Дневник Кристины - Алексей Владимирович Сабуров
Но Никита не мог спуститься. Пальцы вели себя как куски железа, тяжелые и корявые. Он боялся, что, как только они отпустят веревку, он грохнется с четырехметровой высоты, потому что не сможет сжать их снова.
Все смотрели на него.
К отцу присоединился учитель физкультуры:
– Шубин, спускайся давай.
– Не могу, – пролепетал он.
– Расслабься, не волнуйся.
Никита чувствовал, что все вокруг смотрят на него: одноклассники, их родители, учителя и даже птицы за окном. А еще смотрел отец. Никита представил его уничижающий взгляд. Триумф обернулся крахом всего.
В довершение бед по ноге потекла горячая капля. Никита подумал было, что кровь, и испугался. Но лучше бы он истек кровью. Это не выдержал мочевой пузырь, и по белой ноге из шорт заструился желтоватый ручеек.
Никита отпустил руки и в отчаянии полетел вниз под общий вскрик. Отец с физкультурником поймали его, так что в тот день пострадало только самолюбие пацана и ожидания его отца.
– Ну ты и придурок, из-за тебя мы все выглядели как лохи! – в сердцах высказался он, как только они вышли из школы. – Хуже сына не придумаешь.
– Оставь его, – вступилась мама. – Не видишь, ему нехорошо.
Отец ушагал далеко вперед, делая вид, что их не знает. Никита еле волочился позади, держась за мамину руку. Насрать, как его будут дразнить в школе. Главное, он сегодня умер в глазах отца. Как же ему теперь вообще жить… и надо ли?
Вряд ли тогда он предполагал, что совсем скоро кардинально ответит на этот вопрос.
Прошла лишь пара недель с канатного инцидента. На удивление Никиты, кличка Ссыкун к нему не приклеилась. В первый понедельник он слышал, как одноклассники шипели ее вслед, наслаждаясь звучанием растянутой «с», и гоготали, точно удачной шутке. Но за него неожиданно вступился сам Коля Крамаренко, не сказать, что самый сильный в классе, но всегда отличавшийся независимой позицией. Он никогда никого не задирал, но, если было нужно, от драки не уклонялся и тем самым завоевал право на собственное мнение.
Коля подошел к Никите в разгар перемены и громко сказал:
– Ты здорово вчера соревновался. Я, если честно, думал, что мы уже проиграли, когда я мячом этим попасть не мог никак.
Никита с надеждой поднял голову:
– Да уж, весь день бились на равных. Но вы по праву победили.
– Капец этот канат, сам на него из последних сил влез, – улыбнулся Крамаренко. Потом он еще повысил голос, чтобы быть услышанным, хотя класс и так затаил дыхание, вслушиваясь в беседу: – В общем, если кто будет прикапываться, скажи, я с тобой. – И Коля протянул руку для рукопожатия.
После этого они сдружились. Шубин испытывал острое чувство благодарности и готов был бегать за товарищем как собачонка, а Крамаренко точно взял шефство над ним, выступая как вожатый в лагере – сердечно, но с дистанцией. Возможно, их отношения вылились бы в долгую и крепкую школьную дружбу, если бы родители Коли не переехали летом в Челябинск, после чего они никогда уже больше не виделись.
Но на дворе был еще апрель, хотя солнце припекало уже совсем по-летнему. Никита притащился к дворцу спорта, где Коля занимался самбо, и укрылся в тени под балконом соседней панельной девятиэтажки. После секции они договорились вместе рвануть на Урал, посмотреть, как река уже спихнула с места и с треском тащит тяжелые льдины вниз по течению.
Шубин молча ждал и из тенечка, практически незаметный, наблюдал за прохожими. Он часто так делал, зависая у окна своей комнаты или сидя во дворе на единственной скамейке, уцелевшей после смены названия страны. Наблюдать с каждым годом становилось все более интересно. В городе стали появляться невиданные ранее марки машин, некоторые люди стали носить одежду ярче, чем у героев американских боевиков. Да и вести себя многие стали совсем по-другому – свободно и, скорее, даже развязно. Словно и не было больше никакой власти в стране.
Тут он услышал тихий писк с другой, более темной стороны балкона. Заинтересованный, Никита полез посмотреть. Когда его глаза привыкли к полумраку, он увидел кучку маленьких, еще слепых котят. Шесть или семь бело-рыжих комочков. Они тыкались друг в друга, тщетно ища мать, и издавали недоуменные звуки. Кошки не было, – может, ушла в поисках еды, может, бросила свой приплод.
Никита взял одного малыша. Он почти умещался в его ладони и совсем ничего не весил. Беззащитный котенок запищал чаще, чем его братья и сестры.
– Неудачник, – прошептал Шубин с интонацией своего отца.
Он поворачивал котенка, внимательно рассматривая его нежно-розовые лапки уже с длинными белыми коготками, прилизанную мокрую шерсть, рыжее пятно на белой груди, испуганно прижатые к голове ушки и словно еще спящие закрытые глаза.
– Слабак.
Он представил себя отцом этого чудика. Каково это – видеть такую карикатурную копию себя? Она уже не повторит твоих достижений, с ней даже стоять рядом стремно. Каково это – чувствовать себя лохом?
Его пальцы стали невольно сжиматься.
Что он ощущал тогда? Злость? Или жгучее желание отомстить? Кому? Себе или отцу? Он вспоминал каждый случай унижения.
«Ты как девчонка!» – каждый раз, когда ждал от отца если не поощрения, то хотя бы поддержки.
«Придурок! Ничего из тебя не выйдет!..»
Пальцы от обиды медленно сжимались. Котенок запищал без остановки. И его чувство страха и боли вдруг уменьшили разочарование. Никита впервые в жизни вкусил превосходство. И это божественное чувство разлилось горячей волной по всему телу.
Внезапно мальчик услышал громкий хруст, и его пальцы резко сжались. Он вздрогнул, но уже в следующее мгновение ощутил, как резко замолчавшее живое существо превратилось в мешочек костей. Никита закатил глаза от прилившей к голове крови, закачался, стоя на корточках, но не удержался и встал на колени. Пару секунд он чувствовал только эйфорию, будто взлетает. Все его обиды оказались далеко-далеко внизу. Такие маленькие и совсем ничего не значащие. Сейчас он думал, что испытал в тот день свой первый оргазм.
Его привело в себя злобное шипение. Открыв глаза, он увидел перед собой абсолютно белую кошку с обнаженными клыками. Никита отпрянул и выронил мертвого котенка. Тот упал на цементную отмостку со звуком шлепка. Кошка кинулась к малышу и начала вылизывать его взъерошенную шерстку. Мальчик на коленях стал выползать из полумрака, все еще ошалевший от нахлынувших ощущений.
Скоро появился Коля с синей спортивной сумкой через плечо и с надписью ADIDAS. Они, как и договаривались, доехали до конечной остановки, а затем уже пешком забрались на утес над самой водой. Реку было хорошо видно в обе стороны. Белая полоса с черными вкраплениями посреди коричневой земли с только
