Солнечный ожог - Сабин Дюран
– Я могу чем-то помочь?
– Не переживай, – она выдавила улыбку, – жить буду.
Выйдя от Марты, я отнесла чай остальным членам семьи, расположившимся у бассейна, и вернулась к себе в комнату. Лежа на кровати, я размышляла: доказательств нет – нет самого теста, – но все указывает на то, что он был положительным. Кто отец ребенка? Я гадала, что она станет делать. Ей семнадцать – на год больше, чем было Джой, когда она родила меня. Я привыкла думать о своей матери как о взрослом человеке – злом, травмированном, неуправляемом, как те девчонки в школе, которые меня дразнили. Но то, как Марта пыталась утихомирить свою нижнюю губу, выдавало в ней совсем молодую девушку, практически ребенка.
Моей матери сейчас должно быть за сорок. Я с ней давно не общалась, но знаю, что Молли поддерживает с ней связь. Она живет на юге, на самом побережье, занимается обработкой алмазов. Надеюсь, она счастлива. Мне снова ужасно захотелось поговорить с Молли. Если бы у них со Стивом родился малыш, она бы мне сообщила? Наша последняя встреча прошла не очень хорошо. Стены в их доме давили на меня. Она сказала мне, что я ходячее несчастье. Мы серьезно поссорились. Я наговорила такого, чего не следовало говорить. Потом я ей позвонила, но она послала меня куда подальше.
Чтобы отвлечься, я достала телефон и поискала информацию на Квентина Тревизана, мужчину, что стоял передо мной в очереди в пекарню. Мне потребовалось совсем немного времени на то, чтобы разузнать подробности его жизни. Он занимался оптовой торговлей вином и специализировался на «редких сортах винограда». А еще он был помолвлен с Софией Бартлетт, контент-дизайнером. Свадьба планировалась в конце августа. Они выложили в Фейсбуке фото, на которых дегустировали торты. Она из соцсетей практически не вылезала и с гордостью выкладывала отчеты о своем отпуске, занятиях спортом и походах по клубам.
Я положила телефон обратно. У меня начинала болеть голова. Было и впрямь очень жарко. Я закрыла глаза и постаралась выбросить все из головы.
Должно быть, я уснула, потому что почувствовала, что мое лицо нагрелось с одной стороны. До меня порывами доносились звуки – взрывы смеха, дикий хохот, крики. Снаружи появились новые люди, несколько человек одновременно разговаривали друг с другом. Какой-то мужчина рассказывал о своем перелете – жаловался на недостаток места на багажной полке, жесткую посадку в Марселе, «преступно» длинную очередь в пункте проката автомобилей. Это Роланд Лоуренс, больше некому. Сферы профессиональной деятельности: работа с частными инвесторами, инвестиционные фонды, слияния и поглощения, рынки акционерного капитала.
– Вся система проката автомобилей – одно большое надувательство.
– Фил, ты проехал весь путь на машине! – послышался еще один женский голос с едва заметным отрывистым выговором. – Ты останавливался по дороге? Мы обожаем Орлеан.
– Нет. Я останавливался в Ле Ман.
– Очень жаль. Орлеан – идеальное место для остановки. Мы знаем там один чудесный гостевой дом. Могли бы дать тебе адрес.
– Да, Фил, надо было тебе у Лоуренсов спросить! – воскликнула Ребекка.
– Да, пап, – донесся до меня голос Айрис, – Лоуренсы знают все самые лучшие гостевые дома.
Я улыбнулась, хотя меня никто не видел.
Как только они ушли, я спустилась к бассейну, чтобы искупаться. Лежаки стояли криво, подушки были свалены в кучу. Вокруг были разбросаны газетные страницы, на полу валялся стакан. Со спиц зонтика свешивались красные плавки. На поверхности воды неподвижно лежал надувной матрас кислотно-зеленого цвета.
Вода прогрелась до температуры тела и имела металлический, солоноватый привкус. Плитка была настолько светло-голубой, что казалась практически белой, а наступать на грубые бетонные швы было неприятно. Я сделала десять гребков и легла на спину, прислушиваясь к мерному гудению фильтра и чувствуя, как ветерок охлаждает мою кожу в тех местах, куда не попала вода. Небо по-прежнему оставалось пронзительно-голубым.
Закрыв глаза, я почувствовала, как подо мной колышется толща воды. На внутренней поверхности век сменяли друг друга оранжевые силуэты. Я попыталась очистить свой разум, но образы вспыхивали один за другим и накладывались друг на друга. Вместо своего верха от купальника я увидела чужой, с застежкой в форме буквы «S» и нечеткой полоской белой кожи, выглядывающей из-под ткани. Я видела, как веревка от лифчика врезалась ей в шею, когда она упала. Все произошло так тихо. Помню движения ее груди, белые отметины от его пальцев на обожженной солнцем коже и ее тело, обмякшее в его руках.
Подняв тучу брызг, я заняла вертикальное положение, подплыла к бортику и вылезла наружу. Вслепую добрела до «голубятни», толчком открыла дверь и остановилась, опираясь рукой на стену, чтобы не упасть. После яркого солнца здесь было темно, помещение заполонили громоздкие тени и силуэты, воздух был затхлым. Казалось, что и пахло иначе – не гниющими апельсинами, а ношеной одеждой, болезнью, несвежим дыханием и по́том.
Я ощутила покалывание на коже – она покрылась мурашками: мне показалось, что я здесь не одна.
Глаза начали привыкать к темноте. В углу, прислонившись спиной к стене, на корточках сидела какая-то фигура.
Я могла убежать, но мне почему-то не было страшно. Внезапно разозлившись, я кинулась к выключателю. Злость так и не выплеснулась наружу, когда зажегся свет и оказалось, что я пялюсь на чемодан Лулу, стопку сдутых матрасов, сложенный шезлонг с подлокотниками и забытые кем-то очки для плавания.
Глава тринадцатая
Прикасаться к вещам Лулу больше не хотелось, но я не могла идти на обед в шортах, а длинное «зеркальное» платье было грязным. Осторожно раскрыв молнию на ее сумке, я достала лежавшее сверху платье в цветочек. Я старалась не думать о том, как она его покупала, а потом носила. Я пыталась абстрагироваться от мыслей о ней, убедить себя в том, что эти вещи были приготовлены здесь к моему приезду. Что их купили для меня, как в детстве, когда меня неожиданно передавали в другую семью и я вдруг оказывалась в дешевом магазине с какой-то незнакомой женщиной, швыряющей пижамы в тележку для покупок.
Когда я вошла в дом, на кухне никого не было. Но откуда-то доносились крики и смех, скрип половиц под ногами, иногда что-то с глухим стуком падало.
– Фил! – в какой-то момент закричала Ребекка. – Ты где? Ради бога, принеси мне попить!
В рецепте, который я нашла, говорилось, что на обработку тунца уйдет двадцать минут, а пожарится он за несколько секунд. Мне же потребовалось намного больше времени – на практике все оказалось не так-то просто:
