Нерасказанное - Ritter Ka
> — Кстати… Ваша связь. С этим писателем. À Berdiansk, ce n'était pas une femme qu'il baisait. C'étaient les bolcheviks qu'il suçait. (фр. В Бердянске он не женщину брал, он большевикам сосал.) Пост хотел. Бросили.
Гетман удалился. Медленно. Без спешки. Без комментариев.
Симон не изменился.
---
На улице, когда они шли рядом, Симон выпустил дым:
- Трудно с ним. Не туда все.
По твоему делу еще ждать.
Голос спокоен, словно о погоде.
Подальше от дворца.
Симон по-кошачьи жмурит глаза.
– Максим в правительстве. Все будет.
Евгений смотрит на него боком.
- Кто такой Максим?
Пауза.
Тишина три шага.
– Близок, несколько лет. В Питере. Давно.
Евгений не спрашивает.
Было и загудело.
Не лезь.
Но теперь Евгений уверен.
Игра будет.
IV. ВНУТРИ МАТЕРИ
(от Володи)
Май-июнь 1918
Киев
В мае наползли. Тип оппозиции. Отбраковка. Украину от гетмана они освободят. Да.
Не нравится им германская армия.
Родили калеку: Украинский национально-государственный союз.
(УНИС). Можете даже не запоминать.
Стонали вместе: социалисты, федералисты, трудовики, земледельцы, даже железнодорожники с почтовиками.
Партии. Союзы. Манифесты.
Лидер Никовский. И два оболтуса: Швец и Макаренко.
Решили: "Требуем перемен."
(Читали под одеялом. Вытирались салфетками.)
А я?
УСДРП нет.
Ждем, кто выиграет.
Я не ушел. Звали.
Дупой слышу: будут обыски.
А я только писатель.
Саймон?
Такого нет.
Сидел три дня.
Теперь в земстве. В вышиванку.
Или без.
Задыхался. Чуб мокрый.
Вкладывает зерна благодати.
В молодое поколение.
Поочередно его крестик целуют.
А кого-то прямо сейчас.
Скорее уж. Его убили.
Лучше немцы, чем москали.
Меньше пафоса.
Станет проще.
А ведь еще Никита со своей УПСР.
Тоже не пошел в союз.
Извращенец. Но здесь прав.
Леночка его. Филаретовна.
Кубики сахара.
Любит меня.
Пять дней нет.
Бедра разводит. Гибкая.
Грудь как следует.
Не то что у Розы.
Никита сам ее дал.
Я взял.
Язык ее знает, зачем он.
Зайду скоро.
Два или три раза? Один точно на грудь.
Любовь – великое дело.
V. МЕЧТАЙТЕ ВПЕРЕД
Апрель-июнь 1899
Елисаветград
Володи 19г.
******
Письмо от S.
Я тебя буду называть Володя, хорошо?
Мне можно. Я на год тебя больше.
Получил твою кровь. Излишне.
Ты художник. Рисуй.
Выбери человека. Напиши его. Обнаженную. Концентрируйся.
Думай о ней.
Покажи прототипу. Как ни похоже, уничтож.
Значит, никудышный художник.
Успей до июля.
…
Как хочешь тренироваться, представь меня.
Во мне ничего особенного.
Ключицы.
Как худею, их лучше видно.
Крестом могу немного порезаться.
Несколько родинок на шее. Как нервничаю, заправляю волосы за ухо. Но все равно выпадает.
Спина узкая. Только плечи.
Между лопатками шрам, не виден под одеждой.
Волосы немного неровные. Такое. Пеплом. Вечно падает. И глаза светлые.
Живот плоский.
Есть несколько шрамов. Порезы.
Ты это знаешь. Корсет.
Пальцы длинные.
Кожа у меня тонкая. Трескает.
Под холодной водой. Краснеет.
Волосы, то что на теле. Ну, ты в курсе. Как у ребят. Его почти нет. Руки чистые. Щеки чистые.
Зато чуб когда намокнет, начинает крутиться.
Вечно.
Под дождем. Затем вверх. Стоит.
На солнце я темнею.
Кожа становится золотой.
Мне говорили, что мои губы охото поцеловать. Не знаю почему. Просто говорили.
Когда я улыбаюсь на морозе, они рвутся в кровь. Иногда немного мащу. Типа маслом.
Я курю. Могу левой рукой. А могу правой. Между указательным и средним.
Как хочу.
Так и поступаю.
Все умею.
С.
******
Он не знал, кого рисовать.
Надо девушку. Он ведь парень.
В голове все время мелькало: тонкое, узкое, золотое… Гнал это.
Найти было несложно.
Володя привлекателен. Темные выразительные глаза. Густые черные волосы. Осанка.
Гормоны пели громче мартовских кошек. Был готов всегда.
И она явилась.
В магазине. С чаем и кофе.
Русево. С ямочками. Смешно. Хорошо. Образованная.
Завязались отношения.
Цветы. Книги. Прогулки.
Не давил.
Секс?
Пока нет. Сам. Рука. После прогулок.
А потом осенило.
Он ее нарисует. Обнаженную.
Попросил.
"Хорошо. Если хочешь".
Все как по маслу.
