Дальний билет - Михаил Сидорович Прудников
Человек догнал его.
— Где мы можем поговорить подробнее? — Он продолжал обращаться к нему по-русски.
— О чем? — спросил Карл.
— О вашей конкретной помощи Советскому Союзу. О работе на нас.
— Я плохо говорю по-русски, — сказал Карл. — И ничего не понял из того, что вы сказали так быстро. Будьте добры, перейдите на немецкий.
— Наш человек найдет вас, — все так же по-русски ответил ему собеседник и быстро пошел по набережной.
Случайность же бытия столкнула Карла с Вознесенским несколько раньше, чем он рассчитывал. И это было очень кстати. Если бы не эта случайность, они не увиделись бы вообще, потому что через несколько дней началась вторая мировая война и Вознесенский был отозван из Австрии. А не будь этой встречи…
Карл увидел Вознесенского на речном трамвайчике, перевозящем пассажиров через Дунай. На палубе было пусто, из-за плохой погоды, и сам Карл оказался на катере случайно — повинуясь мгновенному желанию остаться наедине с собой. Но когда он увидел сидящего у кормы Вознесенского, то обрадовался.
— Я не помешаю вам? — весело спросил Карл.
Вознесенский удивленно повернулся, увидел Карла, заулыбался:
— Ну что вы! Пожалуйста.
— Я очень ждал встречи с вами, — начал Карл. — Конь е5! — Он засмеялся, но тут же посерьезнел и рассказал Вознесенскому о разговоре на набережной.
Вознесенский помрачнел.
— Враг идет на любую подлость, — сказал он не сразу. — К сожалению, не каждый находит в себе силы и умение противостоять ему.
— Я старался быть осторожным, — возразил Карл. — И не дал ему никакого повода оценить мои мысли. Но до сих пор я не нашел ни одного убедительного доказательства, что этот человек — провокатор.
— Напрасно! — жестко сказал Вознесенский. — Уже то, что он чисто говорил по-русски и отказался перейти на немецкий, дает серьезную улику. Любой работник нашего посольства по-немецки объясняется свободно. Не говоря уже о том, что он никогда не принял бы участия в такой акции. Скорее всего это какой-нибудь белоэмигрант из Франции. — Вознесенский помолчал. — Не обижайтесь, что я выговариваю вам.
— Я много думал о том, что вы тогда сказали мне, Николай Николаевич, — старательно выговорил имя и отчество Карл. — И я действительно проникся к вам, Николай Николаевич, большим уважением. Да, да! — Карл засмеялся. — И не возражайте! Если бы не моя симпатия к вам, то, может быть, я пришел бы к тому же, но не так быстро.
— Пришли бы, — сказал Вознесенский. — И не потому, что вы встретились со мной. Вы мыслящий человек, и стремление к истине непременно привело бы вас к этим убеждениям. Но… дорогой мой Карл, вы отсюда видите только отблески фашизма. Размеров пожара вы еще не понимаете, еще не знаете всей правды. Правда Геббельса о перевоспитании отдельных элементов нации — это чудовищная ложь. Идет продолжение убийства! Жестокого убийства. Более страшного, чем завернутый в колючую проволоку труп Розы Люксембург. Потому что это убийство массовое.
— Я подозревал это, — сказал Карл.
— Подозревать мало.
— Я понимаю, — согласился Карл. — Я тоже несу ответственность за это.
— Такая мысль может завести вас далеко, — возразил Вознесенский. — Меня, например, радует, что в Германии вы не одиноки.
— Если бы… — горько усмехнулся Карл.
— Не если бы! — возразил Вознесенский. — А точно! Ишь какой претендент на исключительность!
Продолжить разговор не удалось — надо было сходить с катера.
Новое появление Киршке Карл воспринял без особого волнения.
— Теперь вы поняли, кто я? — нагло спросил Киршке.
— Кто? — Карл играл недоумение.
— Это мой человек говорил с вами на набережной.
— Со мной говорил какой-то русский. Плохо зная язык, я почти ничего не понял.
— *Я — русский разведчик, — сказал Киршке.
«Спокойно, — скомандовал себе Карл. — Просто возмущение разыгрывать нельзя. Я представлялся ему трусом. Нельзя разубеждать его в этом. Лучше всего потянуться к телефону».
— Уберите руку! — крикнул Киршке, как только Карл коснулся трубки.
— А-а-а! — закричал Карл что было мочи.
— Вы с ума сошли! — Киршке бросился к нему и попытался зажать рот рукой.
— А-а-а! — вырываясь, кричал Карл, прекрасно зная, что его никто не услышит — рабочий день закончился.
— Молчать!
— А-а-а! — не унимался Карл.
— Перестаньте орать! — взмолился Киршке.
— А-а-а! — У Карла было достаточно сил, чтобы не дать Киршке дотянуться ладонью до рта.
— Вы действительно псих. — Киршке отошел от Карла и, вытирая пот, сел на стул. — Вы что, и вправду поверили, что я русский разведчик?
Карл замолчал, но старательно таращил глаза.
— Болван! — сдерживая голос, сказал Киршке. — Кто это рекомендовал мне вас как умного человека?!
— Дайте мне воды, — слабо попросил Карл.
— Обойдетесь! — грубо отрезал Киршке и повернулся, чтобы уйти.
— Ах, обойдусь?! — Карл вскочил. — Так вот, господин Киршке, сегодня же иду жаловаться по двум адресам. Во-первых, в адрес рейхсфюрера Геббельса! А во-вторых, что тоже считаю необходимым, к канцлеру Доль-Фусу!
Киршке остановился, и, судя по его виду, неприятные мысли пришли в голову провокатора.
— Вы что, окончательный болван? — без уверенности в голосе спросил Киршке.
— Прошу не оскорблять! — заорал Карл.
Киршке вернулся от двери, сел на стул.
— Жаловаться на меня — безумие, — сказал Киршке.
— Это почему же?.
Благоразумнее всего нам обоим забыть об этом, предложил Киршке.
— Вы считаете, что мои нервы ничего не стоят? — теперь Карл наступал смело.
— Личных денег у меня нет, — сказал Киршке.
— Ах вот как? За свое идиотство вы предпочли бы расплачиваться деньгами рейха?
«Только не зарывайся», — ограничивал себя Карл.
— Чего вы хотите? — спросил Киршке. — Ведь свидетелей нашего разговора нет.
— Если вы так думаете, — сказал Карл, — то идите.
Но Киршке потерял нить игры и стал по-настоящему угодливым.
— Вы не должны мстить мне, — тихо сказал он. — Уверяю вас, еще не однажды смогу быть вам полезным. Я должен уйти отсюда без конфликта.
— Ладно, — сказал Карл. — А то вы и вправду доведете меня до истерики. Пойдемте.
Он вывел его через черный ход, и Киршке на прощание благодарно кивнул ему.
А потом дни понеслись, как камни с горы при лавине. Страшно стало в Вене. Страшно стало во всем мире.
В декабре сорок первого Карла призвали в армию, где ему дали офицерское звание и отправили на восточный фронт. Он старался по возможности игнорировать свои обязанности, особенно когда его посылали в разведку, используя знание русского языка. При необходимости стрелял в белый свет.
Все чаще и чаще Карл замечал, что изучает способы перейти к русским, повернуть оружие. Но пока
