Дневник Кристины - Алексей Владимирович Сабуров

После двух недель безудержного секса ее прорвало поговорить. Цветочница, в отличие от Рыжей, сама задавала вопросы. Ей было интересно, откуда Никита, чем занимался и как жил до нее. Шубин немногословно отвечал, не находя ничего занятного в чесании языка старыми историями. Ему лично вообще не было никакого дела до того, как Ангелина провела школьные годы, с чего оказалась здесь и откуда взялась ее страсть к покрытосеменным растениям. Почему нельзя наслаждаться телом человека, что лежит с тобой в одной кровати, без лишней информации?

Он взял ее почти мальчишескую грудь, которая легко помещалась в его ладони, и начал мять. Девушка попыталась отстраниться и скинуть его руку.

– Да что с тобой? – раздраженно сказал он. – Парни уже через полчаса придут, а мы только раз и успели.

– Да как ты не понимаешь!.. – Ангелина повернулась и поднялась на локте. – Я не могу как проститутка, мне нужны чувства. Я хочу знать тебя, найти общие интересы, темы, чтобы поспорить.

– Да на фиг это дерьмо! Мы молоды. Болтать будем, когда член не встанет.

– Никита, фу!

Шубин поднялся, навалился на девушку и повалил ее под себя.

– Давай уже. Потом поговорим.

Но Цветочница заупрямилась:

– Нет, я пошла тогда.

– Куда пошла? – почти прокричал Шубин.

– К себе.

– Трахнемся, и пойдешь.

Он стал раздвигать ей ноги, чтобы всунуть член. Тот невообразимо напрягся от мысли о насилии.

– Нет.

Ангелина сжала бедра. Ее лицо исказила обиженная гримаса.

Никита покраснел. Внутри него закипела неуправляемая сила. Вот оно! От сопротивления его похоть раздулась, как нагретый шар. Похожие ощущения были там, в заброшенной теплице. Превосходство и власть. Ей не стоило его так заводить.

– Раздвинь ноги, – изменившимся голосом негромко произнес он. Но в этом была нескрываемая угроза.

Но Цветочница ощущала себя как в сказке о Дюймовочке, где принц всегда придет на помощь в свадебных разборках с кротом.

– С чего вдруг?

Это произошло настолько быстро, что она не успела испугаться, а он – сообразить. Сжатый кулак обрушился на тонкий носик девушки. На подушку брызнула кровь. Ангелина недоуменно схватилась за разбитый нос и лишь мгновение спустя закричала от боли. Никита уставился на кулак в капельках красной жидкости. Это была первая человеческая кровь, которую он пустил.

Цветочница, не переставая кричать, вырвалась из-под него и заметалась по комнате, не понимая, что делать. Она схватилась было за одежду, но поняла, что испачкает ее, диким взглядом осмотрела комнату в поисках того, чем бы остановить кровь. Увидела полотенце на стуле, схватила его и приложила к носу. Шубин мог бы ее уже несколько раз настичь и продолжить. Кулак так и остался сжатым. Он бы мог взять ее небольшую голову левой ладонью и правой рукой наносить удары по лицу, пока на нем не осталось бы ни единого живого места. По крайней мере, он видел это настолько реалистично, как будто наяву.

Вдруг он представил свою мать. Тот вечер, который, казалось, он забыл напрочь. Навсегда. Но его нервное дикое возбуждение оказалось способным найти погребенное глубоко на дне воспоминание. Короткие отрывки, как вспышки молнии в темноте. Удар отца в ее живот. Она сгибается и захлебывается криком, с трудом сдерживая его. Получается какой-то козлиный кашель. Еще удар куда-то в бок. Она отворачивается и встречается глазами с испуганным взглядом сына.

Мама шепчет свозь стон: «Женя, не надо, Никита здесь».

Отец медленно поворачивается, но его лицо полно решимости: «Смотри, пригодится».

«Белые зубы, как у хищника», – думает Никита.

Его отец наносит еще один удар. Мама падает на колени. Никита бросается к ней, чтобы обнять или поднять, но рука отца отбрасывает его, точно железная труба.

«Женщина или подчиняется, или страдает, – говорит отец. – Пошел вон!»

Никита убегает в спальню и ревет от жалости к матери, к себе, от страха, что ее больше не увидит. Потом неожиданно засыпает. Наутро он убеждает себя, что это был всего лишь сон. Сон, который нужно быстрее забыть, как и крики боли по ночам и странную неповоротливость мамы; как и дни, что она частенько проводила в кровати в болезненном оцепенении…

Оказалось, он никогда и не забывал этого. Как жирный червяк, насилие отца жило в нем, жрало его, выедало жалость и сострадание. Без этих гнилых чувств он становился сильным и независимым, как батя и представлял себе это.

Шубин вернулся из воспоминаний в комнату общежития, и в ней почти ничего не изменилось. Цветочница была на том же самом месте, значит, все эти всплески памяти заняли доли секунды. Она все так же прижимала полотенце к разбитому носу. Одеваться одной рукой было неудобно. Ангелина с трудом натянула трусы и пыталась надеть джинсы. Вторая штанина никак не хотела налезать. Она взглянула на Никиту. Он поймал ее взгляд, полный страха и боли. Беззащитный и загнанный. Так смотрели на него пойманные зверьки.

Он попытался встать. Девушка отшатнулась и, удерживая у груди футболку, в одной штанине захромала к двери.

Зря. Шубин уже не собирался ее бить. Его хладнокровный ген, о котором он тогда еще не вычитал, взял свое. Сейчас убивать нельзя. Он попадется и сгниет в тюрьме.

Ангелина дрожащей рукой только с третьей попытки повернула ключ и вывалилась в коридор.

– Тварь! – прокричала она ему оттуда.

Шубин улыбнулся. Она должна бы поблагодарить его. Следующей его жертве вряд ли так повезет. Он подготовится.

3

Больше двух лет ушло у Шубина на то, чтобы прикоснуться к таинству убийства человека. Для плана, который он придумал, понадобилась машина, а значит, пришлось подзаработать и получить водительские права. В итоге он взял в кредит пятилетний белый «ВАЗ‐2109» и в черный уголь затонировал задние окна и стекло крышки багажника. Главным критерием выбора автомобиля стала его неприметность в потоке машин. Девяностые, когда «девятка» была символом мелкой преступности, ушли. В начале двухтысячных ей уже недоставало скорости и комфорта, и ее заменил подержанный японский автопром. Преобладающими водителями таких авто теперь стали спокойные главы семейств, спешащие, груженные ящиками с рассадой, на свои садовые участки, и менеджеры по продажам, ищущие свой хлеб в переговорах и встречах, а не в базаре на стрелках.

Пришлось раскошелиться и на укрытие. Посмотрев сотни детективов, как американских, так и наших, в частности сериалы на НТВ, Никита однозначно понял: если нет трупа, то нет и убийства. Милиция не так усердно роет землю: ну пропал человек, мало ли что пошло не так в его жизни. Может, сбежал. Да и доказать причастность к пропаже практически невозможно. Конечно, если делаешь все правильно. Короче, нет тела – нет дела.

Сперва Шубин