Призрак Мельпомены - Лора Перселл

* * *

Первая часть «Фауста» была всецело и нераздельно предприятием миссис Дайер. Она самолично следила за каждой мелочью. Помощник режиссера Хорас день ото дня становился все нервознее. Она не просто требовала безупречности во всем, она требовала невозможного.

На то утро была назначена репетиция. Хорас отпустил актеров повторять роли, а миссис Дайер велела нам спуститься из костюмерной, чтобы обсудить с нею требования к костюмам.

– Проблема, на мой взгляд, вот в чем, – сказала миссис Неттлз. – У вас люди переодеты в обезьян. У них длинная шерсть, а лица смазаны жиром. От котла исходит пар и дым, поэтому они почти не видят, что делают. Потом, когда появляются ведьмы, вам нужен огонь из дымохода! Ведьму еще можно одеть в шерстяное, но за этих несчастных в костюмах обезьян мне просто страшно.

– Животные должны выглядеть как можно убедительнее, – возразила миссис Дайер.

– Я слышала, что в других театрах уже были несчастные случаи, мадам, – вставила Полли. – Балерины сгорали заживо из-за того, что на их юбки попадало пламя. Невозможно сделать так, чтобы они идеально выглядели и при этом не подвергались опасности.

Миссис Дайер махнула рукой.

– У нас есть одеяла и ведра с песком. Все необходимые меры приняты, поэтому никакой серьезной опасности нет. Разве я не плачу вам троим за то, чтобы вы как‑то преодолели эти трудности?

Хорас полистал суфлерский экземпляр пьесы.

– Тут везде огонь, – сказал он. – Не только в этой сцене, миссис Неттлз. Струи из откупоренных бутылок. Фауст открывает пылающую книгу. Все ткани для костюмов нужно выбирать с учетом этого обстоятельства.

– Я отдаю себе отчет в этом, – терпеливо ответила миссис Неттлз. – Я как раз и пыталась объяснить это миссис Дайер. Для того, чтобы изготовить такие костюмы, как она хочет, нам придется поступиться внешним эффектом.

– Никаких уступок в этом отношении не будет! – настаивала миссис Дайер. – Никаких. Это должно быть зрелищно. Все пламя будет разных цветов. И по́лно, пьеса уже ставилась в театрах. Нет ничего невозможного.

– Но у нас ведь нет даже противопожарного занавеса. Если подсоединить пиротехнику к мехам… – начала миссис Неттлз.

Я больше не могла изображать заинтересованность. Миссис Дайер все равно добилась бы желаемого тем или иным способом.

Заняв место в партере, я смотрела на актеров. На сцене толпилась группа статистов со склоненными головами. Я поняла, что это сцена в соборе – Джорджиана была ею просто одержима.

Стулья составили в виде церковных скамеек. Орган в оркестровой яме сыграл короткий траурный фрагмент, и все расселись по своим местам. Джорджиана заняла место в переднем ряду, раздраженно надувшись из-за того, что Хорас не смотрит на нее.

Порыв ветра притушил газовый светильник и качнул занавес позади сцены. Часть занавеса будто бы отделилась и медленно поплыла в сторону, пока ткань не образовала человеческую фигуру. У меня пересохло во рту.

Это появилась женщина в черных одеждах. Ее лицо, плечи и волосы скрывала вуаль. Под глубокие звуки органа она медленно подплыла к проходу и заняла место позади Джорджианы.

– Совсем иначе, Маргарита, ходила ты невинной к алтарю.

Злой Дух. Это было по сценарию, но никто из актеров не переодевался в костюм. Мы еще даже не придумали костюма для этого персонажа. Зачем эта актриса так оделась?

Я не помнила, кто играл Злого Духа. Не представляла себе ее лица. А перед глазами у меня стояла фотография, которую шеф носил у себя в кармане, – скрывающаяся мать.

Джорджиана сложила руки, будто в молитве.

Орган играл все громче, и его мощный гул пробирал меня до костей.

– Гневятся небеса! – прошептал Дух. – Труба звучит!

Это, вероятно, была какая‑то ошибка; мои уши забились серой, чья‑то болтовня помешала расслышать строки. Но я уже тысячу раз слышала, как эти слова произносила Лилит, и это был ее голос.

Джорджиана вскочила на ноги и медленно попятилась по проходу, по-прежнему глядя в зал.

– Мне трудно дышится!

– Беги! – гаркнул Дух.

Я сидела на стуле как прибитая. Это она, это была Лилит. Как только никто не слышит? Дух вытянул черную руку.

– Горе тебе!

Я подумала, это барабаны загрохотали в оркестровой яме. Но тут раздался свист, треск дерева, крики сверху. Джорджиана подняла голову, ее губы разомкнулись, готовясь произнести следующие строчки.

Фоновые декорации к Вальпургиевой ночи с грохотом обрушились вниз. Падая, полотнище поднялось, как флаг, и мелькнула кровавая луна. Джорджиана бросилась вперед как раз вовремя, ударилась о рампу и запуталась ногами в холсте.

Поднялся переполох. Переворачивались стулья, визжали актрисы. Миссис Дайер выбежала на сцену выручать свою фаворитку из пут.

Злой Дух растворился без следа.

Лицо миссис Дайер побелело и сморщилось от гнева.

– Кто все это устроил? – вопила она, мечась взглядом по колосникам. – Что вы там делаете, дурни?

Но, я думаю, она, так же как и я, знала, что художники здесь ни при чем.

Что бы ни делала миссис Дайер, ей никогда не избавиться от Лилит Эриксон в своем театре – сколько бы дверей она ни перекрасила и каких бы актрис ни пригласила. Лилит незримо присутствовала в здании, она впиталась в стены «Меркурия», как запах дыма в волосы.

Глава 33

Недели жаркой погоды обесцветили траву даже с северной стороны церкви. Листья облетали с деревьев с тихим печальным шелестом. По утрам уже появлялся туман, который прижимался к самой земле, пряча под собой скачущих туда-сюда белок. По мере того, как осень вступала в свои права, все вокруг начинало нести на себе печать перемен и увядания. Всему приходил конец: жаре, моему чувству защищенности и работе в «Меркурии».

Когда мы с Оскаром сидели возле могил Лилит и Энтони, у него был озадаченный вид. За происшествие с Джорджианой всем художникам сократили жалованье, а самому Оскару пришлось работать допоздна, чтобы восстановить испорченное полотно. Но все‑таки мне казалось, это по другой причине он стоял понурив голову и глядел на свои ботинки, почти не замечая меня и переругивающихся над нашими головами соек.

– Я ездил к шефу, – произнес он наконец. – Чтоб мне провалиться, Дженни. Ты не ошиблась. Он не прикидывается.

Я развернулась к нему лицом.

– Что? Когда? Ты не говорил, что был у него!

– Я знаю. И пытаюсь сказать тебе сейчас. Я постучал в дверь для прислуги и сказал, что у меня для него записка. Меня впустили. Я полагаю, что миссис Дайер велела лакеям высматривать только тебя. Меня она не ждала.

– И что он сказал?

Оскар беспокойно заерзал.

– Он