Посредник - Женя Гравис
– Вы добились развода?
– Вы совершенно не знаете иноземных нравов. – Магесса опустила глаза. – Женщина на Востоке – существо гораздо более бесправное, чем здесь. Жена – собственность супруга. Она обязана подчиняться ему, неукоснительно выполнять правила. Она не может уйти, сбежать, а тем более просить о разводе. Да и куда бы я сбежала? В чужой стране, без денег и связей. Я училась быть послушной женой.
Мадам Сима аккуратно расправила платок на коленях и снова уставилась вдаль.
– Он… обижал вас? Поднимал на вас руку? – сглотнув, спросил Митя.
– Нет, – покачала головой магесса. – Но иногда казалось, что лучше бы он колотил меня. Словами тоже можно… оказывать воздействие. Он увлекался магией и носился с каким-то древним фолиантом, полагая, что я смогу помочь разобраться с этой книгой и заключенными в ней знаниями. Я была юной, наивной и мало что понимала в этом. Но старалась, учила язык. К сожалению, не очень успешно. Его это сильно злило. Он часто был недоволен мной.
– Супруг не опасался, что такое отношение может привести к плохому исходу? Вы ведь все-таки одаренная.
– Он был обвешан защитными амулетами как рождественская ель. Днем и ночью, – усмехнулась мадам Сима. – Конечно, опасался. Но еще больше сумел запугать меня. Внушил, что меня ждет мучительная кара, если я посмею применить к нему силу. Это, кстати, недалеко от истины. Дар некромантов и вправду ограничивают ввиду его… смертоносности. Супруг все больше раздражался моими промахами, пока где-то через полгода я не обнаружила, что нахожусь в тягости.
– Это изменило ситуацию?
– Ненадолго. Муж был воодушевлен. Сказал, что меня воспитывать уже поздно, но наследник воплотит все его мечты. Супруг был уверен, что родится мальчик и он будет одаренным. И мальчик родился. К сожалению, мертвым…
– Мне очень жаль.
– И мне, – кивнула магесса. – Через год еще один – и тоже неживой. Восемь. Всего их было восемь. Иногда они погибали еще в утробе, иногда успевали сделать первый вдох. Восьмой был самым тяжелым. Его выреза́ли из меня, это было невыносимо больно. Доктор, сделавший это, сказал, что я уже никогда не смогу стать матерью. Я лежала исполосованная, как кусок мяса, желая лишь умереть, и оплакивала последнее дитя, которое мне оставили для прощания.
– Вас что – резали… на живую? Без анестезии? – растерянно спросил Митя.
– Считается, что некроманты хорошо переносят боль и регенерируют, – грустно улыбнулась магесса. – Потом в комнату ворвался супруг, и он был в ярости. Он кричал, что я проклята и бесплодна, что я ничтожество и что он убьет меня своими руками. Мне казалось, он совершенно обезумел в тот момент. Он посмотрел на маленький сверток подле меня и сказал, что если я способна хоть на что-то как магесса Смерти, то должна исправить все прямо сейчас и вернуть к жизни его наследника. Я поняла, что он не шутит, что мой муж действительно помешался. И тут я не выдержала…
Мадам Сима снова замолчала, и Митя не прерывал эту паузу, полагая, что страшная развязка уже близка.
– Я не убила его напрямую, нет, – продолжила магесса после минутной тишины. – Случился спонтанный выброс силы, но я смогла ее удержать и направить в сторону от супруга. Он лишь мельком увидел… изнанку. Небытие. Простите, мне сложно объяснить неодаренному.
– Это то, что некоторые называют адом?
– Да, если вам так понятнее. Он увидел немногое, но этого хватило, чтобы сердце не выдержало. Муж сумел даже дойти до своего кабинета и выпить саке, прежде чем умер. Доктор констатировал, что господина Сима хватил удар от горя. Слуга, Нобуо, подтвердил, что так все и было, не вдаваясь в подробности. Он же и остался со мной, пока я месяц лежала в постели, не в силах пошевелиться. За это время семья мужа приняла его наследство. Меня отстранили от дома, от рода и выдали небольшую «прощальную долю». Тут и пригодился бабушкин подарок.
– Это… чудовищно. То, через что вы прошли.
– Я выдержала это испытание и вышла из него другим человеком. Была послушная супруга «ада-ко», а стала «курой мибодзин» – черной вдовой, никогда не показывающей лица. Это неплохой статус. По крайней мере, лучший, чем у бесправной жены. Я выжила лишь благодаря своему дару и бабушкиным деньгам. И даже стала известной. И не только в Японии.
– Почему вы вернулись?
– По семейным делам. Пять лет назад в пожаре погибли родители. Полагаю, к этому был как-то причастен мой брат. Он тоже был там, но остался жив, лишь немного обгорел и… повредился рассудком. Супруг тогда не отпустил меня в Россию на похороны. Сказал, что теперь он – моя семья, и нет смысла скорбеть о прошлой жизни. Бабушка написала мне о произошедшем, о том, что брат определен в дом для умалишенных. Втайне от мужа я иногда передавала деньги на его содержание. Но писать ему было бесполезно. Он не отвечал. А месяц назад, в марте, бабушка сообщила, что брат скончался и оставил для меня какие-то бумаги. Я быстро собралась и приехала.
– Что за бумаги?
– Простите… Это личное. Оно не имеет отношения к вашему делу.
– Это я сам решу. Какая больница?
– Алексеевская.
– Где вы узнали о смерти Дарьи Васильевны?
– В гостинице, в «Метрополе». Петя позвонил мне.
– Тот самый Петя, которого вы подозреваете в ее убийстве?
– Я зря это сказала, Дмитрий Александрович. Вы загнали меня в угол своим внезапным вопросом, и я оговорила Петра, не подумав. Он хороший человек, у него не было мотива.
– А у вас?
– Ни малейшего. Только благодаря бабушкиным деньгам я смогла выжить. У меня не было причин желать ей зла.
– Она ведь могла помочь вам тогда, разве нет? Вступиться, надавить, отправить вас в Европу, а не в постылое замужество?
– Вы хорошо ее знали, Дмитрий Александрович?
– Не очень. Встречался несколько раз.
– Вам не показалось, что она догадывается о некоторых трагических событиях наперед, но предпочитает не вмешиваться?
У Мити перед глазами сразу же возникла прошлогодняя сцена в театральном буфете. Определенно, у старушки Зубатовой были какие-то сведения о Визионере или его жертвах, но она предпочла оставить знания при себе, делая лишь пространные намеки.
– Она всегда поступала так, как считала нужным, – прочитала магесса ответ по Митиному лицу. – Я не виню ее за это. Я не стала бы той, кто я есть. Может, моя жизнь была бы счастливее, сложись все иначе. Но я не жалею и не держу на нее обиды.
– А ваш слуга, Нобуо? Насколько я понял, он
