная измена, покушение на целомудрие императрицы и так далее, и тому подобное».
— Этот дурак получил по заслугам! — заявил Аврелий, ничуть не потрясенный. — Теперь естественно, что они хотят допросить тех, кто его знал. Тебе не о чем беспокоиться, Поликсена!
— Значит, это он убил Дину и Рубеллия? — с болезненным любопытством спросила Помпония. — Но зачем? У него не было никаких причин!
— Причина у него была, — отрезал Аврелий, вспоминая лицо цвета слоновой кости с безупречными чертами, которое он на миг увидел в щель спальни.
Ему показалось, что он снова чувствует запах амбры Мессалины, смешанный на этот раз с другим, приторным, тошнотворным запахом. Запахом крови.
— Этот убийца медленно убивал и собственного отца! Когда его раскрыли, он потерял голову и… — комментировал Сервилий.
«Нет, он не потерял голову», — размышлял Аврелий.
Он пошел просить о помощи, уверенный в высоком покровительстве, которое обеспечили ему его амурные подвиги, наивно полагая, что императрица станет рисковать собой, покрывая его преступления, лишь потому, что спала с ним! Слепой, самонадеянный, безумный Флавий! Он убил дважды, чтобы быть уверенным, что подростки не проговорятся, чтобы гарантированно продолжить эту связь, открывавшую ему ослепительные перспективы — от императорского ложа до трона! У кого бы не возникло искушение? Мог ли он допустить, чтобы его царственная любовница испугалась? Все должно было идти гладко, без сучка без задоринки.
Да, в объятиях императорской Венеры Флавий возомнил, что стал неуязвимым, что пользуется абсолютной безнаказанностью.
Но когда его отец умер и было произнесено страшное слово «отравление», трон, о котором он мечтал, молниеносно превратился в погребальный костер.
Что могло быть естественнее для перепуганного труса, чем побежать к августейшей покровительнице просить о помощи в обмен на былые услуги? И вот счет был оплачен.
— Все в порядке, друзья. Не понимаю, почему вы так волнуетесь. Убийца казнен. Не вижу в этом ничего странного.
— Но она, прекраснейшая, не может быть совсем непричастна, — со злорадством вставила Помпония. — Она должна была его знать. Эта история с изнасилованием никого не убедит!
— Ну и что? Может, он и вправду был ее жеребцом и имел дурной вкус выбрать неподходящий момент для галантного свидания! За такие неосторожности приходится платить.
Ничуть не удовлетворенные, двое тучных супругов смирились и отправились домой, разумеется, не молча.
И едкие комментарии Помпонии, произносимые зычным голосом, эхом отдавались в домусе до тех пор, пока Фабеллий, учтиво, но решительно, не сумел выпроводить их за дверь.
— Проводи девушку на допрос, Кастор, — приказал Аврелий, чтобы избавиться от Поликсены, которая смотрела на него со слезами и мольбой в глазах, как побитая собака.
Затем, наконец оставшись один, молодой сенатор растянулся на мягком ложе триклиния.
Его измученное тело наслаждалось соприкосновением с прохладой виссона.
Он вслепую схватил восточную подушку и потерся небритой щекой о мягкую ткань.
Он оденет свою женщину в шелка, хватит с нее грубой шерсти! Он представил, как длинные медно-рыжие волосы волнами ниспадают на ее гордые плечи, касаясь шуршащей ткани.
Место Мнесареты — в Риме.
Ее изящество достойно мраморного дворца, а не грязной амбулатории.
Он уж позаботится о том, чтобы она
