Дальний билет - Михаил Сидорович Прудников
— Я ничего не решаю без шефа, — прервал, скрывая улыбку, Карл.
— Вряд ли мое дело заинтересует вашего шефа, — возразил Вознесенский. — Речь идет не о сотрудничестве с вашей конторой, а о моей личной просьбе. Кроме дел фирмы у меня есть личные дела, — пояснил он. — В моей коллекции есть два полотна из триптиха украинского художника Дорошенко. Я ищу третье. На Украине его не оказалось; Есть предположение, что оно в Белоруссии. Если удастся обнаружить его, я буду вести переговоры с начальством вашего шефа. А сейчас я хотел бы получить кое-какую информацию. Не беспокойтесь, она никак не касается дел конторы.
Подобные визиты хоть и не были часты, но в практике случались. И именно Карл вел в таких случаях разговоры с клиентами. Причем Клюгге настойчиво попросил его быть с ними предельно вежливым, но всегда отвечать отказом и при любых условиях не препровождать их к нему.
Так что Карла не беспокоило ни присутствие в конторе служащих, ни возможное появление самого Генриха Клюгге. Его беспокоило другое. Сейчас он пригласит Вознесенского в свой кабинет, и они начнут там совсем другой разговор. Так вот — нет ли в кабинете подслушивающего устройства? Неужели Вознесенский не учел такой возможности?
— Прошу вас ко мне в кабинет, — сказал Карл.
Он пропустил Вознесенского впереди себя, плотно закрыл дверь и поднял глаза к потолку.
— Нет, — улыбнулся Вознесенский. — Это мы проверили.
В который уже раз Карл убеждался, что он не одинок на своем невидимом фронте. Где-то рядом бок о бок с ним сражаются другие бойцы, может быть, среди служащих конторы, к которым он не раз приглядывался с вниманием, есть его союзник, его незримый помощник. Кто он? Законы конспирации запрещали задавать такие вопросы, и все-таки, когда желание задать этот вопрос появлялось, когда Карл заглушал его в себе, на душе становилось спокойней, чище, радостней.
— Мы с командиром подробно изучили ваше сообщение, — говорил Вознесенский, — и у нас появились некоторые уточнения. Розен сейчас в состоянии крайнего возбуждения, но в какой-то момент он может взять себя в руки. Тогда он станет рассуждать трезво. Что удержит Розена от оформившегося подозрения в вашей связи с нами? Такое подозрение у него наверняка есть. Что не даст ему перейти в полную уверенность? Страх оказаться замешанным в этой истории? Но страх не помешает ему просто убрать вас. Значит, его держит одно — деньги. Логично?
Карл кивнул, соглашаясь.
— Значит, — продолжал Вознесенский, — только деньги. Мы собирались оставлять их дальней приманкой для Розена. Похоже, это было ошибкой, которую надо исправлять. Всей суммы мы, конечно, не наберем, но все же раскошелиться придется. — Вознесенский улыбнулся. — Одна из золотых штучек бургомистра может оказаться на руке его пассии. Кстати, девушка уже в Минске. Вы будете называть ее Лина. Мы снабдили ее колечком, достаточно дорогим. Оно — и доказательство существования драгоценностей, и возможная взятка Розену. Это мы обсудим чуть позже. Сейчас еще об одном. Мы хорошо знаем характер ваших отношений с Розеном. Знаем и обстановку. Но… она — лишь часть общей обстановки за дверями гестапо и абвера. Простое доказательство этому то, что операция «Антиквар» у нас с вами не продвигается. Мы имеем основания считать, что вас могут ожидать непредвиденные осложнения. На этот случай вам должен быть обеспечен уход. В этой сигарете, г он протянул Карлу портсигар, — адрес и пароль. Вы сами должны определить необходимость и сроки, когда ими воспользоваться. Учтите, Карл, лучше это сделать раньше, чем позже. Но еще лучше сделать это на самом рубеже «раньше» и «позже».
По времени они говорили недолго, но Вознесенский успел сказать все, что было нужно. Детали обсудили несколько раз.
Прощаясь в холле конторы, Вознесенский сказал:
— К сожалению, вы были не слишком любезны со мной.
— Я сделал все, что мог, господин Горн. — Карл назвал фамилию, стоявшую в паспорте.
И еще один человек не спал в эту ночь — Стеша. Та самая Стеша, которая помогла в откровенном разговоре с бургомистром и которую разведчик Виктор привел в отряд, получив за это нагоняй от командиров.
К счастью, Стеша не только не доставила хлопот в отряде, но и с самого начала постаралась быть максимально полезной партизанам. Она помогала по хозяйству, берясь за любые дела, выполняла указания военфельдшера Павлюченковой по уходу за ранеными, а вскоре приняла участие в операции на немецком продовольственном складе, где хладнокровно обманула жандарма, растаявшего при виде красивой девушки и через несколько часов с рвением выполнившего все требования партизан.
Мы присмотрелись к Стеше и убедились не только в ее желании искупить свой грех, о котором конечно же никто не напоминал ей, но и в недюжинных ее способностях — в актерском таланте, в остром уме и в необходимом для разведчика хладнокровии.
Поэтому, когда встал вопрос о том, кто под именем Лины поедет в Минск на помощь Карлу, и Порадельвиков, и Безгин, и я раздумывали недолго — Стеша.
И вот в последнюю ночь перед завершением операции «Гауптман» Стеша не могла уснуть в обычной минской квартире, куда она была поселена как племянница хозяина, двоюродная сестра его дочери. Кстати, в версии Карла эта сестра должна была болеть, и теперь девушка старательно вылеживала в постели.
Стеша не спала, но в отличие от Розена и Карла она думала не о завтрашнем дне и не о вчерашнем. Память настойчиво возвращала ее в предвоенные годы, и там, сквозь туман воспоминаний, рисовалось ей сильное и веселое лицо ее жениха — кузнеца Николая. Жалко ей было отогнать это одновременно сладкое и горькое видение, да и привыкла она к нему — перед каждым заданием это видение больше помогало ей, нежели повторение про себя будущих действий.
Жизнь и война научили ее быть хладнокровной в любые минуты — в любые, кроме одной, вот этой, когда видела она своего Николая и думала, что же скажет ему, если он действительно жив и вернется.
Это ведь для других парней она, может быть, героем станет. А вот для Николая?
Три разные судьбы должны были сойтись утром. Первыми встретились Карл и Стеша, чтобы вместе повторить легенду.
— Я по-прежнему верю, что вы сын баронессы? — спросила Стеша.
Карлу понравилось, что она дотошна к деталям, он еще не знал, что разведчик, вопреки Козьме Пруткову, должен уметь объять необъятное, еще не знал, что как раз он упустил одну из деталей и это доставит ему несколько крайне неприятных мгновений.
Сейчас он отвечал
