Кульбиты - Валери Тонг Куонг
Прежде чем подняться в квартиру, Джона осматривает оборудование. У них с Лени осталось три недели на тренировки. Сделать предстоит очень много, а шансы на победу малы. Ни ей, ни Эдди он этого не скажет. Физическая форма Лени не пострадала, несколько дней перерыва можно наверстать, она не потеряла ни мышечной массы, ни гибкости. Проблема в другом – где-то между сердцем и разумом. Сегодня на тренировке ей не хватило того запала, который раньше помогал выходить за пределы возможного. Отсутствие матери, отчаяние, чудовищная неопределенность сказывались на том, как она двигалась, но появилось кое-что еще – нечто более коварное, с более непредсказуемыми последствиями.
Их симбиоз нарушен. Снаружи никто бы этого не заметил, их взаимодействие кажется идеальным – Лени реагирует на каждый сигнал, предугадывает замечания, все как всегда. Но его беспокоит изменившаяся вибрация, тусклый свет, ломаная волна, невидимая для других, и он не знает, можно ли это исправить.
Три недели спустя
Эдди
Он кашляет. За несколько дней температура на улице упала на двадцать градусов. Воздух ледяной, большинство растений замерзло, деревья покрылись инеем. Эдди уверен, что простудился во время одной из вылазок, которые они с Лени до сих пор регулярно совершают. Надежда очень слабая, но он цепляется за нее и поддерживает внутри себя, чтобы не отступить. Рука дочери в его руке – этого достаточно, чтобы заставить его держаться, но он по-прежнему не знает, как справиться с неопределенностью. Иногда ему кажется – знать наверняка, что Нора умерла, было бы легче, и ему стыдно за это.
– Тебе бы выпить горячего чая, – советует Джона. – Там есть автомат. Пойдем.
Рано утром они выехали на машине Эдди. Лоретта забронировала номера в мотеле и вручила сыну конверт, достаточно пухлый, чтобы денег хватило на всю поездку. Она предложила поехать с ними, но Лени не захотела видеть рядом никого, кроме отца и тренера. Даже Айрис, даже Свена.
Эдди останавливается на первой заправке у выезда из города: бензина почти не осталось. Заправив бак, аккуратно встряхивает шланг, чтобы ничего не пролилось мимо, – бензин снова подорожал. В голове мелькает мысль: придется еще раз пересмотреть предстоящие расходы.
– Сходите за напитками, я заплачу, – говорит он.
Джона и Лени вылезают из машины. На них зимние куртки клуба, темно-синие с большими белыми буквами, это Нора написала их в прошлом году. Эдди снова видит ее, склонившуюся над рабочим столом, она хотела узнать его мнение, а он оттолкнул ее, ревнуя к тому времени, которое она отдавала Лени, клубу, Джоне, ему было так больно, он чувствовал себя таким одиноким, хотел, чтобы все ее внимание принадлежало только ему, как будто она была перед ним в долгу, как будто, если она радовалась чему-то или испытывала интерес к кому-то еще, кроме него, даже к дочери, это означало, что она предает, бросает его.
Он кладет на прилавок новенькую купюру. Мужчина за кассой хмурится, он редко видит такие крупные и сомневается, стоит ли брать, – что, если это фальшивка? И тут он видит Джону, который протягивает Эдди чай.
– А, это вы, – вздыхает он с облегчением. – Давно не виделись! Отличная команда. А ваша жена не с вами?
Джона отступает, проливая горячий чай себе на брюки.
– Это не его жена, – сердито говорит Лени. – Это моя мама.
– О, не стоит так заводиться из-за пустяков, – отвечает заправщик.
– Она пропала, – объясняет Эдди. – После смерча. Но вы же не знали.
Все молчат.
– Я слышал о поисках пропавших… – смущенно говорит мужчина. – Но не думал, что… Чай за мой счет.
Эдди забирает деньги. Он слышит, как хлопает дверца машины, оборачивается: Лени уже в машине на заднем сиденье, уткнулась носом в холодное стекло.
– Она хочет, чтобы мы поторопились, – говорит Джона. – Нам еще долго ехать.
