Посредник - Женя Гравис
В детстве, когда он болел и лежал в горячке, оно несколько раз его посещало. Он назвал это ощущение – «большое-маленькое». Это было сложно объяснить, но ему, лежащему в бреду под толстым одеялом, тогда казалось, что одеяло это – плотное и давящее, как будто сверху положили слона. И одновременно оно было омерзительно тонким и невесомым – как паутина. Эти два состояния сменяли друг друга каждое мгновение, и от этого становилось невыразимо тошно и хотелось выпростать наружу если не всего себя, то хотя бы руку, чтобы не чувствовать этой мерзкой двойственной расплывчатости…
Сейчас, когда смерч выворачивался наружу, происходило то же самое. Что-то настолько невыносимое, что Митя не мог оторвать взгляда. Там, внутри (снаружи) вихря мелькали тени (свет), появлялись силуэты (линии), возникали звери (птицы), прорастали деревья (скалы), брели куда-то люди (чудовища). Картинки менялись со все возрастающей быстротой, перетекали друг в друга, деформировались, множились, как стекляшки в калейдоскопе… Тошнота подбиралась все выше, но Митя не мог оторваться от этого зрелища…
Краем глаза он уловил движение оттуда, где стоял Зубатов. Тот по-прежнему держал бездыханную Надежду на руках и яростно кричал что-то. Сквозь свист ветра и грохот грозы до Мити долетали лишь слабые отзвуки:
– …за! …рой …за!.. от!
Митя дернул головой и снова уставился туда – где раскручивался (закручивался) безумный вихрь, от которого противно подкатывало к горлу, но невозможно было отвести взгляд…
Зубатов коротко взвыл, неаккуратно бросил девушку на землю и снова крутанул пальцами обеих рук, выделывая какой-то невероятный жест.
Хлоп!
Из ближайшей могилы выскочила и зависла в воздухе медная ваза. Позеленевшая от времени и в комьях земли.
Чпок!
Отлетела притертая воском крышка.
Пш-ш…
В воздух поднялось облако праха и торпедой понеслось на Митю – прямо в лицо, запорашивая глаза и лишая зрения. Мелкая пыль тут же залетела в нос и в горло, забилась под веки и заскреблась там крохотными песчинками, заставив зажмуриться.
Сыщик чихал и плакал, тер глаза руками, вызывая все новые вспышки боли в веках. И никак не мог проморгаться…
«Скотина, – шептал он сквозь слезы. – Нелюдь некромантская. Убью».
Последнее, что он услышал, – очередной раскат грома. Торжествующий и яростный. И тонкий, постепенно затихающий, девичий крик.
Потом на пару мгновений наступила оглушающая тишина.
И тут же хлынул ливень.
Глава 17,
В которой сыщик делает то, о чем давно мечтал
Вода полилась сразу – сплошным потоком, и сыщик запрокинул голову, смывая с лица чьи-то пыльные останки. И понял, что наконец может свободно двигаться.
Зрение вернулось. Правда, толку от него сейчас было немного. Сквозь пелену дождя Митя увидел, что смерч исчез. Как и Вера. А Зубатов снова вскинул Надежду на руки и махнул головой, указывая куда-то влево:
– Во флигель! Тут близко!
Самарин поднялся, поскальзываясь на мгновенно раскисшей земле и чувствуя, что почти промок насквозь. Догнал Зубатова, который шел осторожно, держа на весу девушку.
– Что вы с ней сделали? – крикнул Митя.
– Просто усыпил! – проорал Лазарь Платонович, пытаясь перекрыть шум дождя. – Она могла натворить глупостей!
– А со мной? Что за фокусы с летающим прахом?
– Вы идиот? Хотели отправиться на тот свет раньше времени? – Молния на миг выхватила мокрое лицо некроманта из темноты, и в бледном свете оно показалось сыщику довольно зловещим. – Смертным нельзя видеть изнанку!
«Изнанка… Вот оно что, – подумал Митя. – Та самая, которую увидел супруг мадам Симы. И у него остановилось сердце».
Свое сердце Митя чувствовал хорошо. Оно билось даже чуть быстрее обычного. Потому что внутри кипели злость и гнев. На себя, на тьму, на Веру, на Зубатова… На все это… устроенное представление, после завершения которого Самарин понятия не имел, что делать дальше. Не должно было все закончиться так.
Он открыл дверь флигеля, и Зубатов прошагал со своей ношей к дальней двери, где уложил девушку на кровать. Накрыл одеялом.
– Может, разбудить ее? – спросил Митя.
– Думаю, пока не стоит. Ей и так досталось плохих новостей за сегодня. М-да, кто бы мог подумать… – Некромант окинул девушку задумчивым взглядом. – Пусть спит. Стикс, охраняй!
Собака вспрыгнула на постель и улеглась рядом.
А Митя с Зубатовым перешли в гостиную. Некромант сразу же стянул мокрый пиджак и повесил на решетку перед камином. Поворошил угли кочергой и подбросил в очаг пару поленьев. Огонь разгорелся быстро, и Лазарь Платонович протянул к нему руки.
– Ну что вы стоите? – обернулся он к сыщику. – Не стесняйтесь.
Митя, подумав, тоже снял промокший пиджак, повесил на решетку и встал рядом.
Дрова уютно потрескивали, по онемевшим рукам разливалось тепло.
– Тот еще денек, да… – сказал Зубатов.
Митя не ответил. В голове хаотично мелькали мысли. Убийца найден – а толку? Признание не записано, преступницы нет. Ее тела – и того нет. Допустим, есть два свидетеля, которые что-то видели. Но как, простите, все произошедшее официально изложить и оформить?
Митя представил себе это и скривился. Нет, после такого отчета его точно отвезут на Канатчикову дачу… В качестве пациента. Зубатов-то выкрутится, а вот Надя…
– Не расскажете, что произошло? – спросил Лазарь Платонович. – Не думал, что при жизни такое застану. Что вы там делали? Почему видели первозданную стихию? И даже говорили с ней?
– Столько вопросов, – поморщился Митя. – Все… сложно.
– А вы начните с простого.
Самарин сжал до боли пальцы и глубоко вздохнул:
– Говоря по-простому, я нечаянно заключил сделку с тьм… со Смертью.
– Сделку. Вы. – Зубатов засунул руки в карманы, недоверчиво покосился. Повторил, как будто пробуя слово на языке. – Сделку. Сделку, черт возьми!
Он вдруг захохотал, запрокинув голову, – почти как тогда, на кладбище. Открыто и громко. Так, что из глаз даже брызнули слезы. Пытался остановиться, но не мог, и трясся под новыми волнами смеха.
Митя раздраженно уставился на него. На эту глумливую ухмылку, слишком белые зубы, экзотический загар…
И сделал то, о чем мечтал уже давно, – коротко размахнулся и заехал Зубатову в нос.
С восторгом успел ощутить, как под кулаком что-то хрустнуло, а на пальцы брызнуло теплым. И тут же получил ответный удар кулаком под ребра.
Дернул ногой, делая подсечку. Зубатов покачнулся, но устоял, вцепившись в Митину рубашку. Ткань затрещала. Сыщик снова ударил ногой под колено. Зубатов зашипел сквозь зубы и вдруг неуловимым движением вскинул руку, зажимая Митину шею в локтевой захват. Сыщик успел просунуть под зубатовское предплечье свою левую, а локтем правой что есть силы заехал противнику в живот. И сразу же, пользуясь секундной заминкой, согнулся, присел
