Белая стрекоза и три папы - Янина Олеговна Корбут
Наверное, я даже обрадовалась такому повороту. По крайней мере, теперь не нужно было волноваться еще и за Эллу, она будет вдали от опасности. Когда Эллу провожали на берег, я высказала робкую мысль, что не худо бы и Тимура показать врачам, но Тукач мой порыв охладил:
— Он один из первых подозреваемых. У него был роман с жертвой, а значит — личный мотив.
— У него же спина…
— Полежит пока. Может, и хорошо, что спина. Далеко не убежит, — глубокомысленно заявил следователь, отдавая последние распоряжения своему помощнику.
Герои Ремарка
Уже ближе к девяти мы собрались в доме Тимура на импровизированные поминки. На стол поставили портрет Сони, наскоро написанный мамулей карандашом по моей просьбе. Уголок перехватили черной лентой.
Закуски было мало, в основном, нарезка и бутерброды, зато выпивки на теплоходе оставалось еще прилично. И мы притащили сюда ящик вина, заказанный «Ивановым» для гостей. Хотя поначалу речь шла про «собраться на полчаса». Я даже не стала звать отцов и мамулю, те устали с дороги и рано легли, хотя первый отец сказал, что спать не будет, а планирует патрулировать деревню вместе с участковым, Тукачом и Чередничко. Раз уж тут сложилась такая напряженная обстановка.
Бабуля, обозрев стол, многозначительно протянула:
— Мы тут как герои Ремарка: пьем и не понимаем, что творится вокруг нас.
— Не говорите. Только и остается, что затуманить разум, мадам. Славик, подай мне вон тот стакан, — попросил мрачный после покушения на жену Артем.
— Это ваза, — заметила я, на что Артем только махнул рукой.
В разгар мероприятия дверь в дом открылась, и в рамке дверного проема показался Тукач. За ним маячил довольный Чередничко, который уже успел вернуться. Кажется, он даже помахал нам рукой.
— Что отмечаем? — приподнято гаркнул он.
— Поминки.
— Так-так, — присаживаясь за стол, протянул Тукач. — Все подозреваемые в одном месте. Удобно. Ну что же, продолжайте, не стесняйтесь. Может, кто-то желает высказаться?
Высказаться, конечно же, никто не желал. С приходом следователя и его помощника все поскучнели и распались на группки. Я заметила, как Тукач внимательно поглядывает на Танечку. Та и правда выглядела плохо: красная, заплаканная, она таращилась на портрет Сони, в разговорах почти не участвовала.
Так как Тукач сидел возле меня, я услышала, как он, наклонившись к Чередничко, пробормотал:
— Надо пробить ее тоже. Кажется, они были подружками. Даже очень близкими, по всей видимости. Гляди, как убивается. Либо что-то знает, либо сама же и…
— Мотив? — осведомился Чередничко, доставая блокнот.
— Зависть, ревность и еще сто причин. Может, кавалера не поделили. Или дурнушка всегда ненавидела красивую подругу, которой доставалось все лучшее. И вот, выпив, решилась отомстить.
— Ничего, что я тут сижу и все слышу? — осведомилась я, но мой вопрос остался без ответа.
— Вина? — гукнул Чередничко, пытаясь быть галантным. Получалось у него, что у того буйвола на катке.
— Надеюсь, у вас хватит благоразумия помогать следствию, а не мешать ему, — наставительно молвил Тукач.
Между тем, к нам подсел взбудораженный Васятка и со значением подмигнул следователю. На лице Тукача появилось странное выражение, которое можно было трактовать как что-то среднее между дружелюбием и «почему это всегда случается со мной».
— Молодой человек, у вас есть что сказать?
— Я заметил, как вы смотрите на нашу старосту, Таню. А… до этого… вы спрашивали, не конфликтовал ли кто с Соней перед… Перед этим.
— И?
— Я видел, как они с Таней о чем-то спорили.
— Видел, но не слышал? — уточнил Тукач.
— Это было во время прогулки. Они стояли в стороне, все пошли фотографироваться, а они остались. Я ждал своей очереди, пока Элла с Артемом и Тимур нафоткаются возле того старинного особняка, помните, Дарина?
— Угу, — кивнула я.
— И смотрел по сторонам. Так вот, они о чем-то очень эмоционально разговаривали. Соня даже схватила Таню за грудки. Так, знаете, грубовато. И тряхнула.
— А она? Староста?
— Ну, она ее руки сбросила и будто бы толкнула ее, а сама в нашу сторону побежала.
— И вы не спросили у нее, что случилось?
— Спросил, взглядом. Так, знаете, прищурился, — в этом месте Васятка попытался показать, как он щурился со значением, но выглядело это так нелепо, что бабуля с другого конца стола завопила:
— Поморгай, поморгай. Соринка и вытечет со слезой.
— Так что она ответила на ваш прищур?
— Махнула рукой. Сказала только «Соня как обычно». А что это значило — я не знаю. Все, рассказал, даже легче на душе стало. Я могу идти?
— Идите, идите…
— Ну, что теперь говорит ваша хваленая интуиция, Дарина? — ехидно поинтересовался Тукач. — Боюсь, мне придется прервать ваши поминки и побеседовать со старостой класса.
— Я могу присутствовать? Может, это придаст беседе неформальный характер. Давайте я выведу ее на улицу, начну беседу, а вы присоединитесь как бы невзначай. Уверена, это недоразумение быстро вскроется.
Допив вино, я направилась к Танечке и предложила ей выйти пройтись.
— Вижу, ты совсем не в себе, — начала я, когда мы покинули двор и медленно зашагали по темной дороге. Фонари уже нигде не горели.
— А как иначе, Дарина? Соня, Тимур, теперь Элла. Я даже чувствую свою вину…
— В каком смысле?
— Я же староста. Нас классная, Анна Викторовна, всегда учила: один за всех и все за одного. Ей удалось невероятное — из совершенно разных людей создать сплоченный коллектив. У нас не было ни дедовщины, ни дружбы по интересам. Все и правда как-то держались друг дружку. А я как староста всегда за всеми следила.
— И теперь ты чувствуешь себе виноватой, что не досмотрела за Соней? — догадалась я.
— Разве я могла такое предположить? А главное — кто это сделал? Ведь опять выходит, что кто-то из наших. И вот мы сидим, пьем вино, а кто-то из нас — убийца. Как это вообще возможно?
— О чем вы спорили с Соней? — не дав ей опомниться, спросила я.
— Откуда ты знаешь? — вздрогнула Танечка.
— Это видели несколько человек, — уклончиво ответила я. — И теперь Тукач интересуется…
— Он что же, решил, что это я Соню стукнула?
— Пока нет. Но лучше сразу прояснить ситуацию, чтобы он не думал, что у тебя был мотив желать ей плохого.
— Да, я была на нее зла! И за дело…
— Интересно, за какое, — донесся сзади голос Тукача. Как он умудрялся каждый раз так тихо подкрадываться, для меня оставалось загадкой. Чередничко,
