Дыхание дьявола - Джилл Джонсон

Должно быть, Андреас произнес это, стоя на верхней ступеньке заднего крыльца.

– Она говорит, что не имеет понятия, о чем он. Он смеется. Разве? Странно, вы с ней очень мило смотрелись в кафе.

– Должно быть, он тогда следил за нами, – пораженная догадкой, прошептала я.

– Она говорит что-то… Что-то… Я не могу разобрать. Что-то вроде… одевается, как старик… безобидна… черта характера… Он говорит… Она не безобидна… она эксперт по ядам. Погибли люди… Яд, не оставляющий следов… яд местного растения. – Матильда сглотнула. – Бог мой, Юстасия! Они что, о тебе?

– Похоже на то. Что она теперь говорит?

– Спрашивает, что он намерен делать. Он отвечает – то, что должна была сделать она. Она говорит, что сделает сама. Он отвечает, что у нее был для этого год. Она говорит… Я могу подобраться поближе к ней… Я и сам могу. Так близко, как надо… Как? На улице, где тебя могут увидеть?.. Никто меня не увидит… Увидят, Андреас, уж поверь мне. Камеры повсюду.

Матильда нажала на паузу и, привалившись к спинке кресла, воскликнула:

– Это и впрямь нужно отнести в полицию!

Тон Матильды привлекал всеобщее внимание, а ее голос эхом отражался от окружавших сад высоких стен. Все прочие клиенты притихли, но я не видела смысла просить Матильду говорить тише.

– Я серьезно, Юстасия. Ты можешь быть в опасности.

– Все в порядке, – отрезала я. – Эта запись была сделана несколько дней назад, и ничего не произошло.

– И все же…

– Я в порядке. Все хорошо. Давай продолжать.

Матильда тяжко вздохнула.

– Только если ты пообещаешь пойти в полицию.

– Да-да, – нетерпеливо бросила я.

Тут Матильда порывисто сжала мою ладонь.

– Пообещай мне.

Состроив на лице гримасу, которая, как я полагала, должна была отразить искренность, я заверила ее:

– Обещаю.

Матильда со вздохом кивнула и снова включила воспроизведение.

– Так… На чем мы остановились?

Она какое-то время молча слушала.

– А, вот. Она говорит… Позволь мне этим заняться. Я смогу вызвать у нее доверие, и она сама пригласит меня в свой дом. Он спрашивает, каким образом, и она отвечает… Я ей нравлюсь. Она не может смотреть мне в глаза. Дрожит, когда я прикасаюсь к ней. Он смеется. Это правда, Андреас. Я это почувствовала. Как сильно она хочет сблизиться со мной. В моих руках она станет мягче пластилина.

Матильда, высоко вздернув бровь, подняла на меня взгляд. В моих руках она станет мягче пластилина. Семь слов, перевернувших драгоценное воспоминание о нашей беседе в кафе с ног на голову. Нет. Она сказала неправду. Она пыталась спасти меня от Андреаса. И только. Я расстегнула верхнюю пуговицу сорочки, потому что волна жара, исподволь поднявшись по шее, хлынула мне в лицо. Я остро ощущала на себе взгляд Матильды. Скорее даже не сам взгляд, а то, какой беззащитной он заставил меня себя почувствовать. Но Матильда не стала задавать вопросов, даже не улыбнулась. Просто деликатно покашляла и продолжила.

– Она говорит… Я сделаю так, чтобы все выглядело как несчастный случай… Использую одно из ее собственных растений. Он отвечает… Слишком рискованно. Она знает, кто ты. Лучше сделать все быстро, с помощью ножа. Она говорит… Она не знает, кто я. По звуку похоже, что он ходит взад-вперед по деревянным половицам.

Внезапно широко распахнув глаза, Матильда перевела:

– Хорошо. Но если через неделю она не будет мертва, я убью ее сам.

Глава 17

Мне были недоступны многие эмоции, однако страх в их число не входил. Я прекрасно понимала, какие физические проявления он вызывает. Учащенный пульс, выброс адреналина, спутанность сознания, паника. Тем не менее, услышав, как Андреас угрожал мне смертью, по какой-то неизвестной причине ничего из перечисленного я не ощутила. Словно моя безопасность значила гораздо меньше в сравнении с безопасностью Симоны. Матильда же, напротив, побледнела, а телефон в ее руке задрожал. Совладав с собой, она никак не прокомментировала услышанное и, дотронувшись до экрана, продолжила переводить.

– Голоса слышны четче. Они сменили тему.

Матильда наморщила лоб.

– Она говорит что-то про репетитора. Урок английского. Она готовит еду. Ей нечем ему платить, поэтому в счет оплаты она готовит ему. У этого репетитора жена – инвалид…

На мгновение настала тишина, а потом Матильда даже присвистнула: такой бурный поток португальской речи выплеснулся из динамиков телефона.

– Прошу прощения, но этот кусок я переводить не стану. Скажем так, он зол потому, что она тратила время на готовку обедов вместо того, чтобы заниматься другим делом.

Внезапно раздался громкий треск, похожий на выстрел. Матильда от неожиданности подпрыгнула на стуле.

– Что это? Он ее застрелил? Или она его? – вскричала она.

Я совершенно точно знала, что это было. Это мой терракотовый горшок разбился о бордюрный камень.

– Это не выстрел.

– А звучит как выстрел.

Оглядевшись по сторонам, я отметила, что другие посетители уже перестали притворяться, что не слушают. Они откровенно пялились на нас широко раскрытыми глазами, ожидая следующей реплики Матильды. Она включила воспроизведение.

Раздался стук в дверь, а затем Андреас заговорил по-английски с акцентом.

– Подожди. Можешь прибавить звук? – попросила я, подавшись вперед, чтобы лучше слышать.

Похоже было, что Андреас впустил кого-то в дом, вероятнее всего – репетитора. Я слышал… Жена рассказывала о вас… Вина не хотите? Пауза, а затем другой голос. Благодарю вас, но нет. Мы можем перенести урок.

Я судорожно вздохнула. С тех пор, как в последний раз слышала этот раздражающе самоуверенный, надменный голос, прошли годы. Потом снова заговорил Андреас. Оставайтесь, я ухожу. Не жди меня, meu amor[56]. Я вернусь домой поздно. Закрылась дверь и установилась тишина, а затем снова заговорил Джонатан, на этот раз громче. Его голос был очень четким и буквально клокотал от гнева. Что этот человек здесь делает? Ты же сказала, что развелась с ним. Потом Симона тихо заговорила по-английски. Не подпишет бумаги… вызывает трудности… для нас не имеет значения… Почему ты так расстроен? У тебя есть жена. У меня – муж. Ничего не изменилось. Вдруг раздался страшный шум, как будто рухнула одна из стен. За шумом последовал вопль Джонатана. Все изменилось!

Симона снова заговорила. В тоне ее сквозила настойчивость, и постоянно очень четко проскакивало одно и то же слово – недопонимание. С тем, чтобы разобрать ответ, проблем у меня не возникло: Джонатан проорал его с такой силой, что Матильде пришлось убавить звук. «Нет никакого недопонимания! Я не идиот!