Тайна Ненастного Перевала - Кэрол Гудмэн

Вот что думает Аттикус – что я все себе вообразила. Как и то, что они с Хэдли, Кайлой, Сержем и Ризом ведут себя так, словно я дура. Как будто мне нужны эти статьи от Хэдли про Ненастный Перевал. Это, наверное, просто еще один сайт про дома с привидениями. Возвращаюсь к первому письму от Аттикуса и открываю ссылку, чтобы подтвердить подозрения. Но там не очередные легенды о приведениях долины реки Гудзон, а подкаст о группах панк-готов девяностых годов в Нью-Йорке.

Конкретно в этом эпизоде говорится о смерти девушки в отеле «Джозефин». И с чего Аттикус решил, что мне это важно знать? Я и так в курсе, что в «Джозефин» в то время загадочным образом умерла девушка.

Пролистываю страницу до описания первого эпизода:

«В ту ночь, когда в „Джозефин“ играла группа „Труп каннибала“, в башне, где живут призраки, был найден настоящий труп. Конечно, в этом пользующемся дурной славой отеле было немало смертей от приема разных препаратов, но если дело только в этом, зачем было доктору Роберту Синклеру из психиатрической лечебницы в городе Уайлдклифф-на-Гудзоне, что на севере Нью-Йорка, приезжать лично? И как его роль в этом деле связана с реинкарнацией, призраками и регрессией прошлой жизни?»

Имя доктора Синклера выделено ссылкой, я кликаю на нее и перехожу на страницу Википедии. Раннюю биографию пролистываю – учился в Гарварде и в Колумбийском университете[23], основатель и главный врач психиатрической лечебницы «Ненастный Перевал» и так далее и так далее, все это я знаю. Затем долистываю до последнего раздела, который озаглавлен «Противоречия» и читаю, что в последние годы несколько бывших пациентов и коллег поставили под сомнение методы доктора Синклера: они утверждали, что он злоупотреблял своей ролью психиатра и проводил исследования для своего изучения регрессии прошлой жизни.

Какого черта?

Перехожу еще по нескольким ссылкам, чтобы разобраться в этих необоснованных обвинениях, и оказываюсь на форумах о насилии и переживших насилие, где некоторые пациенты утверждали, что подверглись сексуальному насилию под гипнозом со стороны доктора Синклера, другие утверждали, что доктор Синклер спас им жизнь, открыв глаза на их травмы в прошлой жизни. Эти противоречивые заявления быстро превратились в дебаты о легитимности регрессии прошлой жизни и реинкарнации, что утянуло меня в лабиринт теорий заговоров.

И что Аттикус хотел мне этим сказать? Может, он был так поражен обвинениями против доктора Синклера, но в Вудбридже я слышала истории и похуже. Возможно, отец Вероники был чудовищем, но он не первый злоупотреблял своим служебным положением опекуна беззащитных подростков. Какое открытие, Аттикус!

Закрываю кучу открытых вкладок, глаза уже щиплет, а голова болит от экрана. Когда я выхожу из библиотеки, небо уже потемнело. Интересно, как долго я листала разные сайты в мировой паутине конспираций и недомолвок? Смотрю на часы и вижу, что всего половина пятого, а главная улица, где только что кипела жизнь, превратилась в город-призрак. Кафе «Хлеба и зрелищ» закрылось, оставшиеся мамы с детьми запихивают детей и коляски в свои «Субару Форестеры», а на площади остался лишь одинокий прохожий в длинном дождевике с капюшоном, допивающий кофе. Также стало холоднее – и более промозгло. С запада дул влажный пронизывающий ветер, темные тучи начали собираться над горами по другую сторону реки, над которой уже висел туман, густой, точно пенка на латте. По дороге на холм туман волнами поплыл с реки, принеся с собой колючую изморось. Летиция была права: в этой проклятой долине дождь всегда близко. «Может, он пройдет стороной», – надеюсь я, глядя в сторону реки, но теперь туман полностью скрыл ее. Оглянувшись на Уайлдклифф-на-Гудзоне у подножия холма, я вижу, что и сам город исчез, точно шотландская деревушка в фильме, который так любила сестра Бернадетт.

Продолжаю подниматься и утыкаюсь в новую стену тумана. Может, и сам особняк исчез, а я теперь должна буду вечно бродить в этом сером мрачном чистилище, которое очень напоминает мой сон про чудище, появляющееся из ниоткуда. Я оборачиваюсь, бросая ему вызов – пусть появится! – и сквозь туман пробивается желтый свет. Замираю, как и во сне, потеряв способность двигаться. Закрываю глаза, мечтая проснуться, но чудовище издает жуткий крик, и я уже чувствую на лице его противное дыхание.

Открываю глаза и вижу решетку радиатора машины.

– Черт побери, я же чуть тебя не сбил! – Из машины появляется человек, лицо его скрыто бейсбольной кепкой. Он снимает ее, вытирает лоб, и я узнаю Спайка – вчерашнего водителя такси.

– Ты почему ехал по обочине… – сердито начинаю я, но потом, оглянувшись, вижу, что на самом деле это я оказалась посередине дороги. Каким-то образом я сошла с обочины и не заметила. – Как вообще можно что-то увидеть в этой серой мгле? Разве сейчас вообще можно ездить?

Раздраженно застонав, Спайк поясняет:

– Я увидел, как ты выходишь из города, и решил, что в такой дождь тебя надо подвезти.

– Ты за мной следил?

Он смотрит на меня так, будто я сошла с ума.

– Я не хотел, чтобы ты промокла, и вовсе не планировал, что промокнем мы оба. Если сядешь в машину, довезу тебя до особняка.

– Я не стану тратить двадцать долларов за полмили дороги.

– Бесплатно, – отвечает он. – Пожалуйста. Мне будет спокойнее знать, что ты по такой непогоде не на дороге. Это правда небезопасно.

То, как он это произносит, наводит меня на мысли о других опасностях, вроде чудищ из тумана, а не о возможных авариях. Внимательно всматриваюсь в его мокрое от дождя лицо, борода тоже вся в капельках, – будто могу определить характер по чертам. Капля дождя падает за воротник и скользит по позвоночнику, и я вздрагиваю.

– Хорошо, – нехотя соглашаюсь я и более любезным тоном добавляю: – Спасибо.

Сажусь на заднее сиденье, радуясь волне тепла от включенной в машине печки. Спайк осторожно начинает движение, наклонившись к лобовому стеклу, чтобы видеть дорогу.

– Здесь всегда такой туман? – спрашиваю я.

– Не всегда, но часто. Как только воздух оказывается холоднее воды, он с реки и наползает – как дыхание на морозе вылетает облачками пара. Первые поселенцы называли это место Хеллберген, потому что слишком много кораблей пошли ко дну в этом тумане, который они считали дымом горящих под рекой костров преисподней.

– Весело, – замечаю я, тоже наклонившись вперед, чтобы видеть, как Спайк ведет.

– Ничего веселого в этом месте нет, – возражает он. – Как тебе в Ненастном Перевале?

– Там… нормально, – осторожно отвечаю я. – Но по соглашению о неразглашении мне запрещено говорить о мисс Сент-Клэр или