Кульбиты - Валери Тонг Куонг
И вот, спустя тринадцать лет, перед ней снова ловушка. Нора думала, что все позади, что она окончательно исцелилась, однако ее тело опять дрожит, хотя новость, которую она узнала, вроде бы прекрасна. Эдди меняет свою жизнь, чтобы стать ближе к ней. У него есть четкий план: он переделает гостевую комнату в кабинет, они снова начнут обедать вместе – этого, по крайней мере в будни, не случалось уже много лет. Они станут двумя свободными и независимыми электронами, двумя успешными, поддерживающими друг друга предпринимателями. Эдди начнет сам выбирать клиентов, заказы и график – у него есть связи, от заказов не будет отбоя. Наконец они станут устраивать вечеринки, он будет целые выходные проводить с семьей, сможет позволить себе длинный отпуск. Без команды, без ассистентов – дорогая, все это пустая трата времени и денег, современные цифровые инструменты гораздо эффективнее и экономнее. Ему больше никто не нужен.
Эдди нервничал, излагая свой план. Энергично жестикулировал, подчеркивая свои слова. Что-то во всем происходящем казалось ей неправильным, но, не сумев понять, что это, не зная, как назвать, она позволила потоку слов литься дальше. Именно тогда и возникло видение: огромный шар для боулинга несется прямо на нее, человечка-кеглю, одну среди многих других. Она увидела, как ее сбивает с ног, расплющивает, раскатывает, смешивает с землей, – она неподвижна, но все еще жива, и по ней вот-вот прокатятся другие шары и пройдут чужие равнодушные ноги.
– Главное, мы снова будем вместе, – убеждал ее Эдди. – Проклятая контора нас разделила. Посмотри, кем мы стали: уже почти соседями. Лучшими друзьями. Но мне этого недостаточно. Я скучаю по тебе. Скучаю по твоему присутствию. По твоему телу.
Он обнял ее, запустил руку в лифчик, сжал грудь.
– Как раньше, да? – прошептал он. – Любовь днем и ночью, в нашем собственном часовом поясе, в нашей вселенной. Сначала мы двое, а потом уже все остальное.
Он увлек ее в спальню. Нора думала, что он повалит ее на кровать, но он подошел к шкафу и достал платье, которое она не надевала… сколько? Так давно, что уже и не вспомнить. Потрясающее платье с разрезом сбоку.
– Хочу, чтобы ты его надела. Сейчас, – прошептал он.
Она бросила взгляд на открытую дверь, в коридор. Подумала о Лени за стеной.
– Сделай мне приятно, Нора. Мне это нужно.
Он протянул ей пару туфель на высоком каблуке. Она не знала, что говорить, как реагировать. Это было не приказом, а мольбой. И она надела платье. И туфли – и почти сразу почувствовала, как они натирают.
– Моя жена, моя красавица-жена, моя любимая. Как я тебя хочу.
Они занимались любовью, стоя у окна с задернутыми шторами. Нора все еще думала о Лени, но бояться было нечего: после ужина дочь переключилась на любимое – помимо тамблинга – занятие: надев наушники, она смотрела ролики, и до родителей ей не было никакого дела. На пике наслаждения Нора вновь ощутила то опьяняющее чувство, которое испытывала еще до рождения дочери, – взрыв, направленный внутрь, а вслед за ним душа и тело, плавясь, сливаются воедино. Она тоже прошептала Эдди, как сильно любит его, обожает, все будет хорошо. И сама удивилась этим словам – «все будет хорошо». Разве может быть иначе?
