Солнечный ожог - Сабин Дюран
Проем в стене за смоковницей вел в маленький закуток, окруженный стенами, – похоже, это и был огород. Там было приятно, тепло и спокойно. Создавалось впечатление, что ты отрезан от остальной придомовой территории. Жужжали пчелы, в лучах солнца кружили насекомые. В углу находилась маленькая теплица с разбитыми стеклами, у стены стоял сложенный шезлонг. Я обнаружила несколько грядок – одна явно заброшенная, заросшая спутанными сорняками, на другой же кто-то посадил малину и кустики помидоров, которые давно не держались на своих подпорках, а из третьей мне удалось выдернуть два пучка вялых салатных листьев. Сорвав несколько помидоров и набрав горсть малины, я направилась обратно к дому, по пути отметив про себя, что въездные ворота закрыты.
На кухне сидела миниатюрная блондинка в платье цвета морской волны и ковыряла пальцами тунца.
– Ой, – сказала она, – меня застукали на месте преступления. – Она развела руками и проскользнула к раковине, чтобы их вымыть. – Так, значит, ты и есть Лулу? – спросила она через плечо.
– Да. – Я поставила корзинку на прилавок. Девушка была симпатичная, лет на десять, или около того, младше Ребекки, но у нее были такие же пронзительно-синие глаза и такой же вздернутый нос. – А ты, должно быть, Клер.
– Да, капризная младшая сестра. – Она вытерла руки кухонным полотенцем. – Хотя, по-моему, из нас двоих именно меня можно назвать разумным человеком. Бекс считает меня взбалмошной, потому что я иногда знакомлюсь с мужчинами в «Тиндере». – Она закатила глаза, изображая раздражение, хотя могла бы вообще об этом не рассказывать.
Я дружелюбно рассмеялась:
– Не пробовали знакомиться на «Бамбл»? Я слышала, там хорошо.
Она повесила полотенце на ручку плиты и прислонилась к ней.
– Вообще-то, я на «Бамбл» тоже есть. А ты?
– Да все собираюсь. – Я наморщила нос. – Там лучше? Боже, я ведь даже не ищу ничего серьезного.
Она скрестила руки на груди, явно расслабившись.
– А мы, оказывается, родственные души.
Потом она спросила, где я живу.
– Фил говорит, где-то рядом со мной. Где именно?
– Стэнли-Террас, 11а, – без промедления ответила я: багажная бирка Лулу мгновенно всплыла перед глазами.
– Так это ближе к Холланд-Парк-авеню или в другой стороне? – Наклон ее головы свидетельствовал о том, что ей важно услышать ответ.
– Возле Холланд-Парк-авеню, – ответила я.
– О, супер.
Отлепившись от плиты, она сказала:
– Итак, мне поручили приготовить аперитив. У нас есть что-нибудь крепче вина? Я могла бы смешать коктейль.
Я ответила, что, по-моему, у нас нет ничего, кроме розового вина, но если она составит список, завтра я куплю все необходимое. Высунув голову из холодильника, она послала мне воздушный поцелуй.
– Ты ангел.
– Надеюсь, ты подумаешь насчет мохито, – сказала я. – Я люблю мохито.
Она была уже у двери, сжимая в руках бутылку и два бокала, но одобрительно хмыкнула при этих словах.
– Я тебя услышала, подруга, – сказала она, изображая американского тинейджера. – Я тебя услышала.
Тунец готов. Сальса есть. Салат в миске. Оливковое масло, несколько капель лимонного сока. Я складывала хлеб в корзинку, когда в кухню вошла Марта. Черная подводка вокруг глаз, безрукавка с высоким воротом, тяжелый золотой крест на шее, многослойная юбка из сетчатой ткани и множество массивных колец, в том числе кольцо в форме черепа на большом пальце.
– Привет, – сказала я. – Как ты себя чувствуешь?
– Все хорошо, – вежливо ответила она.
– Присядь. Составь мне компанию. Меня пугают все эти новые люди.
Она помялась немного, потирая череп на большом пальце, но потом все-таки села. Я чувствовала, что она за мной наблюдает, поэтому решила пока помолчать.
– Так ты можешь прикасаться к хлебу? Значит, он не просочится в твои поры и не убьет тебя?
– Проблемы возникают, только если я его ем. Трогать можно.
– Это хорошо. Для твоей работы.
Я подняла на нее глаза:
– Угу.
– Тебе нравится быть поваром?
– Да.
– Ты всегда хотела этим заниматься?
– Нет. Я хотела быть актрисой. И по-прежнему хочу. Просто жизнь не всегда соответствует твоим ожиданиям. Бывает, идешь-идешь по какой-то дорожке, а тут… ну, не знаю… камнепад. Потом перед тобой открывается другая дорога, и в итоге все получается даже лучше.
Теперь она разглядывала стол, водя пальцем по узору на деревянной столешнице.
Я вытряхивала в миску закуски из пакета.
– А ты чем хочешь заниматься? Есть какие-то мысли на этот счет?
– Мне еще год учиться в школе, – не поднимая глаз, ответила она и резко втянула воздух. – Я хотела пойти дальше в художественный колледж – Сент-Мартинс или Кингстон, – а потом уже поступать в универ, на магистра искусств, получать степень. В конечном итоге, я хочу работать в мире моды.
Магистр искусств, ученая степень… Как легко этим деткам все достается. Я подумала о Молли – сколько усилий ей пришлось приложить, чтобы получить самый обыкновенный диплом.
– Похоже на план, – тихо сказала я, и тогда она подняла глаза. Наши взгляды встретились.
На лестнице послышались шаги, в гостиной зазвучали голоса.
Она резко встала.
– Мама отправила меня вниз, чтобы я накрыла на стол. Так что лучше займусь этим.
Она открыла ящик и начала доставать ножи и вилки, звеня кольцами о серебро.
– Тунец – это закуска? – спросила она. – Нужно два комплекта приборов?
– Э-э… одного хватит.
– Роб Керрен успеет приехать к ужину?
– Не знаю. Поставь ему тарелку, на всякий случай, – ответила я.
– Ты надела золотую цепочку бабушки! – с упреком воскликнула Ребекка, появляясь из-за двери, ведущей в кабинет. На ней было короткое оранжевое платье-футляр и пара узорчатых туфель с открытой пяткой, на невысоком каблуке. Она ринулась к кухонному островку и протянула руку к цепочке на шее Марты. – Я сказала тебе оставить ее дома. Если потеряешь, у тебя будут большие неприятности.
– Ладно, – сказала Марта, отстраняясь. – Я уже не ребенок.
– Я просто прошу тебя быть аккуратнее. Она очень ценная, сделана из чистого золота. Заходи, Лайла, – совершенно
