Спиритический сеанс графини Ельской - Елизавета Вейс
В комнате Власа они просидели почти до полуночи, обсуждая детали поездки. Казалось бы, всё сошлось, подтвердилось очевидное: Катя и графиня ошиблись, а земский врач, который осматривал погибших в полночь, прав. Но Влас никак не мог отделаться от сосущего тяжёлого чувства беспокойства.
– Совпадение. Такое бывает, – сказал Гриша, разливая напиток.
– Знаю. Осталось лишь донести это до Кати. – Влас вздохнул и поднял бокал в молчаливом тосте.
В глубине дома раздался бой часов. Наступила полночь.
Глава 9
Всезнайка? Разгадай-ка
Весна всё увереннее вступала в свои права. Прогретый за день воздух холодел только к глубоким сумеркам. Да и вечерело уже гораздо позже, нежели несколько недель назад. Так, несмотря на то что стрелка часов перешагнула за цифру семь, когда Мария добралась до салона, улицы по-прежнему освещались лишь солнцем. Казалось, солнечный свет до последнего не желал оставлять графиню, ласково подбадривая своим теплом её и задумку, которую она намеревалась воплотить.
Сегодня ночью Мария проведёт спиритический сеанс, на котором она надеялась вызвать сразу несколько духов.
Притворив за собой дверь, она ненадолго замерла, окидывая взглядом пространство, которое знала как свои пять пальцев. Прилавок, стол, два кресла из красного дерева – всё на своих местах. И пускай предметов мебели в салоне немного, каждый хранил воспоминания об однажды побывавших здесь гостях.
Пальцы сами отыскали необходимые предметы. Она взяла восковые свечи, достала коробку спичек и, проверив карманные часы, направилась к столу. Теперь оставалось лишь дождаться темноты.
Когда за окном начали появляться звёзды, Мария зажгла свечу. Пламя полыхало, отклоняясь то в одну, то в другую сторону. Его жёлто-красные отблески скользили по векам, щекам и губам графини. Закрыв глаза, она полностью сосредоточилась на тишине салона и собственном дыхании. Когда оно стало ровным, Мария прошептала первые строчки заговора, который помог ей переступить призрачную завесу в деле с Извозчиком:
«О жизни забываю, путь смерти открываю.
Тот, кто нем, обретает голос.
Тот, кто говорил, слушает.
Приди на зов, беспокойная душа.
Взываю к вам…»
Спустя десяток повторений на Марию обрушился град чужих эмоций. Ей хотелось коснуться груди и начать водить по ней в успокаивающих движениях: настолько тяжёлыми ощущались страх, боль и смятение духов.
Когда графиня разомкнула веки, привычная ей обстановка переменилась. Бледно-зелёные клубы заставляли предметы мерцать и дрожать. И всё же среди этого морока Мария без труда могла найти серые лица троих духов, что стояли у порога и будто не решались подойти ближе. А ведь в прошлый раз духи спокойно сидели напротив неё.
– Прошу, располагайтесь. – Графиня кивнула на места рядом с собой. Духи не сдвинулись и не прекратили напряжённого безмолвия.
На лбу Марии проступила небольшая морщинка. Не таким она представляла себе сеанс. Вместо чехарды, в которой Мария перепрыгивала бы то через одного, то через другого призрака, они играли в жмурки. Притом с повязкой на глазах была она, предстояло поймать хоть кого-то из них.
Актриса не сменяла роли как перчатки. Нотариус не важничал. А кормилица не пыталась вспомнить что-то, что было чрезвычайно важным для неё при жизни. Они выглядели так, будто им грозит страшная опасность. Графиня сама ощущала тягостное предчувствие надвигающейся беды.
– Двое из вас ведь вспомнили, кто они?
Нотариус и актриса по очереди кивнули.
– Тогда что же вам мешает уйти?
– Он… – шепнула Женевьева.
– Который? Тот, что отправил вас ко мне, или, – продолжила она, скрестив руки на груди и опустив взгляд на свечу, – тот, кто сделал это с вами?
По их лицам Мария догадалась, что речь шла об убийце.
– Вы знаете, кто он?
– Я узнал его, – признался нотариус и поведал о том, как год назад он обратился к часовщику, подарившему ему одни из самых прекрасных часов в его жизни. Вот только на сей раз нотариуса постигло разочарование. Часы, которые сделал мастер, показались ему абсолютной безвкусицей. Их словно сотворил шарлатан, выдающий себя за умельца. Разумеется, нотариус разозлился и, сыпля бранью, прогнал проходимца.
«Кажется, в доме у нотариуса я тоже что-то сказала про часы».
Тиканье тогда и впрямь донимало нестерпимо, Мария не выдержала, сорвалась, позволив словам вырваться.
– А вы, – графиня обратилась к женщинам, – высказывались ли нелестно о часах этого мастера?
Обе отрицательно покачали головами, но Мария не исключала, что они могли обронить что-нибудь и забыть.
Перебирая пальцами по столу, она размышляла, как поступить. Имени часовщика нотариус назвать не сумел. Прочитать призыв не удастся. Но Мария вспомнила, как часовщик явился к ней сразу после того, как она неосторожного высказалась о часах. Может, и сейчас попытаться вызвать его гнев?
Прочистив горло, Мария сложила ладони на колени, выпрямилась и стала как можно громче выставлять в неблаговидном свете творения часовщика.
– Вы заметили, какой кривой получилась монограмма? – обратилась она к духам. – У деревенского кузнеца и то изящнее бы вышло.
Актриса прикрыла рот платком. Нотариус затеребил ворот рубахи. И лишь кормилица повторяла отрывистое: «Передать… рисунок».
– Бьют невпопад. Стрелки ходят криво, время показывают неточное.
Её собственные часы в кармане стали напоминать кусок льда. Достав их, она увидела, что стрелки на циферблате закружились в сумасшедшем темпе.
Однако часовщик по-прежнему не объявился.
– Я бы не поставила эти часы даже рядом с ночным горшком. – Графиня остановилась, чтобы перевести дыхание, однако начать новое оскорбление так и не успела.
Оконные рамы заскрипели, и на стёклах появились трещины, напоминающие маленькие кривые молнии. Заворожённая этим зрелищем, Мария не сразу заметила, что свеча на столе погасла. Она потянулась к ней, и когда пальцы почти коснулись фитиля, шею опалило ледяным дыханием.
– Несчастная глупышка, щёлк-щёлк-щёлк.
Голос донёсся сбоку – высокий, хриплый, как давно не смазанные шестерёнки. Скосив взгляд, графиня наткнулась на гниющее лицо, на котором кровавым огнём полыхал единственный целый глаз.
Она немного отодвинулась от стола, развернулась.
От часовщика исходил запах масла, алкоголя и немытого тела. Его пальцы вдруг потянулись к ней. Дрожащей рукой он лёгким касанием, будто передвигая стрелки, заправил её прядь волос за ухо, после чего нетвёрдой походкой прошествовал к креслу напротив. Когда он опускался, свеча вспыхнула и засветилась ярче обычного.
Графиня рассмотрела, каким потрёпанным и отталкивающим был этот призрак. На макушке часовщика отсутствовали волосы, его пальцы дрожали, как часто бывает у некоторых пожилых людей, а из одежды мешком висела
