Идеальная девушка - Рут Уэйр
Уилл, скрывшись в спальне Эйприл, слышал, как она говорит с Невиллом. Консьерж принес посылку, Эйприл постаралась побыстрее его выпроводить, с лестницы послышался звук удаляющихся шагов.
Эйприл, широко улыбаясь, вернулась в гостиную.
«Я думала, он никогда не уйдет».
Уилл двинулся ей навстречу с протянутыми руками, но вместо того, чтобы взять ее лицо в ладони, как часто потом делал с Ханной, – сердце екает в груди, когда она об этом вспоминает, – он опустил руки на шею Эйприл и сжал их…
Нет, нет и нет! Отвращение настолько сильно, что Ханна вынуждена выпрямиться, ухватившись за борта ванны. Вода едва не выплескивается через край. Ничего подобного, Уилл на такое не способен!
Но тут на ум приходят десятки статей, прочитанных за последние годы, подтверждающие теорию о наиболее вероятной вине самых близких людей, статистика о количестве женщин, убитых теми, с кем они спали. Ханна вспоминает уклончивые намеки Джерайнта на бытовые убийства, сплетни, к которым отказывалась прислушиваться больше десяти лет. «Мне ее бойфренд никогда не нравился». «Говорят, она спала со всеми подряд». «А ведь его даже не заподозрили». Ханна всегда пропускала слухи мимо ушей, держалась того, что знала наверняка, веры, что Уилл на такое не способен.
Теперь, поняв, что он лгал ей все время, пока они были вместе, Ханна уже не так в этом уверена.
Сидя в ванне, она выпрямилась настолько резко, что в голове поплыло, по краям поля зрения засверкали маленькие вспышки, словно там притаились папарацци. Гинеколог предупреждала о возможном появлении таких вспышек. Может быть, вода слишком горячая?
– Только не в обморок, только не в обморок… – шепотом повторяет Ханна. Через пару мгновений, ей становится лучше.
Лучше, да не совсем. Ноги будто превратились в желе. При попытке встать, чего доброго, не выдержат ее веса.
Черт! Черт! «Сейчас неподходящее время, – упрашивает она свой организм. – Только не сейчас».
Ханна чувствует, как шевелится ребенок в животе. Это придает ей решимости. Как бы ни подводило собственное тело, вопрос не о ней, а о ребенке.
«Ребенок», – пронзает сердце мысль. Если подозрения оправдаются, то у ребенка не будет нормальных родителей. Отцом будет сидящий в тюрьме убийца.
Снова подкрадывается головокружение, на этот раз вместе с приливом тошноты. Только бы пронесло!
Тошнота усиливается, ей необходимо срочно добраться до унитаза. Ханна, дрожа, выбирается из ванны, поскальзывается на кафельном полу и падает на колени перед унитазом, содрогаясь от холода и шока.
Несколько минут она стоит на коленях, дрожа и роняя пену на прекрасный геометрический узор кафельного пола, затем медленно, очень медленно поднимается и наощупь подходит к вешалке для полотенец. Держится за раковину – падать нельзя, кроме нее у ребенка нет другой защиты.
Ханна оборачивается полотенцем и опускается на пол, прислонившись спиной к обогреваемому полотенцесушителю, взгляд блуждает, она ждет, когда уймется дрожь.
Но дрожь никак не кончается.
* * *
Проходит около часа, прежде чем Хью стучит в дверь.
– Ханна, как ты там? Не слышно ни звука.
Она не отвечает. Слишком сильно стучат зубы.
– Ханна? – встревоженно повторяет Хью. – Скажи что-нибудь.
Он ждет, стучит еще раз и предупреждает:
– Ханна, я сейчас войду. Ты не против?
Ей хочется ответить, сказать, что все нормально, но это неправда.
Дверь медленно приоткрывается, Хью осторожно заглядывает в щель. На нем очки, он в брюках в елочку с острыми отутюженными складками. При виде закутанной в полотенце бледной, дрожащей, безмолвной фигуры, привалившейся к полотенцесушитею, выражение его лица резко меняется.
– Господи, Ханна, да у тебя шок. Дай я помогу.
Она пытается встать на ноги, но они как резиновые. Хью вынужден поддерживать ее, одновременно прижимая полотенце к ее телу, чтобы оно не соскользнуло, и отводя взгляд в сторону от выглядывающего из-под ткани округлого живота.
– Из-звини, – пытается выдавить Ханна.
Хью приговаривает:
– Не волнуйся, не волнуйся, я врач. Я все это видел много раз. Ничего страшного, у тебя запоздалый шок. Все естественно. Такая новость кого угодно выведет из равновесия. Проходи сюда. Я приготовлю что-нибудь горячее с сахаром. Ничего страшного, ничего страшного.
Они вдвоем кое-как продвигаются по коридору в гостевую спальню. Хью откидывает одеяло и помогает ей лечь.
– Только не спи, – строго приказывает Хью. – Я дам тебе успокоительное.
Дрожь проходит. Ханна невероятно устала, однако старается выполнять указания и усилием воли не закрывает глаза. Хью возвращается с бутылкой воды и чашкой чая настолько сладкого, что Ханну опять чуть не одолевает тошнота. Хью заставляет ее сделать несколько глотков.
– Дай мне вздремнуть, – умоляет она. Мысли о полиции сейчас не идут в голову. Какая может быть полиция, когда она вся бледная и дрожит как осиновый лист. Через час еще куда ни шло. Но сию минуту усталость давит страшным грузом, трудно даже припомнить, когда она так уставала в последний раз.
Хью долго молча смотрит на нее, потом кивает:
– Ладно. Ты выглядишь совершенно измученной. Я только измерю артериальное давление, хорошо?
Ханна кивает, Хью уходит и вскоре возвращается с тонометром. Садится у кровати, под жужжание и щелчки считывает показания, убирает манжету и некоторое время, приложив палец к запястью, считает пульс.
– Все нормально? – Как трудно выговаривать слова. Какая невероятная усталость.
Хью снова кивает:
– Все в порядке. Не волнуйся. Тебе не холодно?
Ханна качает головой. Ноги и руки еще не избавились от оцепенения, но дрожь уже проходит, она чувствует, как по телу разливается тепло от грелки.
– Спи, – ласково произносит Хью. – Я разбужу тебя через пару часов. Договорились?
– Да, – вяло отвечает она и, закрыв глаза, с благодарностью проваливается в темноту.
После
– Ханна, – звучит мягкий, но настойчивый голос. И принадлежит он не Уиллу. – Ханна. Пора просыпаться.
– Что? – Она с трудом садится, моргает, не в силах сообразить, где находится. Наконец вспоминает. Это квартира Хью. А она – о господи! – лежит в постели, голая. И почему-то здесь темно.
Ханна подтягивает одеяло к подбородку, память возвращается. Ванна. Побег. Уилл.
В бок ножом вонзается боль. Непереносимая боль.
Рядом, склонившись над ней, стоит Хью, привычно сдувая упавшие на глаза волосы. У Ханны щемит сердце.
– Сколько сейчас времени? – хрипло спрашивает она, хватаясь рукой за раскалывающуюся от боли голову. Она чувствует себя – и этот вывод ее озадачивает – как после жуткого похмелья. Хотя реальная причина настолько далека от этой мысли, что ей хочется засмеяться. Неужели это тоже следствие шока?
Хью смотрит на часы.
– Почти четыре. Нас ждут в полицейском участке в полпятого. Ты нормально себя чувствуешь?
– Почти четыре? – Ханна