Но время подходило. Нервы.
Всегда в голове возникали Его ключицы. Тонкие пальцы.
Пепельные хохолки.
Все меньше картина походила на нее.
Начали пить. Вино. Что-то покрепче.
Кровать.
Он входит в нее.
Готов. Всё хорошо.
Она красавица. Откликается.
И в восторге.
Проблема. Он не может. Кончить.
Долго. Очень долго. Она уже несколько раз. А он все еще где-то.
Он закрывает глаза. Пришло. Видит S.
Стоит.
Курить.
Смотрит.
Финиш. Резкий. Как приговор.
Все. Без сил. Засыпает.
Она очнулась первой. Голова тяжелая. Увидела картину. Забыл накрыть.
Посмотрела.
Не узнала себя. Испугалась.
Не она.
Написала:
"Не ищи меня. Я не об этом."
Проснулся поближе к обеду. Не одевался. Прочел.
Боль. Тупо. Смеялась над ним.
Подумаешь, картина. Игрушка какая. Не рубить в искусстве. Еще будет жалеть.
Затем провал: "Я ничтожный художник."
Все спуталось.
Она дура.
Он не зря.
S снова в голове.
Вошел и сидит. Сигарета между тонкими пальцами.
Поднялся. Встал к холсту.
Опустил взгляд.
Взял себя в руку, обычно.
Теперь на холст. Пусть видит. Размазал ладонью.
Натягивание штаны. Взял раму. Вынес во двор.
Возвращается в комнату.
Достает сдачу. Папки. Эскизы. Детские каракули. Все.
Всё в огонь.
К остальным.
Пылает.
Садится.
Берет листок.
И пишет письмо.
Тебе, S.
******
В середине июля по почте. Книга.
«Красное и чёрное».
(“Красное и Черное” Стендаль)
Оригинальное издание.
На полях мелкие, разноцветные надписи.
Т крестами.
На каждой странице реплики. Французском. На немецком. По-гречески. По латыни.
Мнения. Живые. Незащищенные. Открылся. Дал себя прочесть.
Володя не знал языков.
Стал учеником. Глотал все языки, книги по которым находил.
Книгу от S держал как святыню. Хотя в бога не верил.
И написал стихотворение.
Первый за три года.
К тому же о революции,
сейчас о теле.
О жажде утраты одиночества.
S, sole tu.
(лат. только ты).
> ПРИМЕЧАНИЕ. Красное и Черное — роман о парне-карьеристе, увлеченном идеями диктатора Наполеона, в совершенстве знающего латынь. Учится в семинарии. Мечтает об армии. Строит карьеру своим телом. Умирает молодым.
VI. РЕБЕНОК
Июль 1899 г.
Харьков, Университетский сад,
Саймон 20
После обеда жара не утихала. На аллеях пусто. Липа покрывала все сладким клеем. Розы придавали приторной удушье.
На одной из скамеек Николай. Сидел развален. Рядом бумажный сверток.
По дорожке двигался Симон.
Изможденный, пыль на ботинках. Сбежал из занятий. Соврал о болезни. Ехал из Полтавы.
Сел молча. Немного нервничал.
– Ты что, ежа целовал?
Письмо есть. Замазанный. Тебе. Я получил, как твой адвокат. Что смотришь?
Не знал, что у тебя адвокат?
Он достал из свертка листок. Поднес к носу.
— Прямо чувствую неземную любовь! А ты, Малыш?
Симон не реагировал. Николай успокоился.
– Не виделись? – спросил спокойно.
- Нет.
— Что он тебя знает?
– Ничего.
(Симон качает головой.)
- Молодец. Влез ему в печень.
Пауза.
– Ну, а на что он пойдет ради тебя?
Глаза Николая были спокойны. Спрашивал как считающий, сколько выжать из ситуации.
– Кого он бросит, как я скажу?
Мать? Вторая?
– Брось, – сказал Симон.
Николай кивнул. Развернул листок.
– Хорошо. У нас здесь стихотворение. Интересно, о ком. Слушай.
******
Ты спишь. А я тебя не слышу.
Маслом себя в тебе рисую.
Тот следует, что тянется по спине,
И серебряный крестик, что я слеплю в глине.
Волосы пепел, ресницы тень.
Уста мой грех, их мягкость, лень.
Я снова стою между двух светил
в тебе огонь, во мне только пыль.
Ты тянешь пальцы глубоко кроваво.
Я упал. Я не ожидал такой славы.
С тобой быть сладко и отвратительно.
Приди хоть раз. Чтобы было видно.
Но ты не войдешь.
Разорвешь мозг.
Вырежешь.
Вы задохнетесь.
Я снова сам.
И жить с этим я должен.
******
Он читал ровно, без интонаций. Но глаза медленно сползали на Симона.
У того не двигалось лицо. Только ближе к кроваво и сладко немного вздрогнула мышца у рта. Почти незаметно.
— А что, — произнес Николай после короткой паузы, складывая лист пополам. — Я угадал с ним. Не только рукоблудничает. Еще пишет.
Сказал это почти как комплимент. Низко. Без ухмылки.
– Прямо в жилу. Молодец! Интересно, Малыш, а
