Гром над пионерским лагерем - Валерий Георгиевич Шарапов
«Наверное, пенсии старикам несет, — решила Светка, — значит, совсем исправилась жирдяйка, если доверяют и пускают с деньгами в поселок заслуженных людей».
Дальше увидела Светка, что Милка замешкалась, озираясь. Наверное, пыталась найти нужный дом — указатели были не на всех (чужие тут не ходили, а свои и так знали, куда идти). Светка хотела уже свистнуть ей, но по дороге навстречу Миле вышел какой-то гражданин с портфелем. Почтальон обратилась с вопросом к нему.
Он кивнул, махнул куда-то рукой, попытался что-то объяснить, но Самохина, видать, никак не могла сообразить, куда идти. И он, с сомнением глянув на часы, поманил с собой: пойдем, дескать.
Они замелькали между кустов сирени, то пропадая, то появляясь, и вроде бы зашли в калитку дома Тихоновых. Светка точно знала, что хозяйки, тети Муры, дома нет, она еще со вчера укатила на своей «победе», а самого Тихонова в поселке давно не видели, наверное, все еще в Германии.
Потом, когда Светка завершила свои упражнения по воспитанию характера, собралась уже спускаться, то увидела, что давешний гражданин с портфелем идет один и свернул почему-то не к станции, а напротив, углубился в лесок, обратно к жилью. Но удивило не это, а то, что теперь этот человек показался Светке ужасно знакомым. То ли это манера идти, беззаботно помахивая явно ненужной палочкой? То ли шляпа, лихо сдвинутая на затылок? То ли плечи, прямые, отведенные назад?
«Где ж я его видела?» — Светка порылась-порылась в памяти, но не вспомнила, бросила вспоминать.
Впоследствии девчонка еще и не могла припомнить, почему она сама пошла не сразу к лагерю, а зачем-то пошла по дороге вдоль «Летчика-испытателя». И почему, увидев на калитке дачи Тихоновых навесной замочек, дернула его. Дужка легко вышла из гнезда.
— Тетя Мура? — позвала Светка.
Никто не ответил, и она прошла по заставленному коридору в гостиную.
Глава 12
После происшествия на прошлом месте работы Миле пришлось спешно увольняться. Фокина с цепи сорвалась, принялась выпивать, уже не стесняясь, прямо в кабинете, приглашать Милу «за компанию», а когда та отказалась, возмутилась:
— Самая чистая, да? Безгрешная? А то я не знаю… — пошло-поехало.
Дошло до того, что Фокина во всеуслышанье начала обвинять Самохину и в том, что не убили бы «мальчика», если бы он на ее «телеса» не отвлекался. Договорилась до того, что чуть не Мила сама «навела», а стреляла только для того, чтобы на нее не подумали.
А что? Раз о чем-то они там с налетчиком перешептывались — значит, Милка эта и есть наводчик, а эти менты-«сволочи» деньги наверняка себе закрысили.
Много всякой ерунды прозвучало. И ладно бы Фокина держала свои выдумки при себе, но ведь, понюхав спиртяги, принималась болтать об этом налево-направо, доводя Милу до слез. Ведь многие верили.
С утра, протрезвев, Зинаида Ивановна извинялась и плакала, но ближе к вечеру, когда отпускало похмелье, снова булькала у себя в кабинете — и снова все по новой начиналось. Стало невыносимо, вот Мила и сбежала.
Помаявшись, она обратилась к дяде Коле Сорокину, который как-то раз хорошо помог и мозги ей на место вправил.
— На фабрику обратно не пойдешь? — уточнил он на всякий случай.
Она лишь головой помотала — нет, стыдно. Не знаешь, как в глаза ребятам и девчатам смотреть. Тогда Сорокин и попросил за нее тетю Таню Ткач, начальницу районной почты. Та так сильно пополнела, что ноги не носили, и поэтому с огромной радостью встретила помощницу — даже несмотря на гадкую, лживую характеристику, которую напоследок накатала Фокина.
— Пьешь, значит? Погуливаешь? — строго спросила товарищ Ткач, ознакомившись с этой подлой кляузой.
Мила крикнула:
— Кто, я?! Да сама она… — И, не выдержав, разревелась во весь свой густой голос.
Товарищ Ткач, отдуваясь, вылезла из-за стола, достала платок размером с добрую скатерку.
— Да не реви ты, у-у-у-у. Что я, Фокину не знаю? Знаменитая фляга без дна, потому ее с почтамта поперли в глушь. А ну цыц, я сказала!
Мила тотчас смолкла, шмыгнув носом.
— Ну так, значит. На работе чтобы ни-ни. Хотя ты у меня так бегать будешь, что ни на какие излишества не будет времени, — то ли пригрозила, то ли пошутила Ткач, — меня ноги уже не носят.
В общем, новая начальница оказалась добрее некуда: никогда не ругалась, на самые глупые вопросы отвечала терпеливо. Никто по рукам не бил, дел было столько, что некогда было не то что мифическое спиртное, но и чаи гонять.
Кроме обычных обязанностей — разносить письма, газеты, посылки, — Ткач переложила на Милу еще и агитацию. И все-таки пришлось переступить порог фабрики, иначе план по подписке не сделать, но никто старого не помянул. Даже злой Рубцов дружелюбно пихнул в пышный бок и похвалил:
— Во, совсем другое дело. Почти на человека стала похожа.
А Тоська Латышева, которая в былое время мечтала ей глаза выцарапать, еще и помогать принялась с агитацией на подписку.
И вот, когда все наладилось, пришла новая беда. Из горуправления пришел запрос на характеристику на Самохину в связи с каким-то «внутренним расследованием»! Самого текста Ткач не дала прочитать, но по выражению лица было ясно, что дело серьезное. У Милы вся жизнь перед глазами прошла, все свои грехи и промашки она припомнила, пока начальство читало текст запроса. Но товарищ Ткач решительно заявила:
— Чушь. Пойдешь на «Летчик-испытатель».
Мила испугалась:
— Кто, я?!
— А кто ж еще?
— Вы же всегда сами!
— А теперь не могу, — товарищ Ткач выставила из-под стола свои маленькие, но ужасно опухшие ступни, — грязюка после дождя, я в сапоги не влезу, а в опорках идти дураков нет.
Она выставила пару дежурных сапожищ:
— Натягивай и вперед.
Пересчитали деньги, переложили в сумку, и товарищ Ткач вынула из сейфа дежурный же наган.
— Это-то зачем? — промямлила Мила.
— Положено. Ты ж у нас известный стрелок — получи и распишись.
— Куда ж девать его? — спросила Самохина, на что товарищ Ткач откровенно поведала, что ей на это плевать, хоть в панталоны суй.
В итоге Мила запихала наган в сапог, как раньше всегда на хуторе оружие носила.
— Да, и еще, — Ткач протянула конверт с красивыми марками, с надписями на немецком, — доставь заказное письмо Тихоновой.
— От кого такое красивое? — поинтересовалась Мила.
— От мужа.
— А как же так — он вон где, а ему денежки переводят?
Начальница похвалила за бдительность и успокоила:
— У нее доверенность на получение, не
