Двенадцать граней страха - Марина Серова

Но сегодня я испытывала еще и любопытство.

Ветрова привели в комнату для свиданий через двадцать минут после моего прибытия. Я едва узнала его — еще неделю назад это был самоуверенный, надменный профессор права с идеальной осанкой и холодным взглядом. Сейчас передо мной сидел согбенный старик в мешковатой тюремной робе, с потухшими глазами и дрожащими руками.

— Т-татьяна Александровна. — Его голос был хриплым, словно он долго кричал. — С-спасибо, что пришли.

— Вы хотели со мной поговорить, профессор?

Он нервно огляделся, словно опасаясь, что нас подслушивают.

— Я хотел… хотел поблагодарить вас. — Он сглотнул, и я увидела, как дернулся его кадык. — Вы ведь знали, да? Знали, что он собирается меня убить следующим?

Я откинулась на стуле.

— С чего вы взяли?

— Вчера… перед тем как все случилось… курьер принес мне посылку. Там были часы. Антикварные, китайские. — Его пальцы нервно забарабанили по столу. — Они остановились ровно на том времени, когда я вынес приговор Чену Ли десять лет назад. Десять часов тридцать семь минут. К ним прилагалась записка: «Время всегда возвращается в ту точку, где был совершен неправильный выбор».

Я внимательно смотрела на него. Интересно. Об этих часах не упоминалось ни в чьих показаниях.

— Он планировал каждый шаг, — продолжал Ветров. — Лаптева уже убрал Дорохов… в панике. А я должен был стать следующим. Вы спасли меня, когда раскрыли все это… представление.

— Профессор, — медленно произнесла я, — Чен Ли не планировал вас убивать.

— Как не планировал? А часы? А записка?

— Это был символ. Часть ритуала «бао чоу» — зеркального возмездия. Вы отняли у него время — десять лет жизни. Он вернул вам напоминание об этом в форме остановившихся часов. — Я посмотрела ему прямо в глаза. — Он хотел только одного — правды. Чтобы вы признали, что знали о невиновности Чена и все равно вынесли обвинительный приговор.

Ветров опустил взгляд.

— Я знал, — тихо произнес он. — Дорохов заплатил мне пятьдесят тысяч долларов. Тогда это казалось очень большой суммой. У меня были долги, дочь поступала в престижный вуз за границей… — Он неловко пожал плечами. — Обычная история продажного судьи.

— И стоило оно того? — Я не скрывала презрения в голосе. — Десять лет невиновного человека в колонии строгого режима против вашего комфорта и престижа дочери?

— Нет. — Он поднял на меня взгляд, полный горечи. — Кстати, дочь так и не окончила тот университет. Вылетела после второго курса. А деньги я потратил на яхту и дом в Испании, который почти не посещал. — Он горько усмехнулся. — Судьба, да? Или эти его чертовы «кости»?

Я молчала. Что тут скажешь? Банальная человеческая подлость — история стара как мир.

— Что мне теперь будет? — спросил он после паузы.

— Суд. Приговор. Тюрьма. Может быть, даже в той же колонии, где сидел Чен Ли. — Я взглянула на часы. — Ирония, не правда ли?

Он кивнул, затем внезапно схватил меня за руку:

— Знаете, что самое страшное? Все эти годы я не чувствовал вины. Вообще. Я просто забыл о том парнишке, как только он отправился по этапу. Вычеркнул из памяти. А сейчас… сейчас я не могу спать. Все время вижу его лицо, когда объявлял приговор. Он даже не выглядел удивленным. Словно ожидал этого. Просто смотрел на меня этими своими глазами… будто видел меня насквозь и знал, что однажды мы поменяемся местами.

Я высвободила руку.

— Это называется совесть, профессор. Она иногда просыпается, даже у таких, как вы.

Он хотел что-то ответить, но я уже встала.

— Прощайте, Ветров. Надеюсь, вы не обладаете таким же мастерством подделки, как Чен Ли. Иначе вас ждут очень долгие годы за решеткой.

Уходя, я слышала, как он что-то кричал мне вслед. Что-то про прощение. Но я не обернулась.

Кафе «Колибри» в двух кварталах от центрального парка было нашим с Элизабет Крутовской тайным местом встречи еще с давних пор, если нам с ней приходило в голову поболтать вне всяческих великосветских мероприятий. Ну или если ей хотелось обратиться ко мне с тем или иным вопросом. Здесь подавали лучший в городе тыквенный чизкейк и ужасный кофе, но это был компромисс, на который мы обе соглашались.

Елизавета уже сидела за нашим обычным столиком у окна. Она выглядела гораздо лучше, чем когда я видела ее в последний раз — вчера, бледную от страха, в полицейском участке. Сегодня на ней было изумрудное платье с высоким воротником, волосы элегантно уложены, и даже появилась легкая улыбка.

— Выглядишь бодрее, — вместо приветствия сказала я, опускаясь на стул напротив.

— Выспалась впервые за неделю. — Она пододвинула ко мне тарелку с чизкейком. — Уже заказала тебе. И чай. Знаю, что здешний кофе ты терпеть не можешь.

— Мило с твоей стороны.

Я отщипнула кусочек чизкейка. Идеальный баланс сладости и кислинки, нежная текстура. М-м-м.

— Итак, — Елизавета наклонилась ко мне, понизив голос. — Рассказывай. Что теперь с Ченом? Его правда освободили?

— Под домашний арест до суда. — Я сделала глоток чая. — Учитывая обстоятельства и десять лет, которые он уже отсидел за несовершенное преступление, прокуратура настроена на минимальный срок. Скорее всего, условный.

— Слава богу. — Она откинулась на спинку стула. — Знаешь, я ведь догадывалась, что с той историей что-то нечисто. Более того, наверное, даже знала… но закрывала на это глаза. Дорохов… он был таким убедительным. И влиятельным.

— И ты боялась его, — закончила я за нее.

Она кивнула, не отрицая:

— Боялась. Он мог уничтожить репутацию любого из нас одним щелчком пальцев. У меня галерея, выставки, международные контакты… Все это зависело от его благосклонности.

— И поэтому ты закрывала глаза на очевидное.

— Да. — Она потупилась. — Не горжусь этим. Но когда началась эта история с подменами антикварных вещичек и ты занялась этим делом, я решила, что это мой шанс… хоть как-то помочь исправить ту давнюю несправедливость. Я же помнила, откуда у меня взялся тот веер. Все эти годы помнила…

Я внимательно посмотрела на нее:

— Поэтому ты так охотно делилась информацией? Знала, куда все идет?

— Догадывалась. И надеялась. — Она отпила свой кофе. — А теперь? Что будет с Клубом ценителей Востока? С коллекцией Дорохова?

— Клуб, я думаю, может продолжить существование. — Я смотрела, как за окном падают капельки дождя. — Только теперь без лжи и криминала. Настоящие ценители, настоящее искусство.

— Кто возглавит?

Я посмотрела на нее:

— А почему бы не тебе?

— Мне? — Елизавета удивленно подняла брови. — Но я… я ведь тоже замешана в этой истории. Я молчала все эти годы.

— Именно поэтому. Ты знаешь цену молчания