Кульбиты - Валери Тонг Куонг
– Рановато для тренировки, – за спиной у нее раздается веселый голос Джоны. – Надеюсь, Лени еще в школе.
Нора вздрагивает, оборачивается: Джона, захлопнув багажник машины, направляется к дверям с большой коробкой в руках.
– Очиститель воздуха, – объясняет он. – Нора, вы это чувствуете? Запах дыма… Пока едва заметен, но становится все сильнее.
Нора ничего не чувствует.
– На севере и на востоке пожары, – продолжает Джона. – Только посмотрите на небо вон там… Кажется, что это далеко, но ветер уже доносит запах гари. И я уж точно не позволю своим ученикам дышать этой дрянью.
Она поднимает голову и наконец замечает на небе красные отсветы.
– Нора, сегодня не стоит выходить на улицу. Не лучший день для прогулок. Возвращайтесь домой. Будем надеяться, что огонь перестанет пожирать леса.
Она вспоминает письмо, которое недавно пришло от Эрнеста. Брат мужа предпочитает писать, а не звонить. Он присылает редкие, но длинные письма, в которых идеально выстроенными предложениями рассказывает о природе – о диких, нетронутых местах. В города он заезжает лишь затем, чтобы пополнить запасы. В последнем письме Эрнест жаловался, что пришлось перебраться поближе к деревушке – не удалось найти место для стоянки рядом с водой, ручьи и речки пересохли.
Джона сражается с коробкой. Нора бросается вперед, чтобы придержать ему дверь. Он слегка задевает ее, и она чувствует теплое дуновение – наверное, порыв ветра.
– Могу помочь с установкой, – предлагает она.
Она ничего не планировала заранее. Но что-то подсказывает, что в спортзале ей будет лучше, чем в любом другом месте. В огромном зеркале на дальней стене она видит свое отражение. Волосы собраны в хвост, глаза не накрашены – Эдди она показалась бы неухоженной, это точно.
Она понимает, что Джоне ее помощь не нужна. И что он тоже это понимает, но ей так не хочется возвращаться домой.
– Если кто-то хочет помочь, я всегда только за, – улыбается Джона.
Лени
Воткнув Айрис в волосы лиловый колокольчик, она фотографирует подругу на телефон, пьет воду из спортивной фляжки. Девочки пробираются по тропе, заросшей дикой пшеницей, сорными травами – чертополохом, ладанником, крапивой, которые тут намного выше, чем они думали. Если бы Лени знала, что земля окажется такой сухой, что все так разрослось, она бы зашла домой – надеть джинсы и что-нибудь с длинным рукавом. Но все случилось внезапно – и эта вылазка, и буйство природы, – из-за необычной жары, которая стоит в последние дни. Айрис дождалась Лени после тренировки и сказала, что все собираются у пруда. Будут пить газировку и есть чипсы, слушать музыку, возможно, купаться, а может, и танцевать. Все – значит, и Свен Йенсен тоже. Юное сердце Лени забилось быстрее. Она не будет есть, не будет пить; уже два года, как она следует жесткой дисциплине и контролирует свое тело. Два года, как отказалась от сладкого – без всякого сожаления, потому что удовольствие, которое она когда-то испытывала, съев конфету или кусок жирного сыра, кажется теперь таким ничтожным по сравнению с тем восторгом, с тем всплеском адреналина, который настигает ее, когда она отрывается от земли и взлетает выше чем на четыре метра. Но она могла бы посидеть рядом со Свеном, мальчиком с темными кудрями. Кто знает, может быть, ей даже удалось бы поговорить с ним, не трясясь от волнения. Простая мечта, то, чего хотят почти все ее ровесники, – держаться за руки, целоваться, чувствовать, что во всем мире остались только вы вдвоем… Но для Лени все гораздо сложнее. Большинство сверстников восхищаются ее достижениями и победами, аплодируют, когда по просьбе учителя физкультуры она с готовностью демонстрирует все, чему научилась, но сильнее восхищения – зависть и даже ненависть. Потому что школа подстраивается под ее расписание, потому что ей дают больше времени на выполнение домашних заданий, потому что она окружена вниманием воспитателей, учителей, директора. Они не знают, что такое ее жизнь на самом деле. Постоянное давление – от нее везде ждут лучших результатов: в спорте, в школе, в семье.
