Нерасказанное - Ritter Ka
– Это ты? - спросил Михновский тихо.
Симон остановился перед столом. Кивнул.
- Я ждал тебя, - сказал Михновский. – Еще тогда. Когда тебя выдвинули в Комитет.
Ты стоял сбоку.
Симон молчал.
– Я с тобой, всегда был и буду, – сказал наконец.
– Знаю, – ответил Николай.
– Поэтому должен уничтожить, – выдохнул Симон.
Пауза.
– А чего именно сейчас? - спросил Михновский.
Симон посмотрел прямо:
— Потому что их казнят.
— Кого?
– Сам знаешь. Твоих. Полуботковцы. Если ты им не скажешь разойтись, я это сделаю. Тогда уже не будет возврата.
Михновский не повел бровью.
— Тебя убьют следующим. Очень скоро.
Симон подошел вплотную. Осторожно поставил на край стола руки – костяшками вниз. Леву. Право. Наклонился к Николаю.
Глаза – в глаза.
И тихо:
– Я передам, найду наследника.
И он пойдет дальше. Даже если меня не станет.
— Что ты передашь, чудо ты гороховое, — проревел Николай, хохоча.
Симон не моргнул:
- Что Украина будет свободной.
Николай понизил тон:
– Как? Из-за нас с тобой, мертвых?
Симон молча ушел.
Дверь не скрипнула. Воздух не шелохнулся.
> ВОСПОМИНАНИЯ М. ГРУШЕВСКОГО:
«Тогда мы еще не знали, что Симон Петлюра – это Михновский,
только интеллигентный и кроткий.»
6. HELLO DARKNESS [СИМОН]
Июль 1917
Киев, село Грушки. Нынешняя станция метро Берестейская.
**Полуботковцы — самовольно созданный прибывший в Киев полк из Чернигова, чтобы провозгласить независимость Украины. 5000 душ**
Симон приехал один, сам управлял.
Без охраны, без знаков. Воины стояли плотно – молчаливые, зажженные. Некоторые еще с штыками.
Он остановился перед группой. Кто-то выкрикнул:
— Мы не предатели! Мы хотим независимости!
Его окружили. Кто-то просил, кто-то кричал, кто-то уже умолял.
– Мы же за Украину!
– Мы не доверяем словам!
- В Раде слабаки! Вы нас сливаете!
– Пусть Симон скажет!
Он слушал. Долго. Не перебивал. Не оправдывался. А потом стал на какой-то ящик. Посмотрел поверх голов.
Речь была короткой. Голос пришлось снизить. Глаза теплые, серые.
- Братья.
Я просил вас не вносить дезорганизацию в наши ряды. Я не осуждаю вашего гнева.
Но у вас нет права на самочинство.
Враг ждет, чтобы мы развалились изнутри. Не давайте ему этого.
Мы не можем быть анархией. Должна быть сила. И порядок.
Он сошел без аплодисментов. Затем последовал приказ.
Разоружить полуботковцев.
Тихо. Официально.
Их отправили на Западный фронт [первой мировой]. Очень скоро из 5 тысяч осталось пятеро.
Поручик Михновский был отправлен туда же.
Симон вышел из автомобиля. Шел к зданию Центральной Рады.
Левая рука в кармане.
Две багровые риски охватили запястье.
Ониксовый крест немного охлаждал. Никто не видел.
> Чтобы жить среди волков, нужно стать волком.
Нужно жить среди волков, нужно самому стать волком.
[от автора. Документов об этих событиях почти нет. Очень скоро, зимой, некому будет защищать Киев.]
7. Они мне звонят
Перед отъездом, в своем кабинете, Володя сказал:
> — Встреча Розы. Ты единственный, кто не будет есть из моей тарелки.
Симон взглянул, тихо:
> — Что ты так всего боишься, лидер революции?
---
Киев. Июль 1917 года.
Вокзал дышит огнем.
Роза стоит у колонны. Чемодан в руках. Телеграмма в сумке.
Володя: "ТЫ МНЕ НУЖНА. В КИЕВ"
Симон выходит на платформу ровно, без спешки.
Жакет. Новые очки. Часы на ремешке. Платок уголком. Оксфорд.
В руках — охапка белых лилий.
Подходит. Поклоняется галантно.
> — Симон Петлюра. Подчиненный вашему мужу. - Улыбается. – Я по описанию не так должен был выглядеть?
Она немного удивлена:
> — А какая у вас должность?
Симон улыбается:
- Сам точно не знаю. На каком вам удобно языке?
