Зверь - Кармен Мола

Куски стекла, куски тела Хуаны, куски, в которые скоро превратится и Клара…

Доносо справился с Дельфиной, только повалив ее на пол. Он придавил ее спину коленом и, держа за руки, упрашивал опомниться.

Лусия почувствовала дурноту, ей стало холодно, комната закружилась перед глазами.

— Что ты будешь теперь делать? Ты ведь понимаешь, здесь тебе оставаться нельзя.

Львица взяла Лусию за запястье. Запинаясь, та ответила, что на несколько дней останется в квартире Диего, а потом, скорее всего, переедет в особняк герцогини Альтольяно — Ана Кастелар предложила ей помощь.

— Обязательно воспользуйся ее предложением.

Рыданиям Дельфины не было конца. Доносо продолжал ее удерживать, а она колотила по полу ногами, и ничто не могло заставить ее замолчать.

— Это ты его притащила! В наш дом! Он должен был схватить тебя! А не мою дочку! Не мою Хуану!

Зеленая гостиная кружилась у Лусии перед глазами: Она думала, что выдержит что угодно, но ошиблась.

Доносо бросился к ней, но она видела только залитую вином стену и оторванную голову Клары, которой потрясал Зверь, хохоча и разбрызгивая кровь.

Лусия закрыла глаза, и земля потянула ее к себе. Доносо успел подхватить ее, прежде чем она рухнула на пол: четырнадцатилетняя девочка, оставшаяся совсем одна на свете.

49

____

Придя в себя, Лусия сначала не поняла, где оказалась. Явно не в квартире Диего и не у Хосефы… Для особняка Аны Кастелар обстановка была слишком скромной. Некоторые мелочи указывали на то, что в доме живет женщина: одежда на спинке стула, на комоде — ваза с цветами, а рядом с ней… шкатулка для драгоценностей?.. Комнату обставляли с заботой, но очень давно: облупившаяся штукатурка и пятна на стенах говорили о том, что с тех пор прошло уже много лет, — чей-то домашний очаг, созданный с любовью, которая теперь угасла. И все же это место не было похоже на мрачный казенный угол: кровать оказалась удобной, а солнечные лучи, падавшие в окно, наполняли ее светом. Лусия полежала еще несколько минут, в постели было приятно и спокойно, но это чувство наверняка было обманчивым — стоит спустить ноги на пол, и все изменится.

Она считала себя решительной и смелой, а на деле оказалась маленькой дурехой, которую Кандида ругала за непослушание. Сколько раз мать говорила ей: держись подальше от города! Сколько раз объясняла, что их жизнь — по другую сторону стены, в предместьях, а не на улицах Мадрида!

Церковный колокол начал отбивать время, Лусия насчитала три удара. Неужели она так долго пробыла без сознания? Она встала и выглянула в окно. Комната находилась на третьем этаже, в каком-то жилом квартале. Лусия видела купол церкви Святого Андреса и крест на Мавританских воротах. Что это за улица, она понятия не имела, но точно знала, что площадь Себада недалеко. Элой хвастался, что, когда ему было пять лет, он видел казнь генерала Рафаэля Риего10 и отлично помнил, какими оскорблениями народ осыпал его. Лусия слушала тогда вполуха и  смутно представляла себе, кто такой Риего, — наверное, как и сам Элой. Догадывалась только, что он был важной птицей, одним из тех, чье имя у всех на слуху.

Она осторожно выглянула в приоткрытую дверь. В гостиной сидели мужчина и женщина и о чем-то спорили.

— Курица мокрая, вот кто она такая! Даже говорить толком не умеет! Как может неопытная актрисулька играть вместо меня?

— Успокойся, пожалуйста.

— Что у Гримальди с головой?! Вообразил, что заменит меня этой плебейкой?! Думает, я это проглочу? Сейчас же поеду к нему!

— Никуда ты не поедешь. Тебе нужно отдохнуть.

— Оставь меня в покое! Я не в плену у тебя…

— Сначала ты должна выпить отвар, а потом мы все спокойно обсудим. Гриси, ты еще очень слаба.

