Дальний билет - Михаил Сидорович Прудников
Когда ему приказали обойти с двумя солдатами амбар, чтобы с тылу ударить по засевшим там советским бойцам, он машинально выполнил приказ и очень обрадовался, оказавшись в подвале и убедившись, что между ним и русскими стоит капитальная стена, — его бездействие было сейчас помощью русским.
Когда же подкрепление русских смяло атакующих немцев, он подумал, что вот сейчас ему придет конец, потому что в бою бессмысленно рассказывать о своих убеждениях.
Мысль о смерти не испугала Карла. Он лишь вспомнил на мгновение Анну и дочурку, но тут же привитая ему отцом грубоватость мысли проявилась в странной форме.
«Вот и хорошо, — подумал он. — Если я хочу помочь русским, я должен радоваться, что в немецкой армии одним офицером станем меньше».
Он тут же устыдился этого и сказал себе, что и сама смерти и мысль о ней — в наказание за то, что он так и не сумел стать настоящим бойцом на антифашистском фронте.
И тут он вдруг услышал имя человека, которого не переставал помнить.
— Вознесенский! — донеслось из-за насыпи.
Карл что-то спрашивал, ему что-то отвечали, но скорее в этом участвовало подсознание. Мысли были заняты другим: как связаться с русскими? В ходе боя два подчиненных ему солдата были убиты. Он остался один. Создалась реальная возможность, чтобы перейти к русским. Он даже испугался того, что по каким-то причинам не сможет это осуществить. Карл быстро пополз в тот отсек амбара, где находились русские. Там он увидел тяжело раненного Вознесенского.
Нагнувшись, чтобы поднять Николая Николаевича, Карл понял, что сам он тоже ранен — что-то теплое забилось в левом боку над бедром.
«В меня попали, когда, мы бежали к высоте, — подумал Карл. — Может быть, Николай Николаевич ранил меня»,
2. «Вы стали храбрее»
Подробности истории Карла Фрейнда я узнал значительно позже. Тогда, у амбара, он рассказал мне ее лишь вкратце — при молчаливой поддержке Вознесенского, который пришел в себя после стараний военфельдшера Александры Павлюченковой.
Лишь в конце его сбивчивой исповеди комиссар подтвердил:
— Все правильно.
Вместе со мной и Вознесенским Фрейнда слушал Петр Захарович Порадельников. Я привык доверять опыту этого бывшего рабочего с непростой судьбой. За его плечами были трудные годы чекистской службы. В первые Hie дни войны Порадельников подал рапорт о посылке его на фронт.
По натуре он был человеком вспыльчивым, но умел держать себя в руках — говорил вежливо, негромко, слушал внимательно. Меня беспокоила лишь неуместная порой педантичность в так называемых протокольных делах — при допросах, расследованиях, разбирательствах. Я с трудом мирился с его осторожностью, которая граничила со страхом перед малейшей процессуальной ошибкой.
И сейчас он подробно записывал показания Карла Фрейнда. Мне не терпелось поделиться с ним возникшей идеей, но приходилось ждать, пока он закончит.
В машине Александра Павлюченкова занималась ранеными, и я заметил, что Карл Фрейнд посматривает в ту сторону, время от времени поднося руку к бедру.
— Вы ранены? — спросил я его.
— Легко, — ответил он.
«Так, — подумал я, — ранен легко, но ведь мог потерять много крови».
— Шура! — позвал я военфельдшера. — Обработай обер-лейтенанту рану. Но не бинтуй.
Порадельников положил карандаш в планшет, снял планшет с колена.
— Петр Захарович, — сказал я, потом повернулся к Вознесенскому. — Николай Николаевич, как вы себя чувствуете?
— Терпимо, — ответил Вознесенский.
— Сможете принять участие в небольшом совещании?
— Постараюсь.
— Петр Захарович… — снова обратился я к Порадельникову. Он понял меня с полуслова.
— Но… Есть ли у нас полная уверенность в нем? — Порадельников помолчал. — Комиссар поручится за него?
— Если Карл согласится, то я ручаюсь за него, — твердо сказал Вознесенский.
— Николай Николаевич, — начал было Порадельников, но тот перебил его, повторив:
— Я ручаюсь за него.
Порадельников стал перечислять, думая вслух:
— Комиссар ручается. Фрейнд сдался добровольно. Он даже помогал раненому Вознесенскому. Мне начинает нравиться твоя идея, командир.
Я послал за Фрейндом. Он подошел, слегка прихрамывая, извиняясь за свое недомогание улыбкой.
— Если вы примете наше предложение, — сказал я ему, — вам придется не скрывать боль, а демонстрировать ее.
Едва заметная настороженность мелькнула во взгляде Карла — он как будто пытался разгадать наши мысли. Но Порадельников истолковал это по-другому.
— С самого начала, — сказал он, — имейте в виду, никто ни на что вас не принуждает. Во всем должна быть ваша добрая воля. Это наш принцип.
Карл молчал, ждал объяснений.
— Вы не понимаете, о чем идет речь? — спросил я.
Он не ответил.
— Наибольшую пользу нам и своему народу вы можете принести в мундире офицера немецкой армии.
Я посмотрел в его глаза — они были искренни.
…Утро уже наступило. Бледное солнце залило ноздреватый наст. Вряд ли ледяная корка поддастся ему, значит, скольжение не улучшится и путь назад будет более трудным — с двумя ранеными бойцами и тяжело раненным комиссаром.
Проверив выполненное бойцами задание по минированию дороги, я отдал приказ получасовой готовности к отходу. Опасным было любое промедление, но бойцам нужен был отдых. Переутомление всегда может стать источником опасности. Правда, амбар стоял на высотке, господствующей над местностью, и в свете утра появление противника можно было обнаружить своевременно.
— Хорошая птица в наши руки залетела, товарищ комбат. — От дороги рядом со мной шел боец Дагаев. — С собой поведем?
— Расстреляем на месте, — сказал я.
— Так ведь он… — удивился Дагаев.
— Отставить разговоры!
— Слушаюсь, товарищ комбат! — Подчинившись, Дагаев все же пожал плечами.
Для транспортировки комиссара сделали волокушу и поставили ее на лыжи. Раненые бойцы могли двигаться сами.
Я прошел за насыпь, где оставались Вознесенский, Порадельников и Фрейнд.
— Попрощайтесь, — сказал я комиссару.
Тот попробовал приподняться, но это ему не удалось.
— Желаю удачи, Карл!
Фрейнд наклонился к комиссару, улыбнулся:
— А вам желаю быстрее поправиться, Николай Николаевич.
— Договоримся о пароле для связи, — сказал я Карлу. — К вам подойдут, скажут: «Привет, Валерий, от Сибиряка» — и снимут фуражку. Вы поправите свою и ответите: «Павла с бородой?»
— Как вы найдете меня? — спросил он.
— Мы найдем вас сами, В этом смысле вы не должны предпринимать никаких попыток. Запомните: «Привет, Валерий, от Сибиряка». — «Павла с бородой?»
Карл кивнул понимающе.
Оставив Порадельникова и Фрейнда у амбара, отряд тронулся в путь.
Через некоторое время сзади раздались три короткие очереди, и вскоре Порадельников догнал нас.
По согласованию с начальством Карл Фрейнд получил псевдоним Истинный.
Так случилось, что к населенному пункту с амбаром, возле которого был оставлен Карл Фрейнд, немцы подошли лишь через двое суток. Сорок восемь часов ожидания дались Карлу нелегко. Беспокоила рана, но более беспокоил холод, особенно по ночам.
На вторую ночь он стал
