Белая стрекоза и три папы - Янина Олеговна Корбут
Поучая меня, мамуля продолжала осваивать дом. Первым делом она сняла со стены плакат с котятами в корзинке, сопроводив это своими любимыми словами «убожество — вот и все художество». Теперь на хозяйских блестящих выгоревших обоях темнел неприличный квадрат.
— Надо повесить что-то взамен. Например, натюрморт. Что-то зеленое, весеннее. Чтобы сочеталось с гардинами. Какая-то пасторальная картинка в духе Ватто. Его Паломничество на остров Киферу чем-то напоминает нашу ситуацию. Приперлись толпой не пойми зачем. не пойми куда. Хотя нет, пусть это лучше будет просто пейзаж без присутствия человеческих морд лица. Мне их и так вокруг хватает.
— И кто же напишет сию картину? — щелкнул языком Славик, склонив голову набок. — Матушка, может, сами и возьметесь? Все равно без дела сидите. А на теплоходе есть художественные принадлежности. Как раз одним из пунктов программы у нас был свободный час по живописи. Планировали что-то с натуры писать, но натура вышла такая, что хоть кишки наружу.
— Сплюнь, нечистик. Ладно, сама и порисую. Давно я не бралась за кисть. Но ты же знаешь, я не рисую с натуры. Моя живопись — это бессознательный акт творения, в котором солирует истина.
— Идите за истиной на улицу, правда — она среди простых людей, глядишь, что-то в голову придет, — мягко подталкивал Славик мамулю к дверям.
— Ладно, ты прав, пойду поищу бабулю, заодно проветрю голову. А вы тут пока обустраивайте гнездо. Дарина, застели мне постель! Там в шкафу чистый комплект.
— Вот видишь, мамулю я занял делом, уже на одно любопытное рыльце меньше, — радостно потер руки Славик, созерцая, как мамуля неспешно удаляется от коттеджа вдоль реки.
Я посоветовала Славику не выражаться, особенно когда дело касается моей семьи, но в целом идею его одобряла. Третий отец пришел с улицы и с постным лицом протирал пыль в комнате, которую мамуля выбрала для себя. Уютная, обитая деревянной вагонкой спаленка с искусственной шкурой медведя под ногами, кроватью с резными спинками и золотым торшером идеально подходила родительнице. Славик пристроился рядом на тумбочке, помогал мне заправлять одеяло в пододеяльник.
— Учитель, нужна ваша помощь. У нас тут какие-то сплошные тайны. Кажется, стоит только потянуть за одну ниточку — и это выпустит наружу тысячу демонов.
— Надо же, а с виду такие безобидные, — меланхолично протянул третий отец. — Надо над ними незаметно маятником поводить. Отследим отрицательную энергетику и поймем, кто источник проблем.
— Хорошо бы это узнать как можно быстрее. Боюсь, как бы маятник над Славиком не завертелся юлой, — вздохнула я.
Покончив с постельным бельем и выпив по чашке чая (чай пили мы и папа № 3, папа № 2 подзаправился кое-чем покрепче), мы потопали назад. И на повороте столкнулись с Дубровским. Я сразу же накинулась на него с обвинениями:
— На кой черт прошлый раз наболтал моим, что ты спецназовец?
— А что, они мной интересуются? — приподнял он бровь в деланном удивлении.
— Сам как думаешь? Александр…
— Ну я же не вдавался в подробности, какой именно страны. Если что, скажу, что служил в английском спецназе, а теперь комиссован по состоянию здоровья. Отношения между нашей страной и мелкобритами сейчас натянутые, проверить ничего они при всем желании не смогут. Хотя, признаюсь, я совсем не рассчитывал на встречу с твоими предками. По крайней мере, не в этот раз. И не в таких обстоятельствах.
— Как там все? — буркнула я, подумав, что совсем забыла про ребят.
— Нормально. Местные оказались понимающими, моя хозяйка тоже свою половину дома освободила. Хозяйка Артема и Эллы к сестре временно подселилась, чтобы не беспокоить. Правда, Артем, как узнал, что тут неподалеку был коттедж, бурно возмущался, почему его не предложили их семье. Пришлось с ним выпить, чтобы он утихомирился. Васятка с Таней вроде и так довольны. Им досталась тихая бабка, которая вкусно готовит, а остальное время смотрит телевизор. Короче, я как мог, всех успокоил и пообещал, что долго мы тут не задержимся.
— Мне бы твой оптимизм.
— Пошли, поделюсь, — хмыкнул Дубровский, пытаясь взять меня за руку и уводя чуть в сторону от Славика. — Тут неподалеку я заметил заброшенный дом. Местные сказали, его называют черная дача. Это же наша фирменная фишка — встречаться тайком и по заброшкам.
Последние слова он прошептал мне на ухо, обдавая шею горячим дыханием. От этого у меня по позвоночнику побежали мурашки, а кожа сразу же покрылась пупырышками.
— Очень заманчиво, но я, пожалуй, откажусь, — ехидно процедила я, повернув лицо в его сторону. Наши губы оказались на одном уровне, и в какой-то момент мне показалось, что он меня сейчас поцелует.
— Апчхи! — прозвучало сбоку, и Славик громко высморкался в носовой платок. — Пошли отсюда, Дарина, меня уже продуло.
Третий негритенок
Я очень устала и от попыток обмануть себя, и от этой беготни между домами. За всеми бурными событиями дня мы проглядели наступление вечера. Сумерки, поначалу сизые и тревожные, уже сгустились, как альгинатная маска для лица с древесным углем.
Мы поужинали у нас, а потом вышли на небольшую прогулку и даже дошли до черной дачи. Она была близко к тому месту, где река делала плавный поворот.
Едва я зашла в дом и присела, зазвонил телефон. Это была обеспокоенная Татьяна.
— Элла не у вас?
— Нет, а что такое?
— Я зашла к ним в домик, Артем спит, рядом пустая бутылка. По телефону Элла тоже не отвечает. Гудки. Я уже позвонила Тимуру, они там с Сашей сидят. Ее никто не видел с тех пор, как мы вернулись…
⁂
Участковый ужинал, когда мы с Таней ворвались в дом его тетки. Увидев нас, лишних вопросов задавать не стал. Быстро поднялся из-за стола, и мы вместе вышли на улицу.
— Уже пробежались по домам, никто ничего…
— Ревень через плетень… Думаете, с ней тоже что-то случилось? — хмыкнул участковый, утирая усы. — А что ее муж?
— Спит. Напился, как свинья. Славик побежал к реке…
— У меня нехорошее чувство, — заныла Танечка. — Когда мы прогуливались, она как будто хотела мне что-то рассказать.
— Про кого?
— В том-то и дело. Мы шли как раз мимо сгоревшего дома, этой черной дачи, и она даже в лице изменилась. Будто вспомнила что-то. Даже за руку меня дернула, я повернулась, а у нее лицо бледное, волнуется. Я еще спросила: «Что?», а она: «Ничего, так, вспомнилось кое-что».
Прочесав деревню
