Любовь по контракту, или Игра ума - Карина Тихонова

– Извините, Никита Сергеевич, ее нет...

Дама безошибочно определяла мой голос, но сейчас мне это не польстило.

– А когда она вернется?

– Не могу сказать, – с некоторым замешательством ответила секретарша.

– Но она была сегодня? – не удержался я от проверки.

– Да, конечно! Она уехала часа полтора назад. Просила записывать всех на завтра.

– Значит, не вернется?

– Нет, почему же... Вернуться Марина Анатольевна может в любое время, просто с посетителями сегодня встречаться не будет.

– Понятно, – ответил я. – Спасибо.

– Всего доброго, – ответила дама.

Я нажал кнопку отбоя и несколько секунд смотрел в одну точку. Не люблю звонить на мобильный. Очень не люблю. Наверное, опасаюсь попасть в дурацкое положение и узнать нечто такое, чего лучше не знать. Я положил трубку, но тут же снова поднял ее и набрал номер Маринкиного мобильника.

– Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети, – ответил мне холодный автоматический голос. Черт!

Я отшвырнул от себя ни в чем не повинный аппарат. В конце концов, она деловая женщина! У нее множество дел, которые могут решаться вне офиса! Я же, к примеру, не сижу на одном месте, а только и делаю, что разъезжаю по городу. И что? Это повод для ревности?

«И все равно, могла бы позвонить», – шепнул провокатор внутри.

Я встал, выключил конфорку и достал горячие сосиски. Шмякнул их на тарелку, порылся в хлебнице и обнаружил, что забыл купить хлеб. Придется есть черствый.

В полном расстройстве чувств я отломил кусок заржавленной буханки, уселся за стол, подпер висок кулаком и принялся крошить колючий ломоть. Есть расхотелось.

«Надо заняться делом», – подумал я. Если я буду сидеть в позе мыслителя и переваривать свои подозрения и обиды, то могу додуматься до очень многого. Меня весьма обеспокоила новость, которую узнал о себе на пятом жизненном десятке. Оказывается, я был страшно ревнив.

Все отступало на второй план: и работа, и неприятность, в которую вляпался мой приятель, и обида на него за нелепые подозрения близкого мне человека... Сейчас меня мучил только один вопрос: где Марина? Вернее, с кем она?

Если бы мне сказали тремя годами раньше, что я способен впасть в амок из-за женщины, я бы просто посмеялся и забыл такую глупость. Алена была привлекательной девушкой, но мне никогда не приходило в голову мучиться вопросом, где и с кем она проводит время в мое отсутствие.

Позже, когда мы поженились, я ни разу не предъявлял ей глупых претензий. Я был загружен по самые уши, полон озабоченности по поводу того, где заработать деньги, а с рождением Дениса вообще ушел в потусторонний мир хронического недосыпания. Автором домашних разборок почти всегда бывала Алла, меня же ее ревнивые упреки и подозрения сначала смешили, потом стали просто раздражать. Мне казалось, что все это происходит только потому, что я – человек, лишенный блока ревности, а моя жена состоит из него на шестьдесят процентов.

Глупости. Просто я не любил ее настолько, чтобы ревновать.

«Держи себя в руках, – приказал я. – Вспомни, как тебя раздражали разговоры на эту тему, и не повторяй чужих ошибок».

Легко сказать.

Я силой затолкал в себя остывшие сосиски с куском черствого хлеба, заварил чай и перешел к журнальному столу перед домашним кинотеатром. Поставил кружку на деревянную подставку, принес из библиотеки чистые листы бумаги, взял ручку и задумался.

Итак, что мы имеем?

Для начала нужно нарисовать суду портрет Юли Барзиной. Далекий от реализма. Но и не слишком пересаливать: Тата – женщина умная, может запросто почуять фальшь.

Визуально девочка смотрится неплохо. Надо ее немного подкормить, чтобы разгладились морщины под глазами, а лицо перестало напоминать лисью мордочку. Да, пожалуй, она действительно похожа на лисичку. Пикантно, конечно, но в суде лучше не вызывать подобных ассоциаций. Целее будем.

Положительный образ Юли должны нарисовать люди, которых трудно упрекнуть в заинтересованности или неискренности. Например, Валентина Ивановна Головлева, ее бывшая классная дама. Женщина она умная, сдержанная, приятная в общении и к Юльке относится с жалостью. Значит, о своих подозрениях, в которых оказалась права, она, скорее всего, упоминать не будет.

Беда в том, что ее показания так или иначе должны быть привязаны к материалам дела... Я задумчиво постучал ручкой по столу.

Тата – баба умная, твердая и не терпит словоблудия. Если я подберу свидетелей, льющих воду в решето, она меня немедленно призовет к порядку. И мы с Юлькой проиграем одно очко. Безнаказанно толочь воду в ступе могут только близкие люди.

О! Близкие люди!

Это всегда вызывает сочувствие. Стремясь создать у суда хорошее представление о своих детишках, сидящих на скамье подсудимых, родители способны часами говорить о том, как эти детишки хорошо учились, любили животных, участвовали в художественной самодеятельности и помогали соседской бабушке перейти дорогу. Все это абсолютно не связано с материалами дела, но судьи чаще всего терпеливо выслушивают некоторую часть рассказанных сказок, по-человечески сочувствуя родительскому горю. Адвокату остается только неловко разводить руками и подносить рыдающим свидетелям воду с валерьянкой. Лыко в строку за такое отклонение от темы ему не поставят.

Но мы имеем совсем другой вариант. Мамаша Юли...

Я вспомнил ее, и меня снова продрал мороз по коже. Интересно, почему господь, если он премудрый, посылает детей таким женщинам? Для того чтобы сделать их добрее и мягче, ответил я сам себе и пожал плечами. В данном случае фокус у него не получился.

«И хорошо!» – с энтузиазмом подсказало вдохновение.

Да, можно разыграть неплохую комбинацию. Как правило, в самом начале защита приглашает свидетелей, способных создать положительный имидж клиенту. То есть родителей. Процедура эта стала такой же привычной, как увертюра в опере, и давно набила оскомину. Судья заранее знает, что будут говорить родственники, как они будут сдерживать слезы в начале и как не смогут их сдержать в конце. Как адвокат будет мягко призывать их успокоиться и вести конструктивную беседу, но, в конце концов, сломается под давлением родительского горя и усадит их на место со стаканом воды в руках. Каждый адвокат стремится разыграть этот козырь как можно лучше, и иногда получаются неплохие этюды. А я сделаю наоборот.

Я поиграю в неловкого адвоката. Воплощу в жизнь гениальную фразу насчет того, что хотели, как лучше, а получилось – как всегда. Я вызову мать Юльки первой и предоставлю ей возможность показаться во всем блеске. Пусть выплеснет хотя бы