Она обязана всегда быть в прекрасной физической форме, безупречно выглядеть, соответствовать растущим ожиданиям, ведь это и есть цель: постоянно добиваться большего – несмотря на усталость, вопреки гормональным бурям, из-за которых она каждый месяц на несколько дней погружается в бездны отчаяния.
И неважно, что каждый день приходится работать в две смены: сначала – уроки, потом – тренировки, не считая времени, которое уходит на то, чтобы приготовить здоровую еду, на заботу о суставах, на ледяные ванны и слезы усталости под подушкой. И неважно, что другие собираются у ворот школы, болтают, шутят, играют, ходят в гости друг к другу, становятся настоящим кланом, внутри которого у нее на глазах рождается любовь, завязывается дружба; они перебрасываются шутками, понятными им, но не ей; она никогда не будет одной из них. Лени старается быть хорошей подругой, держаться скромно, но, несмотря на все усилия, ее считают инопланетянкой, избалованной, избранной. Она с одинаковой яростью и настойчивостью бьется в классе ради оценки за контрольную по математике и в спортзале ради баллов за упражнения, но слухи, что к ней особое отношение, что оценки ей завышают, не утихают.
У привилегий, которыми она пользуется, высокая цена. Приходится нагонять школьную программу, сидеть над учебниками и конспектами Айрис, ее единственной настоящей подруги. Каждый раз, когда учителя проходят между рядами, раздавая проверенные работы, дыхание Лени учащается.
Она никогда не была отличницей, математика и французский даются ей непросто, она серьезно относится к учебе, но звезд с неба не хватает и, несмотря на свои спортивные успехи, боится плохих оценок. Но еще больше она боится разочаровать родителей. Особенно отца. Она бы все на свете отдала, чтобы понять, что с ним происходит. Он всегда так гордился ею, был к ней так добр. Поддерживал, когда она получала первые награды. Он часто приходил домой поздно, в одиннадцать, в полночь, но никогда не забывал зайти к ней в комнату и поцеловать ее. Обычно она уже спала, но он всегда перекладывал на другое место ее любимую игрушку – бежевого кролика с затертым брюшком и ушами, которые уже раз десять пришивали обратно. Этот кролик был с ней с рождения, и отец сажал его то на тумбочку, то на стул, и даже прятал в одной из ее туфель – чтобы утром она увидела и поняла: он к ней заходил.
Получая медаль за победу в городском чемпионате среди участников десяти – двенадцати лет, она видела слезы у него на глазах. Когда Джона, ее тренер, объявил, что со следующего года она переходит в элитную группу, отец угощал шампанским весь клуб. Сколько раз он подхватывал ее и шептал на ухо: «Моя прелесть, моя радость, ты невероятна, будь счастлива, верь в себя, я всегда буду рядом, все, что я делаю, – это для тебя, Лени, для тебя и для твоей матери».
Почему эта жизнь вдруг перестала ему нравиться? Он сказал, что хочет больше времени проводить с семьей, хочет видеть, как растет дочь, – ведь, по его словам, все это время он жил на Луне, а Лени с ее матерью – на Марсе. В то утро он выглядел совершенно счастливым, протягивая ей тарелку с яичницей. Он улыбался и, уходя на работу, пожелал им хорошего дня. Ничто в его голосе и поведении не предвещало того, что случилось потом. Вечером он уже был другим, когда ворвался на кухню. Глаза у него как-то странно запали. Он едва взглянул на Лени. Попросил Нору выйти с ним в сад, к инжирному дереву, которое они посадили после рождения дочери, – сказал, что хочет поговорить с ней наедине. Лени очень удивилась и подумала: что такого он хочет сказать? Подумала: а что, если у него есть любовница, подумала о разводе, у нее было достаточно времени, чтобы представить
