Нерасказанное - Ritter Ka
Симон молчал.
— Что, сосулька… тошно? Смотри не потеки. Приятно о себе такое слышно, эгеж. Я тебя насквозь вижу.
Пауза. Николай затянулся и выпустил дым.
– Думал, я не знаю? О последней.
С косами. Кругленькая такая.
Только я далеко, ты уже где-то вареники сметаной мажешь.
И сколько можно?
Хоть не влетела от тебя?
Симон: - Я был осторожен.
(пауза)
— Я тебе говорил: никаких, блядь, девок.
Николай откинулся назад, посмотрел вверх. В глубине сада гудели пчелы, где-то кто-то играл на гармонии.
– Знаю тебя. Ты ведь не можешь нормально. Чтобы всунул и забыл.
Если кто прижмёт, то ты уже чемодан собираешь, жить долго и счастливо. Как бит щенка, ищешь хозяина.
Посмотрел на Симона. Уже помягче.
Как старший.
– Ладно. Извини. Он был преступником. В митре. Но. Ты ведь все равно не дорос. В семью.
Вздохнул.
— Не хочу, чтобы ты скрылся у кого-то между бедер.
Поднял лист со стихом, присмотрелся.
— Думал этого Володю другому. Но пусть пишет. Проза. А не сперму стихами размазывает.
Ответишь за него. Делай, что хочешь. Но до нового года, чтобы он стал гением.
На тропинке издали вынырнула женская фигура. Среднего возраста. Зонтик от солнца.
Николай поднялся.
– Все. Прощай, Малый. Книги через границу на тебе. Пока ты чист, тебя не поймают. Заберешь, как обычно.
Пауза.
Симон остался. Скамейка была горячая, пропекала ноги. В голове звучало:
"К новому году. Гения. Писателя".
Как это?
Вдруг не успеет?
Схватился за голову.
Вдали Николай о чем-то болтал с той женщиной.
> ПРИМЕЧАНИЕ. В. Винниченко в прежнем периоде писал интимную лирику. Большинство сам уничтожил. До нас дошли несколько произведений.
ЭПИЛОГ. ТОСКА.
(нем. неизбывная бентега)
Травень 1918 р.
Киевское воеводство. Кабинет главного комиссара. Через несколько дней должность будет ликвидирована.
Дверь не выдержала копняка.
Симон вошел. Летние светлые брюки, белая вышиванка. Без пиджака. Волосы свежие. Осанка прямая.
Осмотрелся.
Я задохнулся.
Алкоголь. Табак. Мужской пот.
Мятые бумаги. Пустые бутылки.
На столе. На полу.
Забитые пепельницы.
Спущены тяжелые бархатные петли.
Свет течет только через одно окно.
На кресле у стола развалился Никита Шаповал.
Здоровый. Офицер. Усы.
Рубашка распанахана, влажный, крестик залип.
На подоконнике парень боком.
Полностью голый. Молодые. Чернявый.
Коленки поджали, плечи острые.
Симон остановился.
Под ноги катилась пустая бутылка.
Пнул — зазвенела.
Прищурился: на Никиту. На парня.
Раз. Два. Три. Action!
Сплюнул сигарету.
Взглядом по малому.
Хорошо Zuckerstückchen (конфета).
Мог бы. Но слишком дорого обходится.
Никита не моргает. Черные глаза сверкают.
Едва кривая улыбка.
Парень резко заинтересовался деревом за окном. Никогда не видел.
Что ж, Симон, твой выход.
- Komm' her! Сюда.
Пауза.
– Sofort!! (нем. Сейчас!)
Парень захлопал.
Видел Петлюру на параде.
Сник.
Комната тесная. Хотел проскочить. Бесполезно.
Прикрывался. Руки.
Дорожка от пупа вниз все равно видна.
Симон остановил.
Зафиксировал плечо.
Тонкая кожа.
Заклял. Голова вниз.
Другой рукой Симон взял его за подбородок.
Прижал щеки большим и указательным.
Губы парня выпятились вперед.
Пересохшие.
Взгляд Симона спокоен.
Пауза.
– Ты воняешь, – сказал он ровно.
– Я слышу, что он
(махнул на Никиту)
жрал вчера. Иди рот прополощи.
Отпустил челюсть.
Развернул спиной.
Медленно провел двумя перстами, указательным и средним, по позвонкам.
К пояснице.
Чуть ниже.
Стоп.
Убрал пальцы.
— Ab in die Kaserne! В казарму!
Парень из-под лба на Никиту. Тот хохочет, как конь.
Хряс рукояткой револьвера по столу.
Бумаги подлетели.
Хрусталь обвалился.
– Что завис, Spätzchen? Атаман приказал, — фыркнул Никита сквозь смех.
(нем. воробей).
Хлопнула дверь. Исчез. Тишина.
Симон подошел поближе.
Посмотрел на бутылки. На пепельнице.
На Шаповала, сверху вниз.
Тот как раз немного выпятился.
Застегивал пояс.
Улыбка катилась по усам.
– Ну что? Чего приперся, придурок?
Симон молчал.
Глаза равны.
Выдохнул.
