Белая стрекоза и три папы - Янина Олеговна Корбут
— Быстрее, за мной, — сипел он, размахивая руками. Мы бросились следом, и уже через пару минут причина его волнения стала понятна. В нескольких метрах от леса, у забора, лежала Элла. Лицом вниз, руки раскинуты, голова вывернута в сторону.
— О, Боже! — выдохнула я, а участковый кинулся к девушке.
— Я проверял пульс, — зачастил Славик. — Кажется, есть, но у меня так замерзли пальцы, руки тряслись, я не уверен. Хотя о чем это я, она же дышит. Надо вызывать «Скорую»!
Но и в этот раз удалось обойтись без «Скорой». Элла застонала и пошевелила головой. Вчетвером мы легко смогли транспортировать девушку к фельдшеру. Его дом был ближе всего к нам, а сообразил это как раз участковый.
Я машинально отметила, что дом фельдшера был удивительно живописным, с резными ставнями и широкими рамами. На крышу ложились разлапистые ветки ели, что вымахала уже выше печной трубы.
Хорошо, что фельдшер Саныч оказался человеком немногословным, готовым сразу помогать, не дожидаясь подробностей.
— Сейчас-сейчас, вот так, на крылечко, аккуратненько, — кряхтел участковый.
Первичный осмотр показал, что голова у Эллы без видимых повреждений, кости целы, пульс и дыхание в норме.
Обрадованная Танечка сразу же вызвалась бежать за Артемом.
— Попробую его разбудить. Надо что-то делать!
— Будь осторожна, — на всякий случай напутствовала я девушку, сама не зная, чего стоит бояться.
Уже через пару минут Элла смогла вполне осознанно на нас посмотреть. Я не сдержала вздох облегчения.
— Элла, ты как?
— Голова болит, а так вроде ничего…
— Ты помнишь, что с тобой случилось? Как ты там, под забором, оказалась?
Поморщившись, Элла просунула руку в карман куртки и достала смятую бумажку.
— Он мне записку подсунул под дверь. Вот она… там написано: жду у леса.
Я рассмотрела записку, а Славик сразу же напустился на Эллу:
— Ты что, не смотришь криминальные сериалы? После таких записок всех убивают, ни в коем случае нельзя их даже в руки брать. А вдруг сибирская язва?
— Да разве я могла подумать? Где мы, а где криминальные сериалы… Тут все свои.
— Ты узнала почерк? — осенило меня.
— Конечно. Это Васятка. Чего мне его бояться?
— Ты ему не позвонила? — уточнила я.
— Я набрала, но у него телефон был отключен. Я решила, что села батарея, вы же видели его старинный аппарат.
— Тебя не насторожило, что он подсовывает записки, вместо того, чтобы зайти?
Элла чуть замялась, подумала, прежде, чем ответить:
— Мне пришло в голову, что он хочет о чем-то поговорить со мной без Артема. Знаете, такие нехорошие мысли …
— Например? О чем таком он мог хотеть поговорить?
— Ну, может, он что-то видел. Или хочет чем-то поделиться. Да и Артем все равно заснул, а я хотела зайти к Тане. Но когда пришла сюда, к лесу, никого не было. Я уже собралась уходить, и вдруг кто-то выпрыгнул из кустов. Меня ударили по голове чем-то твердым. Дальше ничего не помню…
Фельдшер вернулся из кухни с каким-то отваром в чашке и сказал Элле выпить все до капли.
— Вы наше спасение, — пожала я руку старичку, а тот только отмахнулся.
— Я в свое время обслуживал шесть деревень и три хутора. Дорог практически не было, в осеннее время лошадь колеса телеги из грязи не могла вытянуть. Приходишь в одну хату, и соседи начинают: «Доктор, и ко мне зайди». А дальше по цепочке: «И ко мне… И ко мне…» Сутками работал и не чувствовал никакой усталости. Не то что сейчас. По деревне прошелся — уже устал. Раньше никому и никогда в помощи не отказывал. Никогда! И пандемию эту дурацкую переживем. Раньше-то пандемий не было, а были эпидемии. Эпидемия дифтерии, эпидемия кори, эпидемия скарлатины. Это было страшно. Больница была далеко, тридцать километров. Скорой помощи не было. Эх…
Пока Элла пила и приходила в себя, мы вышли со Славиком на крыльцо, чтобы посовещаться насчет Васятки:
— С ума он, что ли, сошел… Где этот паршивец?
— Не думаешь же ты, что это он огрел Эллу?
— Не знаю, но записка откуда-то взялась? Надо его срочно найти. А ты иди за Дубровским. Он трубку не берет. Танечка прислала сообщение, что Артем плохо соображает. А идти может еще хуже, так что она пока отпаивает его чаем. Пусть сидит дома, толку от него. Я не стала говорить при Элле.
— А Дубровский зачем?
— Во-первых, довести, скорее всего, даже донести Эллу до дома. Участковый надорвал спину, ты же слышал. Во-вторых, хочу спросить, что он думает по этому поводу. Отцам пока не звони и по дороге поспрашивай Васятку.
Но Васятка нашелся сам. Не успел Славик выйти за забор дома фельдшера, как он появился из темного леса с корзиной в руках.
— Ты где был? — удивилась я.
— Грибы собирал.
— Какие грибы?
— Славик вчера сам сказал, сейчас вешенок тьма, а я когда хожу, думается лучше.
— Уже темно…
— Когда я в лес пошел, еще видно было. Меня внук Прасковьи провожал, показал грибные места.
— Где он? — Я огляделась по сторонам, но никого больше не увидела. Зато в корзине у Васятки действительно были серые гроздья вешенок с прилипшими бурыми листьями на влажных шляпках.
— Так бабка позвонила, он побежал домой. А я не спеша еще рядок прошел. Потом просто гулял, дышал. А что за расспросы?
— Записку ты Элле зачем написал? — напустился на него Славик, злой, что его не позвали на карнавал вешенок. Грибы, как вы знаете, были его плохо скрываемой страстью.
— Вы опять за свое? Никаких записок я не писал!
— А это что? — Славик сунул ему под нос бумажку, позаимствованную у Эллы.
— Так это не я писал, — внимательно приглядевшись, пошел в отказ Васятка. — Почерк, конечно, похож, но у меня хвостики длиннее и острее. И букву «т» я пишу по-печатному. Опять эти ваши графологические штучки? Хотите на меня повесить еще что-то?
Я уже больше не пыталась переубедить Васятку. Поняла, что от переживаний у него в голове что-то сдвинулось, а может, и того хуже. Славик, видимо, тоже это понял, посмотрел по сторонам, взгляд его упал на яблоню, где сидела какая-то птица. Кажется, ворона.
— Видишь птицу? — спросил он у Васятки.
— Где?
Он задрал голову, но вряд ли смог что-то разглядеть из-за веток.
— А, вон там? Кажется, это индейка. Или тетерев.
— Ты прав, это тетерев, — согласился Славик. — Или
