Завещание свергнутой королевы - Ольга Геннадьевна Володарская
Но все же я его любила. Мазохистски… Особенно страдая от того, что Эдик выбрал дамой своего сердца мою сестру. Будь на месте его жены другая женщина, я бы не видела их взаимоотношений и не мучилась бы, но я не могла не ходить к Кире в гости, особенно когда на свет появилась Лолочка. Как я ни старалась держать дистанцию, а семейные праздники никто не отменял. Проводились они обычно дома, в уютной обстановке. Кира хлопотала, Лола вертелась рядом, а когда начиналось застолье, трапезничала вместе со всеми, начиная с годика. Эдик, как специально, при мне был особенно ласков с женой и дочкой. Кира иногда жаловалась мне на него, говорила, что муж грубоват, бывает невнимательным, черствым. Он заботлив, надежен, но слова против не скажи. Однако как только порог квартиры переступала я, он становился шелковым.
— Ты отлично влияешь на моего Эдика, сестренка, — не уставала повторять Кира. — В твоем присутствии он становится просто душкой, — и довольно хихикала, когда супруг звонко ее целовал. — И почему ты так редко у нас бываешь? Я тебя только своим фирменным заливным в дом могу заманить!
Я смотрела и думала: почему он целует не меня? И уходила раньше, а потом мучилась. Я чувствовала себя предательницей. И слабачкой. Победительница множества битв, я проиграла главную — за свое сердце. Отдала его тому, кому оно и без надобности. Отдала без боя. Поднесла на бархатной подушке, как ключи от города. Хороша Королева!
С Раджешем мне еще раз увидеться не дали. Когда я позвонила в гостиницу, мне сказали, что группа выехала. Позже я узнала, что ее увезли в Ленинград, показывать достопримечательности. Предполагаю, тут не обошлось без Мазура.
Однако с Раджем мы связь не потеряли. Продолжили переписку, но теперь конверты, приходящие из Индии, оказывались вскрытыми и заклеенными вновь. Унизительно, но не страшно. Скрывать от КГБ, а конкретно от майора Мазура, нам было нечего. Ни государственных тайн, ни личных, одни разговоры об истории, культуре, кулинарии. А через полгода Радж передал через друга, учащегося в Москве, посылку с чаем со своей родины. Когда я заваривала его, вспоминала его шоколадные глаза, пышную бороду с серебристыми прожилками седины, губы. Очень полные и яркие, при встрече они казались мне слишком чувственными. Даже порочными. Они пугали. Но до тех пор, пока Радж не коснулся ими моей руки. Мягкие, нежные, от них шло тепло. Поцелуй же Эдика обжигал!
Да, он поцеловал меня однажды. Был пьян, зол на начальство, коллег. Зашла к сестре, чтобы отдать костюмчик для Лолы, который мне привезли из Польши, но застала его дома одного, хотела тут же уйти, однако Эдик не дал.
— Мне нужно поговорить с кем-то башковитым, — заявил он. — Твоя сестра бестолковая и дельного совета не даст. Неприятности у меня на службе.
И давай рассказывать о них. А я не слушала, просто кивала и вставляла междометия. Проявила равнодушие, и это Эдика задело. Неужели мне на него наплевать?
Чтобы доказать себе обратное, он схватил меня в охапку и… Засосал? Кажется, так говорит молодежь. Или уже нет? Но Мазур сделал именно это. Неприятно, хоть и не мокро. Он жалил, не целовал. И губы мои горели.
Я оттолкнула его и влепила пощечину. Ударила бы еще раз, да он перехватил мою руку.
— Только не говори, что не мечтала об этом долгие годы, — криво усмехнулся он. — Я тебя насквозь вижу.
И вернулся к бутылке, а я убежала, глотая слезы. Мне было противно, обидно, страшно (вдруг это повторится?), но где-то в глубине души я испытала облегчение — любовь проходит. Медленно, но верно. Еще чуть-чуть, и я стану свободной.
Глава 3
На турнир кандидатов за звание чемпионки мира я отправилась в Швецию. До этого выиграла межзональный на Кубе. Я тогда была в лучшей своей форме. Истинная Белая Королева — сильная, бесстрашная, роскошная. Тогда мне уже перевалило за сорок, но я не увяла, а наоборот — расцвела.
— В чем твой секрет? — спрашивала меня Кира. — В каком чудо-средстве? Если что, мне нужно такое же!
— Я просто немного поправилась. — Это было правдой. Всего четыре кило, но они удачно распределились на моем крохотном тельце. — И не забывай, я не пью и не курю.
— Я тоже. Но у меня уже морщины, а я тебя младше на девять лет.
У меня морщин не было. И цвет лица оставался свежим. Единственное, что выдавало возраст, так это седина, которую я не закрашивала. Но если я надевала шляпку, мне не давали больше двадцати восьми.
А секрет мой был прост: я стала вольной. Раба не может выглядеть хорошо, особенно если она раба любви. Отдавая всю себя шахматам, я перестала терзаться и однажды поняла: все, свободна. И отметила это чаем с родины Раджеша. А затем написала ему очередное письмо, в котором выразила надежду на новую встречу. Мы оба мечтали о ней!
В Швецию мы отправились большой группой. Капиталистическая страна, значит, враждебная, опасная. Сопровождающих из Комитета госбезопасности было чуть ли не больше, чем спортсменов, представителей федерации и журналистов. Возглавил группу подполковник Мазур.
Для меня это стало неприятной неожиданностью, но не трагедией. Больше он надо мной власти не имел, и я могла легко дышать, играть, общаться с людьми в его присутствии. Без него было бы, безусловно, спокойнее, но глобально он мне жизнь не испортит.
Как же я была наивна, думая так! Глупа, недальновидна, неосторожна. Я отпустила Мазура, а он меня нет. Надо было помнить об этом, но… Мои мысли были заняты предстоящими соревнованиями и… встречей с Раджешем. Он собирался прилететь в Стокгольм, и не из Индии, а из Англии, где преподавал последний год в Лондонском университете.
Для той поездки я сшила несколько новых нарядов, накупила туфель и сумочек. Каждое мое появление на публике вызывало обсуждение. Иностранные журналисты приходили в восторг от стиля советской претендентки на чемпионский титул, а на приеме во дворце сам король мне делал комплименты. Мазура это равнодушным не оставило. В его почти мертвых глазах вновь начали вспыхивать искры восхищения.
Турнир я выиграла. Так легко, что самой себе удивилась. Впереди финал. На подготовку время есть,
