Слепые птицы - Алёна Моденская

— Разрезано. И разорвано, но только с лицевой стороны, — констатировал Новиков. — Спина почти чистая. Здесь только земля. Это тоже у всех так?

Баронесса молча кивнула.

— Погодите-ка. — Новиков вернулся к телу, но простыню снимать не стал, лишь осмотрел руки с запёкшейся тёмной кровью. Быстро отошёл и снова взял платье. Рассмотрел у самой большой охапки свечей, где было светлее всего.

— Ну что? — со вздохом спросила баронесса. Судя по тону, ей казалось, что толку от поручика — как молока от кролика.

— Никакой верёвки на руках нет, — произнёс Новиков, пытаясь представить картину. — То есть, он её не связывал. Порезы и края отрывов на платье почти чистые. Стало быть, резал сначала только платье, а потом уже… кхм.

— И что? — уже не так снисходительно-надменно спросила баронесса.

— Ну, она же должна была брыкаться, я не знаю, кричать. Пытаться убежать. Неужели никто ничего не слышал?

Баронесса задумалась. Потом медленно проговорила:

— Её нашли совсем недалеко от дома. Вышла вечером ворота проверить да и пропала. Бортник, конечно, на отшибе живёт.

— Но была гроза, — договорил за Евдокию Новиков. — Да и не сразу заметили, что она не вернулась. А остальные? Кто-нибудь что-нибудь слышал? Или видел?

— Если бы так, мы бы давно его изловили, — резко произнесла баронесса. — Изворотливый, гад.

— Ладно. Как доктор проспится, вы его всё-таки попросите тело ещё раз осмотреть.

Новиков вышел в предбанник, а баронесса осталась задувать свечи. За низеньким окном дотаивали осевшие весенние сугробики и звучали голоса. Наверное, люди из имения баронессы интересовались новоприбывшим незадачливым поручиком. С чего они, кстати, взяли, что их барыня может мёртвых оживлять? Ведь если бы она действительно это умела, то и проблем бы не возникало. А, так это, наверное, из-за того, что она врачеванием сама занимается. Может, выходила кого.

Мол, неженское это дело — медицина. А если уж выучилась, то явно ведьма. У неё, может, ещё и книжки какие по анатомии есть. С картинками. Только бы не вздумала могилы раскапывать, а то неровён час сожгут ведьму-то.

Глава 4. Слепая птичка

Евдокия вышла в предбанник и прикрыла за собой низенькую дверь мыльни.

— А где птица? — вдруг спросил Новиков.

— Вам зачем? — немного удивлённо произнесла баронесса.

— Так, любопытно. Птиц-то почто ослеплять? Если это, конечно, убивец, а не волколак.

Евдокия пару секунд неподвижно смотрела на Новикова, потом молча вышла на улицу, где кликнула Мартына, который, похоже, всё это время околачивался вокруг бани.

— Протрезвел ли доктор? — строго спросила Евдокия, когда Мартын, сняв картуз, подошёл ближе.

— Нет, ещё барыня. Но я велел двери запереть, чтобы никто ему добавки-то не принёс.

— А птицу куда дели? — как бы между делом спросила баронесса.

— Так в лесу и закопали. Как вы велели.

— По крыше бани кто лазил?

— Никто, — завертел головой Мартын.

— Ладно. Всё, поди.

Мартын коротко поклонился, надел картуз, хмуро глянул на Новикова и зашагал прочь от бани. Новиков и баронесса медленно двинулись следом за приказчиком.

— Ну и что вы скажете? — наконец спросила баронесса.

— Скажу, что надо убивца изловить, и как можно скорее. А то он у вас тут всех девиц перережет.

Дальше некоторое время шли молча. Потом Евдокия медленно произнесла:

— Оставайтесь пока у меня в усадьбе. До конца отпуска. И вам здоровье поправить надо, и мне спокойнее будет.

— Благодарю вас, баронесса, — вежливо произнёс Новиков, стараясь не слишком-то показывать восторг, ликовавший внутри. И в полк ехать пока не нужно, и разместиться можно со всеми удобствами, а не в каком-нибудь унылом обшарпанном постоялом дворе, кишащем тараканами и клопами.

Правда, отдохнуть как на курорте всё равно не вышло, да Новиков на это особенно и не рассчитывал. На следующий день после обедни он вместе с местным людом отправился на отпевание бортниковой дочки.

Небольшой гроб с телом, полностью накрытым простынкой, стоял посреди тёмной деревянной церкви, пропахшей ладаном. Даже сейчас, в полдень, помещение было сумрачным и давящим. Явилась и баронесса, в чёрном платье и вуали, стояла, держа в руках свечу и ветку с разноцветными лентами. Чудно, но и все остальные женщины пришли на отпевание с такими же «орудиями».

Поп, древний сгорбленный старичок, выводил стихиры на удивление приятным голосом, ходя вокруг гроба и звеня сладко дымящим кадилом. Новиков изо всех сил старался не зевать, хотя у него голова до сих пор кружилась после падения.

Кажется, Новиков так и уснул стоя, потому что когда в маленькое оконце что-то громко стукнуло, он проснулся и резко дёрнулся, отчего болью отозвалось плечо. Все стоявшие в церкви хором повернулись влево. Старичок-священник так и замер с дымящим кадилом, медленно качающимся в руке.

Новиков первым вышел на улицу, за ним Мартын, на ходу натягивающий картуз. Так и держась друг от друга шагах в трёх, они быстро пошли вокруг церковки. И точно — на земле, возле бревенчатой стены, зарастающей тёмным мхом, трепыхалась, выворачивая сломанные крылья, птица.

За спиной Новикова резко вздохнула какая-то женщина. Обернувшись, он увидел, как она прикрыла рот кончиком платка, завязанного под подбородком. К ней подходили и другие, зажимающие себе рты руками, чтобы не начать голосить на всю округу.

— Ну-ка, подите. — Мимо женщин протиснулась баронесса. — Мартын, убери людей.

Пока Мартын отгонял ненужных зрителей, расставив руки, Новиков рассматривал умирающую птицу. Небольшая пташка, отчаянно пыталась не то встать на лапки, не то взлететь. Только вот глазки у неё оказались выколоты, а крылья и шея поломаны, видимо, от удара о церковное окошко, а может, и ещё обо что. Так она и кувыркалась, несчастная, опираясь на растопыренные перья.

— Да добейте её, чтоб не мучилась, — тихо произнесла баронесса.

Очевидно, сие неприятное задание было адресовано самому Новикову. Только вот у него возникла странная мысль. А не видел ли он такую птицу раньше. Новиков поймал птичку и, прижав ей крылья, поднялся на ноги.

— Госпожа баронесса, — тихо произнёс Новиков. — Не ваша ли это птица? Из тех, что в клетках ждут Благовещения?

Баронесса короткий миг смотрела на поручика, потом уставилась на птицу, которую он сжимал в руке. Затем молча сунула свою ветку с лентами какой-то женщине и быстро двинулась к усадьбе, что виднелась с холма.

К Новикову же подошёл Мартын и, посмеиваясь, уставился на птицу в его кулаке. Так и стоял, засунув пальцы за ремень и таращился в ожидании. Ему-то не впервой изувеченным птичкам шеи крутить. Новиков же отвернулся к церковной стене, вдохнул поглубже, мысленно перекрестился. Сжал птицу правой рукой. Господи, да у