Нерасказанное - Ritter Ka
Ничего.
Опубликовали в "Самостойке", однако тираж изъят цензурой.
Вот он.
***
МЕМОРАНДУМ УКРАИНСКИХ ПАРТИЙ
29-го апреля сего [1918] года произошел государственный переворот.
Украина сейчас управляется назначенным Гетманом кабинетом министров на основании законов о временном государственном устройстве Украины.
На назначенный Гетманом кабинет министров была возложена обязанность: осуществить твердую власть,
завести порядок и покой,
обеспечение интересов украинского народа при полной толерантности к другим народам Украины.
Но эти задачи и обязанности созданный кабинет министров не выполняет и выполнить не может.
Политика и деятельность его идет совсем в противоположном направлении.
Кабинет министров неукраинский по своему составу и по своей политической ориентации.
В кабинет министров вошли адепты идеи "единой неделимой россии".
При гетмане действует Русский Союз в Украине.
Гетман запрещает культурную деятельность земств. Запрещает крестьянский съезд. Такая политика по отношению к крестьянам толкает их к коммунистам.
Во всех министерствах сидят российские кадры.
Гетман позволил ПРИЗНАТЬ РУССКИЙ ЯЗЫК РАВНОПРАВНЫМ с украинским.
Неужели гетман не понимает, к чему это ведет?
В суде властвует русский язык.
Министр судебных дел гетмана сохраняет привилегии русских и русской культуры.
Киев, 21 мая 1918 года.
***
Объединенная оппозиция БЕЗ ЛЕВЫХ.
Рекомендации по каждому министерству.
По каждой ветви власти.
Ответ: пустота.
Гетман Меморандум не заметил.
Оставил без ответа.
Зато посыпались аресты.
Правых партий.
Чтобы знали.
Чтобы боялись.
Более 200 правых и центристов за решеткой.
Июль 1918 г.
УНДС распадается.
От центра остается пепел.
Все, кто 2025 год плачет о правой оппозиции. Вот она.
Как золото поколота.
Проигнорирован.
Арестован.
Знекровлена.
Николай был разбит.
Дальше только ЛЕВЫЕ.
Из них Петлюра ближе всего к центру, но все же левый.
Коновалец с Мельником в партии социалистов-революционеров.
Донцов в должности у Гетмана. Липинский? Тоже.
Николай никогда не был левым.
Таких больше не будет.
ПРИМЕЧАНИЕ. В отличие от мифа, Николай Михновский сразу отметил толерантность к другим народам. Но приоритетом должна быть украинская нация.
ПРИМЕЧАНИЕ 2. Николай не дает москалям жить даже после смерти.
2017г. на его могиле украли бюст. Спилили. Мрамор. Изуродовали.
2023 г. установили каменную плиту. Ее тоже испортили.
Осенью 2024г. установили новый памятник.
Сколько он выдержит?
VI. АЛЕНКА ФИЛАРЕТИВНА
Травень 1918 р.
Киев, ул. Рейтарская, 37
Квартира М. Шаповала.
Леночка Шаповал знала.
Сегодня придет Володя.
Не секретно. Не в первый раз.
Брак с Никитой – сделка.
Спас ее от позора.
В обиходе с ним легко: не обижал. Почти не пил.
Как старший брат.
Ей двадцать. Первая любовь в восемнадцать, офицер. Казалось, это любовь. Затем исчез.
Родители узнали.
«Грех плотский! Состоит безъ венца! Смерть на родъ и на кровъ!»
И здесь Никита.
Красивый. Офицер. Герой войны.
Предложил:
– Следуй за меня. Спать не будем. Остальные, как у всех.
Согласилась.
Открывайте дверь
Невеста уходит.
Была бы беременна, Никита только смеялся:
— Филаретовна, Боженька дал, так пусть будет.
Без шутки. Но пронесло.
Леночка не гулящая.
Через два года еще двое после того первого.
Никита знал.
Нормально все равно не получалось: один избивал, выгнала. После второго лечилась.
Ныне Никита сам нашел ей любовника.
- Министром был.
Не поверила. Не похож на власть.
Принарядиться. Гладко зачесала волосы, поправила платье, посмотрела в зеркало.
Никита при первой встрече издал:
– Ты мне одного напоминаешь. В юности. Тоже. Белокурый. С губами. Талия.
Кого именно, не объяснил.
У Никиты тех ребят…
Все при ней: маленькая, изящная, светленькая, голубые глаза, ресницы, пышные губы, к которым все мужчины тянулись.
Грудь хорошая. Когда-то танцевала.
Если бы не тот офицер, была бы первой невестой. А так замужем, родители успокоились. Они далеко. В Бахмуте.
Володя не стучал.
Чай еще дымился на столе.
Никиты не было, работает допоздна.
– Чего сидишь? – голос резкий.
Она подняла глаза. Мгновенно подошел, поднял за плечи и развернул.
Задрал юбку.
– Нет, так не будет, – треснула его стаканом по руке.
Разозлился.
От него пахло вином и чем-то гнилым, терпким.