Эдди уснул. Удивительно – не было и десяти часов вечера. Рухнул на кровать, даже не сняв рубашки. Нора решила, что его вымотали такие внезапные перемены в жизни. Она прилегла рядом на несколько минут, уткнулась лицом ему в шею, слушая, как их дыхания сливаются в одно. Она была в смятении. Через некоторое время она встала, сняла платье, растерла ноющие пальцы на ногах, переоделась в хлопковые штаны и белую футболку. Она спустилась на кухню, желая почувствовать успокаивающий холод плитки босыми ступнями. Налила себе бокал холодного белого вина, пытаясь унять сердце, растревоженное мыслями, которые она гоняла по кругу. На краю сознания маячил шар для боулинга, готовый снова опрокинуть ее во тьму. Она думала о том, как решение Эдди изменит их жизнь, о повседневных делах, от которых придется отказаться, о драгоценных днях одиночества в мастерской, прерываемых лишь приносящими радость тренировками Лени, о том, что их отлично отлаженному тандему с дочерью, в котором каждая с уважением относилась к чужому пространству и каждой хватало места, придет конец.
Она одернула себя: сила семьи, а тем более пары, – в способности подстроиться, адаптироваться к переменам, они справятся. Следующие два или три бокала помогли ей провалиться в вязкий сон. И когда на следующий день Эдди объявил, что в конце месяца, то есть через десять дней, уходит с работы, – Нора просто сказала:
– Жду с нетерпением.
Прошло пять недель. Она помогла Эдди перенести кровать из гостевой комнаты в подвал, расставить мебель – он забрал с работы свой письменный стол, большое офисное кресло, кофемашину и даже книжные полки и люстру. Странно для человека, стремившегося к кардинальным переменам, но, в конце концов, он ведь оставался в той же профессии – видимо, этим все объяснялось. Эдди был очень напряжен, иногда мрачен, но и это можно было понять – ему нужно было выстроить свой небольшой бизнес, заключить первые контракты, а это оказалось совсем не просто. Два-три раза в день он заходил в мастерскую и прижимался к ней, чтобы она почувствовала его желание, и, если она не торопилась ответить, брал ее за руку, толкал к стене и задирал юбку. Он потребовал, чтобы старые джинсы она теперь надевала только для работы в саду или ремонта, – в шкафу полно прекрасной одежды, которую он ей дарил, ведь она подчеркивала ее красоту; одежды, которую она сама с радостью когда-то выбирала, вещей, которые никогда не выходят из моды, что за глупость оставлять их на вешалках, чтобы они старели и портились, ведь теперь он здесь, чтобы наслаждаться ими, чтобы любоваться ею. Она согласилась. Чаще всего он мешал ей и отвлекал в самый ответственный момент – когда она включала паяльник или работала с перламутром. Но она позволяла ему это, ведь дело было не в сексе – несмотря на его порой грубые движения, это было нечто гораздо большее, она чувствовала это в его горящих глазах, в интонациях, в словах, которые повторялись сотни раз и захватывали ее: «Ты нужна мне, мне нужна моя жена, моя половинка, моя звезда».
Он любит ее больше всего на свете, да, это точно, и она любит его так же, а может быть, даже сильнее. Однако время идет, дни сменяют друг друга, а Нору что-то тяготит. И этим утром она, воспользовавшись тем, что Эдди уехал на встречу, отправляется на прогулку, чтобы разобраться со своими мыслями, найти причину тревоги, которая заставляет ее чувствовать, что она снова в ловушке, понять, откуда в горле комок, а в животе тяжесть. Пройдя несколько километров, она вдруг понимает: дело не в решении мужа, а в его неожиданности. Эдди всегда спрашивал ее мнение, если речь шла о чем-то важном, но эту тему он никогда не поднимал. Он поставил ее перед фактом, и пусть это касается его карьеры, но ведь их общая жизнь теперь тоже меняется. Вот что ее тревожит, угнетает и огорчает. Эта мысль заставляет ее остановиться. Нора озирается и видит, что ноги принесли ее к спортзалу. Не так уж и странно: это место хорошо ей знакомо, почти каждый день она бывает здесь с Лени, и не потому, что та не может дойти сама – они живут рядом, – а потому, что Норе нравится проводить послеобеденные часы, глядя, как дочь тренируется, а Лени нравится ее присутствие; в их тайном товариществе она черпает вдохновение и силу.
Стоя перед закрытой дверью, Нора смотрит на вывеску клуба