Она смотрит на него дольше, чем нужно: - Что, вы действительно не знаете?
Он возражает: - Вы из Москвы. Жили в Париже. Сейчас – в Киеве. Я не хочу ошибиться.
Она улыбается: цветы нежные.
Лилии? А почему бы не розы?
(Лилеи? А почему не розы?)
— Это было бы обычным делом.
(Это было бы банально.)
— Но это было бы в стиле Володи.
(Но это было бы в стиле Володи.)
— Вот почему — не розы.
(Именно поэтому – не розы.)
---
Они идут рядом. Не прикасаясь.
Она что-то о погоде, о Сорбонне. Он кивает.
А в голове Симона – Володины фразы.
Те же, которые тот повторял во всех письмах:
"Когда она смеется – это ты. Она всегда – ты."
И вот она рядом.
Живая. Солнечная. Экзотическая.
И Симон думает только одно:
> Как можно было ее не разглядеть?
## #17. Одержимость
1. ÉTIQUETTE [ВОЛОДЯ]
Киев. Отель Savoy. Крещатик, 38
[от. авт. между ЦУМом и КГГА]
Ген. Секретариат. Июль 1917
Прием. Юбки. Корсеты. Парфюмы. Светские беседы.
Я в нарядном. Но голый. Всем от меня нужно только одно:
– А где ваша?
– Без женщины?
– Как же так.
Не может глава правительства быть холост.
Шампанское звенит. Шпажка от бутерброда уколола язык. Борода подходит, руку на плечо, нежно по-отцовски: «Для твоего блага, Владимир Кириллович».
Им нужна проштампованная самка.
> Jupe certifiée, — сказал бы он и скривил бы губы. (*фр. одобренная юбка)
Кто. Дал. Право. Лезть в мою жизнь!
Ничего. Скоро будете звать женщин – чтобы вам цветы носили. На кладбище.
2. LORNET [ВОЛОДЯ]
Киев, Владимирская, 57
Центр. Совет. Июль 1917
Большой Зал.
Заседание. Шуршание. Скрябание. Духота.
Сотни задниц с дипломами. Названия "Власть".
Профессор трясет бородой. Оторвался от описания очередного казацкого сражения.
Пишет о своей Хмельнитчине прямо в Центральной Раде. Говорит, что Освободительная война – это важно.
> ОН прошептал бы: L'hypocrite (фр. лицемер). Он здесь. Сидит далеко. Не смотрит.
Профессор размахивает бумажкой.
— Уважаемое общество, письмо из Галиции. От ребенка, внука моего коллеги, мецената и хорошего друга. Гимназист. К господину Винниченко.
***
….Да сколько же можно, хер бородатый. Снова. Он же это уже читал в правительстве, среди своих….
***
>Лист
“Уважаемый господин Владимир!
Искренне поздравляю Вас.
Мы дома молимся о нашем государстве,
и верим, что однажды все украинцы соединятся.
Дедо передает Вам лорнетку.
в память Львовской оперы.
Говорит, вы поймете.
На ней написано: "В сердце - навсегда."
С уважением
Роман Шухевич, ученик 1-го класса академической гимназии”
"В сердце - навсегда".
Нет. Кожаная варежка. Тонкое запястье. И эта проклятая лорнетка.
Между моими ногами. И в голове.
Второй раз впервые это читал в правительстве. Еще не все увидели мою реакцию. Глаза – на меня. Без исключения. Не верю в бога. Но скоро поверю в ад.
Не клипаю. Улыбаюсь. Придумываю новые способы казни.
Симон смотрит, сидит вдали. Не прячется. Не смеется. Просто вкручивает взглядом.
> Я читаю его глаза: Nullus es. (лат. Ты – никто). Пот спиной.
Он меня презрел. Тогда в ванной.
Тринадцать лет знал.
Ничего не сделал.
У него была жизнь. Кроме меня.
Это была ошибка. Его.
Последняя.
Выхожу в курилку, за спиной: "А Симон там единственный нормальный"
На балконе. Дети во дворе: "Нет, Я буду за Петлюру" И хватает игрушечную саблю.
Покупаю газету: "Кто такой Симон Петлюра".
Скоро – никто.
> МОНОГРАФИЯ: "На заседаниях Совета Грушевский писал свои труды. Например, "Студии по экономической истории Украины" и "О старых временах на Украине".
(Лорнетка - бинокль на длинной, часто острой шпажке. из металла или кости. От авт. Эпизод с лорнеткой - в главе "Опера")
3. ROMANCE [РОЗА+ВОЛОДЯ]
Киев. Пушкинская, 23.