Лусия узнала голос Доносо. Она снова легла в постель, решив дождаться, когда страсти немного утихнут. На одном из стульев лежала куртка полицейского. Немного одежды в открытом шкафу — тоже мужская. Значит, это все-таки квартира Доносо.

Когда крики смолкли, она поднялась и направилась в гостиную. Хмурая незнакомка пила чай у окна. Полицейский собирал осколки разбитого кувшина. Заметив Лусию, он прервал свое занятие и проворчал:

— В следующий раз предупреждай, что пришла в себя…

Женщина приветливо обратилась к Лусии:

— Я очень сожалею о гибели Диего, хотя едва его знала. Доносо сказал, что несколько часов назад ты потеряла сознание. Когда ты в последний раз ела? Кухарка я никудышная, но у нас есть бульон. Сварить его очень просто и почти невозможно испортить.

Подруга Доносо была красивой, хоть и очень худой; под глазами у нее залегли темные круги. Она бросилась к плите, на которой стоял глиняный горшок, и подала Лусии дымящуюся миску. Лусия не могла согласиться с тем, что бульон нельзя испортить: этот был таким водянистым и безвкусным, что напоминал бурду, которую они варили в Пеньюэласе. Когда в кастрюлю почти нечего было положить, Кандида бросала в воду камень — всегда один и тот же, идеально чистый после того, как ему столько раз приходилось лежать в кипящей воде. Клара терпеть не могла такой бульон, но Лусия уверяла ее, что тот, кто съест его, обретет силу камня.

— Надо искать мою сестру.

— Надо? — надменно переспросил Доносо. — Лично мне никого искать не надо.

Лусию это не удивило, ведь Доносо уже не раз дал ей понять, что и слышать не хочет ни о Кларе, ни о Звере. И все-таки она должна постараться его уговорить. Других союзников у нее все равно нет.

— Ты полицейский… Это твоя обязанность!

— Я не для этого пошел в полицию. А для того, чтобы иметь кусок хлеба. И я не гожусь для осмотра трупов, а еще меньше для того, чтобы находить трупы друзей.

Лусия понимала, что с ним происходит: Доносо озлобился после смерти друга. Но кажется, она знала, как пробить брешь в стене его показного безразличия.

— Диего был бы рад, если бы ты помог мне. Я это точно знаю.

— Диего сказал, чтобы я оставил тебя в покое. Он не просил таскаться за тобой, как делал он сам, не просил идти на верную гибель.

— Доносо, не говори с ней так! — вмешалась Гриси.

— Я говорю правду. Теперь ей придется справляться самой.

— Но ведь ты уже мне помог, привез меня сюда, — не сдавалась Лусия.

— Потому что ты упала в обморок, а Львица не хотела с тобой возиться. Но теперь я умываю руки. Не желаю ничего знать ни о Звере, ни и о перстне!

Лусия повернулась к Гриси в надежде, что та сумеет повлиять на Доносо. Ее взгляд был полон мольбы. Актриса сразу ее поняла и тут же ответила:

— Я тоже не хочу ничего об этом знать. Моя дочь стала жертвой Зверя, и мне ее никто не вернет. К тому же Зверь уже мертв, все закончилось.

— Тогда откуда взялся труп Хуаны? Зверь не умер, и вы это отлично знаете!

Лицо актрисы помрачнело, она отвернулась к окну, постоянно двигая руками: то откидывала прядь волос, то терла щеку, то нервно сплетала и расплетала пальцы… Эти признаки душевной неуравновешенности не ускользнули от зоркого взгляда Лусии. Доносо собрал осколки кувшина и сложил на полку.

— Послушай, детка: для меня Зверь умер. И мы не сможем остановить убийства.

Лусия вдруг с горечью поняла, насколько она одинока. Никто не хотел разделить с ней ее беду. Все шарахались от нее, как от зараженного холерой.

— И ты, лучший друг Диего, не хочешь отомстить за то, что они с ним сделали? Так поступают только трусы.

В глазу Доносо вспыхнула вся злоба мира:

— Диего сам виноват! Кто его просил совать нос в дело Зверя? Вообразил себя следователем! Даже отнес доктору Альбану пузырек с кровью, который мы нашли в кармане Марсиаля. Как будто наука может разгадать эту загадку! Слишком много у него было гонора! —