Крестные матери - Камилл Обре
После таких новостей я несколько недель пристально рассматривала себя в зеркало. Я не была сильно похожа на мать: люди говорили, что мне достались ее скулы и улыбка, но она блондинка, а у меня темные волосы, карие глаза и бледная кожа – все это в отца, как и у моих братьев, Винни и Поли. И хотя дядя Фрэнки – я продолжала думать о нем как о дяде – всегда был со мной приветлив, я знала, что у него взрывной темперамент: иногда слышала, как он кричит на Криса и на свою дочь Джемму.
Из-за того, что я всегда верила, что Джонни – приятный мужчина на фотографии в серебряной рамке, стоящей на мамином пианино, – был моим любящим отцом, который умер еще до моего появления на свет, я все равно считала его моим ангелом-хранителем.
Именно в это время я поняла, что моя крестная действительно хочет мне помочь. Я не думаю, что мама рассказала Филомене о нашем разговоре, но Филомена, должно быть, почувствовала мое горе. Она никогда не давала мне советов, не утешала, но при каждом нашем разговоре всегда спрашивала о моем будущем, о моих планах насчет учебы за границей; даже говорила, что советовалась с гадалкой и та предсказала, что я найду свою судьбу во Франции. Странно, как сильно может помочь и ободрить взрослый, когда считает тебя многообещающей личностью.
Так что довольно скоро я уехала учиться в Сорбонну и влюбилась в Джеймса, поэтому все потрясения прошлого, какими бы невероятными и шокирующими они ни были, казались мне далекими: их затмевало сияющее настоящее и мечты о блестящем будущем. Я была счастлива наконец стать взрослой и освободиться от семьи с ее тревогами и заботами. Возможно, моя мать в конце концов преуспела в том, чтобы научить меня просто выкидывать неприятные воспоминания из головы. Однако время от времени меня все же накрывал страх, что есть и другие секреты, скрытые среди туманных угроз, которые я едва могла различить.
Сейчас с теми сведениями, которые я только что получила от крестной Филомены, некоторые кусочки мозаики в конце концов встали на места, однако из-за них у меня появилось еще больше вопросов. Зная, со сколькими опасностями столкнулась мама за свою жизнь, я поняла, как сильно она старалась меня защитить.
– Вау, – только и смогла сказать я, изумленно откинувшись на спинку стула. – Мы, дети, могли только чувствовать, что что-то происходит, но даже не предполагали, что вы, крестные, были связаны с крупными мафиози!
Я почувствовала охватившее меня восхищение этими храбрыми женщинами, пытавшимися избавиться от власти влиятельных людей. В то же самое время у меня росли опасения, что проверка Госдепартамента, о которой предупредил муж, может докопаться до сложной семейной истории моих родных. Сможет ли кто-то шантажировать нас этой информацией и не положит ли подобное конец карьере Джеймса?
Будто прочитав мои мысли, Филомена тихо произнесла:
– Николь, все это происходило много лет назад – в другом мире – и не имеет ничего общего ни с тобой, ни с твоим мужем. А сейчас уже и не имеет никакого значения.
Я с надеждой кивнула: конечно же, это правда. Но я с ужасом ожидала, как вернусь домой и расскажу Джеймсу о прошлом нашей семьи, которое может запросто обрушить все его планы. Ранее, тем же утром, я оставила маме краткое сообщение, что отправляюсь навестить крестную. Как только мы закончили обедать, зазвонил телефон: у моего мужа тоже были свои новости.
– Похоже, что работенка в Вашингтоне отменяется! – объявил Джеймс. Когда я ахнула, он пояснил: – Ты разве не слышала? Президент Картер и его люди проигнорировали совет Вэнса – а он ведь госсекретарь, черт подери! – поэтому Картер и его команда послали вертолеты для спасения заложников в Иране. Это была катастрофа! Четыре вертолета разбились, и восемь военнослужащих погибли!
– Господи боже! – в ужасе воскликнула я. – Бедняги. Это плохо для всех.
– Да, ничего хорошего. Вэнс их предупреждал. А теперь он в ярости, потому что его противники замышляли все это за его спиной. В итоге он ушел в отставку! Это значит, что и моей работе тоже конец.
– Ох! Мне так жаль, мой дорогой, – сказала я, но втайне почувствовала облегчение – ничего не могла с собой поделать.
– А мне не жаль, – задумчиво произнес Джеймс. – Сейчас не время переезжать в Вашингтон. Похоже, что это конец нынешней администрации, да и в любом случае Вэнс уже ее покинул.
Повесив трубку, я рассказала крестной Филомене, что случилось и что проверка нашей семьи не понадобится.
– Замечательно. Тогда пойдем пить кофе, – произнесла она, быстро поднимаясь из-за стола, будто стремясь завершить неприятный разговор.
– Но, крестная, ты не можешь просто оборвать свой рассказ! – воспротивилась я, понимая, что моя цель пребывания здесь поменялась на более личную. – Я должна узнать больше! Тебе на самом деле удалось выйти из «дела», как ты и собиралась? – У меня были на этот счет свои подозрения, и я хотела подтвердить сомнения, укрывшиеся в моих детских воспоминаниях. – Что произошло с мафиози? Они действительно оставили вас в покое?
– О нет, – ответила она мягко, передавая мне крохотную фарфоровую чашку с бархатным эспрессо. – Мухе всегда нелегко выбраться из паучьей сети. Понимаешь, многие годы спустя еще оставались политики, полицейские, судьи и адвокаты, которые готовы были переметнуться на другую сторону закона, что давало боссам больше власти, и тем труднее было им противостоять. Хотя этот мистер Гувер из ФБР не признавал, что мафия продолжает существовать. Многие люди имели свои причины на то, чтобы не раскачивать лодку. Но постепенно времена начали меняться, а мы не прекращали искать возможность выйти из «дела».
– А когда ваши мужья вернулись домой, – допытывалась я, – им понравились те изменения, которые вы внесли? Они позволили вам остаться у руля?
– Странное это дело – возвращение мужчин с войны, – задумчиво ответила Филомена. – Сначала Фрэнки и Марио вели себя так, будто их авторитет был вроде шляпы или пальто на вешалке, которые они оставили на крючке в гардеробной и которые в любое время можно просто снять с крючка и снова надеть. Знаешь, в таком состоянии оказалась вся страна. Женщины не могли взять кредит в банке и начать свое дело, если у них не было отца или мужа, которые бы стали созаемщиками. Каждый, кому не лень, советовал нам вернуться на кухню и купить стиральную машину, чтобы не мешать пришедшим с войны солдатам получить работу. Чистая экономика. На этом настаивали и политики, и врачи, и духовенство, но такие ограничения не имеют ничего общего ни с Богом, ни с биологией.