Они приезжают сразу после полудня. Чтобы сэкономить время, они вели машину по очереди. Джона хотел, чтобы Лени успела пару часов отдохнуть, собраться с мыслями перед ожидающим ее испытанием. Эдди оглядывается по сторонам, ему кажется, что он в чужой стране. Он часто бывал в этом городе, когда еще работал в компании, но тогда он летал на самолете, и здания делового района, которые он видел с высоты, выглядели как башни из лего, ткни пальцем – и развалятся. Сегодня все по-другому. Стойка регистрации в скромном мотеле на окраине, – от спортзала, где будут проходить соревнования, его отделяет только большая парковка, для Лени это идеальное место. Эдди смотрит в окно, и огромные здания вдалеке угрожающе нависают над ним. Если посмотреть в другую сторону, можно увидеть деревья, темной каймой окружившие подножие горы. Пригород и торговый район захватили широкую, раскинувшуюся между двумя обрывистыми склонами долину, где когда-то росли буки, дубы и ели.
Эдди пытается набрать воздуха в легкие, но получается с трудом. Что это – вирус, который мешает дышать? Или тревога за Лени? Пока они ехали, дочь не проронила ни слова. Она внезапно помрачнела после той остановки на заправке, после того, что сказал заправщик, и снова подумала: как странно, что с ней нет матери, подумала о поисках и о том, как все изменилось – в первую неделю все только ими и занимались, по телевизору только об этом и говорили, но потом и власти, и журналисты устали, ни новой информации, ни интересных подробностей, ни пятен крови, ни изорванной одежды, ни свидетельств, зрителям нужен новый повод для переживаний, – а также после того, как ее отец протянул ту купюру, чтобы заплатить за бензин. Лени удивилась, как и три недели назад, в супермаркете. Она серьезно задавалась вопросом, откуда у него наличные, ведь теперь все платят картой или телефоном. Бог знает, что она себе представляла, пытаясь разгадать эту загадку. Эдди думал, что ей будет легче, если он скроет правду, но вышло наоборот, он только заставил ее беспокоиться еще больше.
– Ну вот, – бормочет он себе под нос, – бедняга Эдди, все ты делаешь не так.
Он собирался поселиться вместе с Джоной. Они бы сняли три отдельных номера, если бы могли, но, хотя тамблинг и не самый популярный вид спорта, национальный чемпионат привлек немало людей. Они приехали поздно, и осталось только два свободных номера. И конечно же, Лени должна немного побыть одна. Он берет сумку, останавливается.
– Детка, можно к тебе на минутку? Я ненадолго.
– Конечно, папа.
Она идет впереди. Они заходят в ее номер; стульев тут нет, и они садятся близко друг к другу на кровать, застеленную покрывалом какого-то непонятного цвета. Эдди вспотел. Хотя на улице так холодно, что окна изнутри запотели. Лени прикасается к его лбу.
– Ты что-то неважно выглядишь. Тебе нужно лечь.
– Позже, Лени. Сначала давай поговорим, если ты не против. Мне невыносимо это молчание между нами. Тебе тяжело, да и мне, честно говоря, тоже. К тому же я говорил с Джоной, и мне кажется, что…
Лицо Лени застывает.
– Нам не обязательно говорить, папа.
– Думаю, что обязательно. Лени, если последние месяцы меня чему и научили, так это тому, что лгать тому, кого любишь, – плохая идея.
Она встает, подходит к окну, напряженная, руки скрещены на груди, будто на ней смирительная рубашка.
– Ну, если ты так считаешь.
– Так вот, – продолжает Эдди, – начну с того, что три года назад я потерял все свои деньги. Наши деньги.
– А, – говорит Лени. – Вот в чем дело.
Эдди наливает стакан воды, откашливается.
– Помнишь Томаса? В общем, тебе тогда было всего тринадцать, и я сказал вам с мамой, что хочу изменить свою жизнь. Но все было намного сложнее, фирма обанкротилась, я наделал ошибок, и мы оказались разорены. Из-за меня. Мы все
