Дыхание дьявола - Джилл Джонсон

Слушая, но не вникая в смысл его слов, я моргнула, а затем медленно повернулась лицом обратно к палате. Меня охватило странное ощущение, когда до меня дошло, что это Джонатан лежал мертвым на кровати, что это Джонатан стал жертвой отравления.

– Когда он умер?

– Час назад.

– Что здесь делает Мэри?

– А вы не знали? – Робертс снял с ремня пару наручников. – Она жена Джонатана.

Странное ощущение разрослось до такой степени, что угрожало поглотить меня целиком. Перед глазами все поплыло, пришлось без конца моргать. За спиной у Мэри Себастиана рвало в тазик, но вместо того, чтобы броситься к нему на помощь, она принялась разворачивать свое кресло прочь, пока не оказалась лицом к двери. Лицом ко мне.

Старший инспектор Робертс, заведя мои руки за спину, защелкивал наручники на моих запястьях. Сержант Ханна потянул меня за локоть. Я изо всех сил упиралась, не желая уходить, потому что в тот самый миг наши с Мэри взгляды встретились. Я никогда не плачу, но в тот миг отчетливо ощутила, как по моим щекам покатились слезы.

Глава 20

Меня усадили на заднее сиденье. Сидеть со скованными за спиной руками было некомфортно. За рулем был сержант Ханна, а старший инспектор Робертс занял пассажирское кресло передо мной. Глядя на лысину на его затылке, я проговорила:

– Вы знаете, что я этого не делала.

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Робертс ответил:

– Мне это неизвестно.

В моем кармане лежала «Нокиа». Я чувствовала ее сквозь ткань брюк.

– Я не осуждаю вас за то, что вы решили, будто виновна я, – прохрипела я с болью. – Это весьма логичное предположение. В конце концов, я – специалист по ядам, к тому же, как известно, долгое время презирала покойного. Вы думаете, что я отравила его, затем разгромила собственный сад и выдумала историю с ограблением, чтобы скрыть этот факт, но уверяю вас, Ричард, я не убивала Джонатана Уэйнрайта. – Я закашлялась, и в горло вонзились тысячи ножей. – Так или иначе, мне кажется, что я знаю, кто убийца, и, если вы на краткое время вернете мне свободу, смогу это доказать.

Этому не суждено было случиться. Подозреваемым в убийстве никто не предоставляет право свободного выхода из тюрьмы, чтобы те могли доказать свою невиновность. Существуют определенные процедуры, которым необходимо следовать – документы, которые необходимо заполнить, данные, которые необходимо собрать. Лично для меня это означало перспективу провести долгую ночь в одиночестве, пытаясь отогнать образ Отца, печально взирающего на то, как я, свернувшись калачиком, лежу на койке в камере предварительного заключения. Пытаясь отогнать мысль о том, как стыдно ему должно быть от того, как низко я пала. Мне не давала покоя горькая догадка, что меня подставили, и, если бы я только могла выяснить, кто это сделал и почему, все тут же наладилось бы.

С головой накрывшись тонким одеялом, я мысленно вернулась в тот день, когда впервые увидела Мэри. Сперва я осталась сидеть на своем месте, глядя в опустевший дверной проем и гадая, была ли там только что незнакомка. А потом, не дожидаясь окончания собрания, я встала и отправилась следом за ней. Покачивая бедрами, она проплыла по коридору мимо аудиторий, а я, словно привязанная к ней невидимой нитью или, быть может, влекомая пленительным шлейфом ее пахнущего ландышами парфюма, проследовав за ней два лестничных пролета, оказалась в столовой. В очереди я встала прямо за ней. Так близко, что меня окутало облако ее аромата. Обернувшись, она заметила, что я стою рядом, и улыбнулась. А я просто промямлила что-то вроде: «Что ж… вот мы и здесь».

Повернувшись на спину, я уставилась в потолок камеры и стала вспоминать, как Мэри, взяв для нас по чашке чая, рассказывала мне о работе над своей диссертацией. Я зачарованно наблюдала за тем, как она вилкой отламывает кусочек от пирожного и аккуратно отправляет в рот, а затем умолкает, чтобы прожевать и проглотить его. Помню, когда она сообщила мне, что мы целый год будем делить одну лабораторию, моя голова внезапно стала такой легкой, и срочно пришлось закрыть руками вспыхнувшие щеки.

Тот год, что мы провели вместе, оставил столько воспоминаний! Вот мы плаваем в Хэмпстедских прудах, а вот катаемся на велосипедах в Гайд-парке. Посещаем художественные галереи и театры, оперу и балет в театре Садлера-Уэллса. Проводим вечер перед телевизором в ее маленькой квартирке. Едем на уик-энд к морю. Каждое из этих воспоминаний было для меня драгоценно. А потом, к концу года, ее диссертация тоже была окончена, как и срок аренды квартиры. До невозможности ясно я помню жгучую боль расставания, когда Мэри, уехав из Лондона на выходные в компании Джонатана Уэйнрайта, так и не вернулась назад.

Со стороны двери раздался стук, и в камеру вошел сержант Ханна. Обессиленная, я с трудом приняла сидячее положение, чтобы принять вторую дозу антибиотика, которую он принес. Мне не понравилась бесцеремонность, с которой сержант велел мне следовать за ним. Коридор, по которому мы пошли, нравился мне еще меньше, потому что я знала, куда он ведет.

Когда мы оказались на месте, старший инспектор Робертс уже ждал в допросной комнате. За столом напротив него сидела молодая женщина. Я с интересом оглядела ее шелковую блузку и серый кашемировый кардиган.

– Ягнячьи ушки, – хрипло прокаркала я.

Женщина оторвалась от документа, который изучала. Окинув взглядом мои лицо и шею, она округлила глаза.

– Простите, вы что-то сказали?

– Stachys byzantina[63], в обиходе ягнячьи ушки. Листья покрыты шелковистыми ворсинками серебристого оттенка. Лучше всего приживается на открытом свету. Вам нравится солнечный свет?

Покосившись на старшего инспектора Робертса, она затем перевела взгляд обратно на меня.

– Доброго утра, Профессор, – приветствовал меня Робертс. – Знакомьтесь, ваш защитник, Мередит Уайз.

Женщина встала и протянула мне руку. Я проигнорировала этот жест.

– Наш семейный адвокат – мистер Бишоп. Почему его здесь нет?

Женщина улыбнулась, словно ожидала этого вопроса.

– Он попросил меня представлять ваши интересы, поскольку не занимается уголовными делами.

– Я не уголовница, – отрезала я.

– Моя работа – доказать это.

Мередит намеренно не опускала приветственно протянутую руку, так что мне пришлось на нее посмотреть.

– Вы очень молоды.

– Мудрость не всегда приходит с возрастом[64].

Хохотнув над каламбуром, протянутую руку я, тем не менее, не приняла.

– Итак, мы можем продолжить? – решительно вмешался старший инспектор.

Мередит Уайз