Зверь - Кармен Мола
— И ты веришь в эту чепуху?
— Нет ничего плохого в том, чтобы верить в истории. Особенно в такие, от которых на душе спокойнее. Или в веселые, от которых становится смешно.
Постепенно в подземелье снова наступила тишина, прерываемая только бормотанием Фатимы, все еще не желавшей верить, что Исабель покончила с собой. Хуана пыталась разглядеть девочку, поддержавшую ее в тяжелую минуту. Зверь приволок ее вчера, когда приходил в последний раз, и Хуана тогда почти не обратила на нее внимания. Присмотревшись, она вдруг поняла, что лицо новенькой ей знакомо.
— Я тебя знаю?
— Меня зовут Клара. Я видела, как Зверь увел тебя с улицы Клавель. И я говорила с твоей мамой. Можешь не сомневаться: она глаз не сомкнет, пока тебя не отыщет, — сказала ее соседка.
Услышав о Дельфине, Хуана чуть не расплакалась снова.
32
____
Город притих, и даже следы вчерашней бойни стали едва заметны. Только у церквей пахло гарью да валялись кое-где разбитые скамейки и статуи святых. Лусия всю ночь бродила по пустынным улицам, питая абсурдную надежду, что Клара вот-вот появится из-за угла. Наступило утро, тени рассеялись, и вот уже первые мадридцы отправились по своим делам. Ей встретились две похоронные процессии, и было неясно, хоронят ли убитого монаха или очередную жертву холеры. Лусия не сомневалась только в одном: никто не оплакивает ее друга Элоя. Вчера его увезли на телеге, чтобы закопать в общей яме. Жгучее чувство вины пронзило ее сердце при мысли, что она должна была остаться рядом с ним, что он бы никогда ее не бросил. «Мертвым не нужна поддержка, а твоей сестре нужна», — утешал ее Элой в беззвучном диалоге, который она вела с собой, ища оправдания. Вымышленный Элой продолжил: «Ты должна найти монаха с фиолетовым поясом — того, у которого был перстень».
Лусия почувствовала подступающую дурноту. Со вчерашнего утра она ничего не ела, кроме кусочка колбасы в доме человека, который привел ее к себе. Надо поесть, а для этого раздобыть денег. Вернуться в бордель она не может, значит, придется перебиваться мелким воровством. Украденную у Диего серебряную рамку можно продать Калеке, скупщику краденого, с которым ее познакомил Элой, но это подождет. Сначала нужно разыскать прелата и перстень, потому что только он мог привести ее к Кларе.
В Соборе Святого Франциска Великого повсюду были заметны следы вчерашнего погрома. Казалось, под огромным куполом еще звучит эхо леденящих душу криков. В воздухе летала пыль, словно не желая опускаться на заляпанные кровью колонны, пол, решетки, алтарь. Лусии вдруг пришло в голову, что на лицах святого Франциска, Иисуса Христа и поверженной на пол Непорочной Девы написан ужас.
Какой-то монах подметал пол соломенной метлой.
— Я ищу брата Браулио.
— Он у главного алтаря, молится.
Лусия с трудом узнала в коленопреклоненном босом и смиренном человеке бритоголового воина, хотя на нем было то же одеяние, тот же пояс, а сквозь прореху в ткани виднелся бинт.
— Жди! Или хочешь, чтобы Бог подождал?
Гневный вопрос прозвучал прежде, чем она успела открыть рот. Этот голос — Лусия слышала его вчера, когда монах ругался во время побоища, — звучал мрачно и властно даже в невнятном рокоте молитвы. Это был голос военачальника, а не служителя церкви. Пока монах молился, Лусия рассматривала собор. Накануне она была так испугана, что почти ничего не заметила. Глядя на окружавшую ее роскошь, девочка с трудом могла поверить, что всего в двух кварталах отсюда царит ужасающая нищета. На висевшей прямо перед ней огромной картине было изображено явление Иисуса Христа и Девы Марии святому Франциску Ассизскому, но особенно сильное впечатление произвел на Лусию купол, внутри еще более величественный, чем снаружи. Он был таким высоким, что казалось, будто под ним может уместиться весь мир.