> ПРИМЕЧАНИЕ. Все части главы названы в честь муз. альбомов. Напр., SEHNSUCHT — 2-й номерной альбом нем. группы «Rammstein», с которой началась настоящая слава группы. Название имеет двойное значение: слово "Sehnsucht" в нем. языке означает как «тоску/бентегу», так и «страстное желание».
## #27. Отец
ПРОЛОГ. В ШПАГАТЕ (ПАВЛО СКОРОПАДСКИЙ)
Весь 1917 Павел ступал, как канатоходец над воронкой. Балансировал. Для всех чужой. Грушевский смотрел сквозь него. Винниченко называл «слюнявым».
Не преследовал предшественников. Бюджет наполнен, фабрики запускаются, университеты открываются, готовится независимая от Москвы церковь. Земельную реформу планировал. Чтобы и крестьяне получили свое, и хозяйство не развалилось.
Социалистам как сделано. Ждали месяц и начали. Сплетни, агитация. Увидели «возвращение старых порядков», «ставку на крупных землевладельцев».
Царский генерал, герой войны.
С треском, но провел украинизацию.
На этом и началось сотрудничество с Петлюрой. Идеологически разные, но Симон единственный из левых, с кем можно говорить.
Без провокаций и профанаций.
Без ухаживания с красными.
Немцы сеют противоречия между ним и Петлюрой. Планируется показательное убийство.
Симона лепят на мученика.
Убиенный станет флагом.
Его именем начнут мятеж.
Страна развалится.
Павел этого не допустит.
I. Должность для нищеты
Март 1918г
Киев, Тарасовская 8, редакция «Времени»
Василий Королев-Старый ждал друга. Накануне вручил записку: на семь вечера. В редакции. Будем ждать тебя, Симон.
Появился минута в минуту. Худой. Потертая одежда. Стоптанные ботинки. Черные полоски под ногтями. Подкуренная сигарета.
– Спасибо, что пришел. Что ты сейчас? – Василий подскочил.
Обнялись. Друзья. Семинария. Полтава.
Симон посмотрел сквозь стеклышки.
— Да хоть высплюсь. Женщину увижу вблизи. Переутомился с этими кацапами до предела.
Осмотрелся. Исправил изношенный рукав. Без пуговицы.
— Хорошо… Что душе моей так весело?
– Вот именно! Позволь, - начал Василий. — Мы три, Петрушевский, Синицкий и я, не позволим отдыхать. Предлагаем уютный кабинет и хороший стол.
У Петлюры заиграли глаза:
— В твоем «Времени»?
Василий покачал головой:
- В Киевском Губернском Земстве.
Петлюра вскочил, начал нарезать круги. Большими шагами. Обиженно. Эмоционально. Топнул изношенным ботинком.
– Я надеялся, мы друзья. А ведь это палач знает что! Мне в земстве? У меня нет опыта!
Ухватился за сердце.
Сел. Побледнел.
Василий начал убеждать.
О продолжительности.
Невозможность оставить украинское дело.
Только на тебя, Симон, вся надежда.
Петлюра сидел расстроенный.
Охватил голову.
Чуб вниз.
— Симон, какая женщина?
Кто, кроме тебя, станет против москалей? Ты должен быть при политике.
Симон смотрел в пол. Красивый ковер. А эти ботинки стоптаны — откопал на чердаке. Скорее бы сбросить ветошь. Лицом катилась улыбка. Едва заметна. Один уголок.
Поднял голову.
– Я ведь не могу. Вдруг снова в армию?
Василий не унимался.
— Через три дня выборы. На губернское земство. Дальше на всеукраинское. Лучше тебя никого. И еще. Наш военный отдел. Вакантный.
Симон ответил:
– Ты же знаешь. Я буду писать, что надо армия, общая подготовка и мобилизация.
– Пиши. - усмехнулся Василий.
Пауза.
– Обдумай. Оли скажи. Передавай привет. И вот. Презент твоим.
Василий держал сверток. Что-то для женщины. И большой мягкий крокодил. Для Леси.
Шутили о семинарии: как убегали с латыни, чтобы попасть на ярмарку. Как прятали папиросы в щелях под окном.
Василий дважды возвращал в должность. На третий Симон вздохнул, остановился у окна, посмотрел на улицу.
— Подумаю.
Василий похлопал его по спине.
…Дверь закрылась. Симон вышел в коридор. Скривился. Сотряс пыль, вытащил из кармана флакончик. И шелковый платок.
Спирт. Протирал ногти, убирая тонкую черную полоску. Лицо снова стало ровным, чистым.
Посмотрел на стоптанные ботинки.
На стертые манжеты.
Улыбнулся.
Есть.
> ПРИМЕЧАНИЕ. "Книжник" был ежемесячным приложением к "Времени". Петлюра был сотрудником войск. отдела.
> МОНОГРАФИЯ. До 1919 руководил "Временем" В. Королев-Старый. Перед эмиграцией передал все Николаю Зерову.
Кроме С. Петлюры, в штате были:
Сергей Ефремов, Александр Кошиц,
Агатангел Крымский,
Николай Леонтович,
Александр Олесь.
И еще 30