Схватил за плечо, другой рукой сразу лез к груди — резко, с силой, словно вырывал.
За грудь больно.
Она мотыляла головой.
Отражалась.
Впился взглядом в ее лицо со стороны.
Замер.
Узнал кого-то.
Удивительно.
Может, того, что Никита говорил?
Взгляд его стал острым, жестким. Руки сжались сильнее.
Он рванул сильнее, увлекая ее к дивану.
Ткань треснула, запах горячего пота уперся ей прямо в лицо.
Пальцы в плечо, другая рука сжимала грудь, словно хотел вырвать.
Она зашпорталась, ударилась бедром о край.
Повалил. Прижим. Чтобы не дергалась.
Ткань под ней скрипела, треснула на шве.
Его запах обжигал нос, дыхание резало щеку.
Он вошел резко.
Движения длинные, тяжелые, словно вытаскивал из нее что-то силой.
Тело изменило. Волна накрыла. Сжала зубы.
Но вместо облегчения – боль.
Он начал рвать, грубо, без ритма.
Она выгнулась, вцепилась зубами в его шею.
Не отпустил.
Решила, что это конец, и крикнула:
– Не у меня!
Он остановился на мгновение, посмотрел пустыми глазами:
– Твои проблемы.
И снова.
Вторая волна прошла сквозь нее.
Он смотрел прямо на ее лоб, глаза глухие черные.
Вдруг резко:
- Что смеешься?
Это было не до нее. Леночка не дышала.
Не дожидаясь ответа, крикнул:
— Заткнись!
Еще громче, аж в висках загудела кровь:
– Скажи, что все эти годы хочешь меня!
Какие годы? Она его в третий раз видит!
Вдруг резко вышел.
Облегчение.
Все, кончилось.
Втикти.
Хотела подняться.
Но его пальцы вжались в плечо. Прибил к дивану.
Передвинулся.
Коленки расставились и зажали ее тонкие плечи, как клещи.
Болело, даже резало. Ее маленькое тело не имело никакого шанса.
Ткань его штанов коснулась щеки. Сипнулась.
Член уперся ей пределы глаза.
Отвернула голову.
Белокурые пряди упали ему на руку.
Он застыл на мгновение.
У того "кого-то" были такие волосы?
Пальцы рванули прядь назад, больно, заставив ее взглянуть вверх.
– Смотри! Ты никогда не видишь меня, — рычал.
Толчок. Он затрясся. Брызги ударили по губам, подбородку, размазались по пудре. Липкое, резкое, от которого тошнило.
Чашка на тумбе у дивана опрокинулась.
Темный поток стекал на пол, расходился пятнами, как и то, что теперь было на ней.
VII. ПЯТЬ МЕСЯЦОВ НА ГЕНИЯ
Июль-декабрь 1899г.
S + Володя
и Николай.
Полтава – Елисаветград – Харьков.
ИЮЛЬ: 5 МЕСЯЦОВ
Лампадка угара, отбрасывая желтый круг.
Симон в линявой черной рясе, рукава коротковатые.
На коленях Мопассан, рядом Traumdeutung Фрейда (Толкование сновидений), лист с недописанным письмом к Володе.
Очерствевшая баранка. Вот и вся еда сегодня.
Книги, перевязанные шпагатом, у дверей. Дорого. Денег осталось на три дня.
Листал страницы.
Нужны секс и драма.
Другое Николай зажигает.
Фрейд о поезде и подсознательном.
Мопассан о позоре и искушении.
Симон собрался их слепить в одно.
Наклонился над тетрадью и вывел левой. С Володей только левой:
"Стихотворение твое дерьмо. Пиши прозу. Может, не будешь рвать метафорами."
Остановился. Вгрыз баранку.
Пять месяцев. Не уверен, что Володя вообще пригоден.
АВГУСТ: 4 МЕСЯЦА
Первая тетрадь от Володи.
Сдернул веревку, развернул, на другой странице выругался.
Сюжет провисал.
Персонажи как из проповеди. Никакой плоти.
Главный герой что та манная каша.
Достал листок.
"Не рассказ, а походка похоронная. Пиши людей. Персонажи должны жаждать, а читатель вместе с ними.
Нет ни желания, ни стыда, ни страха.
Это мусор."
Перечеркнул последнее предложение. Нельзя, сломает.
Как раз пришли еще книги. От Николая.
И пирожки. "Чтобы ты не сдох от напряжения, Малыш."
Сел за стол. Как врач. Пациента нужно вытащить.
СЕНТЯБРЬ: 3 Месяца
Вторая тетрадь Володи. Десятки страниц.
Искал, за что зацепиться.
Появилось движение. Персонажи начали дышать.
Но еще воняла сентиментальная мгла.
Карандаш.
"Убери нежность. Замени на холод."
"Пусть смотрит на нее, как на вещь."
"Забудь о красоте. Сама грязь, пот и сперма."
В одном месте он переписал диалог: там, где герой распускал руки. Чтобы тошнило.
Симон требовал: секс не