— Нравится?
Она даже не заметила, как монах, закончив молиться, подошел к ней. Это был крепко сложенный, высокий человек, хотя и не такой огромный, как тот, которого она вчера убила. Его взгляд был спокоен, словно тихая заводь, в нем не было и следа того огня, что полыхал во время драки.
— Какой он огромный!
— Огромен не купол, а величие Божье. Ты хотела мне что-то сказать?
— Да.
— Пойдем со мной, я голоден. Я еще не завтракал.
Ему подали полную миску каши, большой куск хлеба и кувшин вина. Он не предложил Лусии присоединиться, поэтому она просто смотрела, как он ест. Но, обнаружив в гуще кусок мяса, он вдруг протянул ей ложку:
— Ешь!
Она ела и думала, что никогда бы так не поступила: никогда не отдала бы кусок мяса, попавшийся ей. Монах продолжил трапезу, но через некоторое время внезапно поднял на нее глаза:
— Что ты хотела?
— Я видела, как вы вчера дрались.
— Монах не должен сражаться, но так уж вышло… Здесь погибло пятьдесят человек и еще столько же в других храмах, но, если бы мы не защищались, потери были бы гораздо больше.
— Рядом с вами стоял священник с фиолетовым поясом. Голубоглазый.
— Приор Бернардо. Он вместе с другими пытался бежать через часовню Кристо-де-лос-Долорес, но толпа их настигла.
— Он погиб?
Брат Браулио впервые взглянул на девочку с интересом:
— Боюсь, что да. А зачем тебе приор?
Лусия отвела глаза: к такому вопросу она не была готова. На ее счастье суровый монах заговорил, не дожидаясь ответа:
— Беспорядки закончились, но священникам и монахам в городе все еще опасно находиться. Нас преследуют, как первых христиан. И так будет до тех пор, пока люди не перестанут верить, что мы виновны в распространении холеры. Поди узнай, кто распустил слухи, что мы посылаем мальчишек отравлять колодцы.
— Я понимаю, что это неправда.
Брат Браулио предложил Лусии глотнуть вина из кувшина, и она послушно начала пить, но подавилась.
— Откашляйся и расскажи наконец, зачем ты искала приора.
Лусия рассказала, что в их семье из поколения в поколение переходит по наследству золотой перстень с изображением скрещенных молотов. Умирая, мать отдала ей этот перстень, но он куда-то подевался. Она, мол, подозревает, что священник с фиолетовым поясом приходится родственником ее матери или что-то знает о ее семье. Она хотела поговорить с ним, потому что осталась на свете совсем одна, а благодаря перстню смогла бы, возможно, найти кого-нибудь из родных, кто согласился бы приютить ее. Завершив рассказ, она подняла на брата Браулио глаза, надеясь, что жалобный тон придал ее выдумке правдоподобия.
— Хочешь сказать, приор — твой родственник?
Лусия судорожно сглотнула:
— Не знаю, но у этого человека такой же перстень, какой был у моей матери. Раньше я таких не видела. Я хотела просто спросить его…
Брат Браулио вернулся к трапезе, словно еда помогала ему думать. Затем он подал знак другому монаху, и тот принес еще кувшин вина. Францисканец одним глотком осушил его почти наполовину.
— Недурственное в этом монастыре вино, очень недурственное.
Обтерев миску куском хлеба, он наконец проговорил:
— Труп приора нашли с отрезанным пальцем. Перстень кто-то украл. Но я наведу справки. Скажи, где я могу тебя найти.
— Я сама приду в монастырь. Еще не знаю, где я окажусь.
— Хорошо. Тогда приходи завтра. Может, я успею что-нибудь выяснить. Как
