Умница - Хелена Эклин
– Месячные? – спросила Морин, сочувственно кивнув. Она принесла мне стакан воды, смочила полотенце и отерла мне лицо. Потом открыла окно и велела мне высунуть голову, хотя там лил дождь. Я вдохнула свежий воздух полной грудью, и боль притупилась. Но на душе стало тяжело. Если все так просто и довольно стакана воды, влажного полотенца и открытого окна – почему мать не смогла мне помочь?
– Нет, у нас не было ничего общего, – отвечаю я на вопрос доктора, скрестив руки на груди.
– Может, мы еще вернемся к вашей матери. Скажите, а у Стеллы случались такие вот приступы паники с Бланкой?
– Нет, для них не было повода. Бланка исполняла все ее «хотелки», – отвечаю я. Хотя и я их всегда исполняю. Неужели рядом со мной, родной матерью, Стелле настолько тревожно, что она срывается? Я нервно царапаю кожу на руках.
Доктор Бофор берет с тумбочки флакончик лосьона и протягивает мне.
– Возьмите, это для рук. Крутой нрав матери так вас ужасал, что вы поклялись воспитывать Стеллу иначе. Вот только если взрослый всегда спокоен, это пугает не меньше. Чувствительный ребенок всегда чувствует, когда за внешним спокойствием прячутся гнев и боль.
– Все совсем не так, – возражаю я. Кажется, я правда расцарапала кожу – теперь ее жжет от лосьона. – Давайте я вам расскажу про прошлый приступ Стеллы, и вы поймете, что ни один родитель не пожелал бы такого. Теперь я понимаю – те события нас сблизили.
Тогда
8
В тот день, когда я толкнула Шери, Пит вернулся домой поздно, когда я уже спала. Только утром я смогла рассказать ему о случившемся. Я занесла завтрак в комнату Стеллы, чтобы она подкрепилась перед началом учебы. Пока дочь ела и одевалась, а Пит брился в ванной, я вкратце обрисовала ему суть произошедшего.
Он смыл остатки пены с лица и сказал:
– Но ты же не хотела ее толкать. Просто объясни, что это вышло нечаянно.
– Одним объяснением тут не обойдешься, – ответила я и вздохнула. – Может, купить ей цветы?
– Это последнее, о чем стоит думать, когда тебе нездоровится.
Пит вытер лицо и подошел ко мне, чтобы обнять. Он всегда тонко чувствовал, когда мне нужно не решение проблемы, а просто его тепло. Но на меня вдруг накатила тошнота – так резко, что я оттолкнула его и упала на колени перед унитазом.
Пока меня изводили рвотные позывы, Пит гладил мне спину.
– Несправедливо, что ты одна должна это все терпеть. Я бы с радостью сам походил беременным, чтобы дать тебе отдохнуть.
– Как морской конек, – пробормотала я. У коньков самка откладывает яйца в сумку самца, а он их вынашивает. Когда Стелле было четыре года, мы втроем ходили в Лондонский аквариум поглядеть на этих крошечных существ – там как раз была тематическая выставка про коньков. Мы тогда только-только вернулись в Англию.
– Хороший был день, да? – вспомнил Пит.
Правда, Стелла тогда закатила истерику – в аквариуме оказалось слишком многолюдно; но потом, выйдя на улицу, мы купили картошку фри и пошли гулять по набережной Темзы и строить планы на будущее. Нам говорили, что, когда ребенку исполнится пять, станет легче и этот «золотой период» продлится до десяти.
Меня так и не вырвало. Я оторвалась от унитаза и откинулась назад, прислонившись к ванне.
– Ложись, отдохни, – велел Пит. – Я сам отвезу Стеллу в школу. – Он помедлил. – Разреши мне чаще помогать тебе, когда я рядом.
Я взяла его за руку.
– Тогда загляни к мистеру Макнотону. Проверь, готов ли он к Стелле.
Этим летом я забросала учителя Стеллы паническими письмами, пытаясь объяснить, что общение в школе дается ей тяжело. Во втором классе Стелла научила детей делать сверхскоростной бумажный самолетик, который назвала «Молот», и один из них попал учительнице в глаз. В третьем она поведала сверстникам, что, когда слизни спариваются, пенис самца иногда застревает в самке и она его съедает, ведь в нем много белка. После этого дети замучили учителя вопросами, а он потом вызвал меня на разговор и заметил, что слишком умные дети от скуки часто манипулируют окружающими.
Я просила учителей давать Стелле побольше заданий, но они неизменно отвечали, что в первую очередь должны уделять внимание отстающим. Что ж, логично и справедливо. Стелле пришлось довольствоваться чтением: она жадно и яростно поглощала книги на переменах и дома. На домашнем обучении ей, конечно, было бы куда лучше, но важно было учиться не только наукам, но и общению. Поэтому она ходила в школу с другими восьмилетками, которые еще не до конца разобрались, что вокруг чего вращается – Земля вокруг Солнца или наоборот.
Я легла в кровать, но тревога не дала уснуть. Мне хотелось, чтобы Стелла хотя бы внешне походила на других девочек, но с ее особенностями это было невозможно. К концу учебного дня ее волосы торчали, как у куклы-тролля[5], а штаны на резинке сползали с худеньких бедер. Стелла ненавидела тесные воротники, поэтому ее школьная футболка поло была на три размера больше положенного. Тут важно было расставить приоритеты, и я решила, что для меня главное – отправить дочь в школу. Если уж ей так хотелось выглядеть как сиротка из мюзикла «Энни», оставалось только смириться.
В конце концов я заставила себя встать с кровати и отправилась в еще один местный бутик, где, зажав нос, купила декоративный диффузор с аромакристаллами и парфюм для дома Diptyque с ароматом флердоранжа – довольно безликий подарок, но мне было все равно. Я присела на скамейку и попыталась сочинить записку с извинениями. Но тут вспомнила, как Шери посоветовала мне не мешать истерике Стеллы, чтобы та могла сбросить напряжение, словно она знала мою дочь лучше меня. В итоге я нацарапала короткое: «Прости за вчерашнее». Этого вполне достаточно. Я оставила золотистый подарочный пакет с запиской у ее двери, приложив и «бесшумные ножницы», и поспешила прочь.
Я думала, до конца учебного дня Шери напишет мне хоть пару строк, но увы. Пересечься с ней случайно тоже не получилось – родители встречали пятиклассников у другого выхода; поэтому я так и не смогла выяснить, забрала ли она мой подарок. В дверях школы показалась Стелла – к моему удивлению, она болтала с Лулу. Это было совсем на нее не похоже. Мало того, ее учитель мистер Макнотон незаметно показал мне большой палец – мол, «все отлично». Мне не терпелось поговорить с ним, но Стелла потянула меня за руку – ей хотелось поскорее уйти.
Около шести часов Пит порадовал нас ранним возвращением с работы.
– Смотри, что я купил для Стеллы! – с довольной улыбкой воскликнул он и показал детскую доску для серфинга в виде синей рыбки с желтыми полосками. – Это поможет ей побороть страх перед морем! Заодно время вместе проведем! Как тебе?
– Здорово придумано, – ответила я, – но Стелла не умеет плавать.
Пит сник, и я почувствовала укол вины. Его-то отец с шести лет брал в походы. Пит считал, что активный отдых с ребенком – одна из важных родительских обязанностей, но ему досталась дочь, которая даже прогулки по траве босиком ненавидела.
Телефон Пита пискнул.
– Извини, – сказал он.
Писал генеральный директор Нейтан. Беспокойный, требовательный, он буквально засыпал Пита сообщениями. Пит не обязан был отвечать мгновенно, но стоило оставить Нейтана без внимания, как тот начинал психовать. Проще было пресечь это на корню. Пит быстро набрал ответ и тяжело вздохнул.
– Чуть позже снова придется уйти на работу, – сказал он. – Я думал, доска ее порадует.
– Прости… Не все сразу, правда же? Зато сегодня у нее удачный день в школе.
– Прекрасная новость, – ответил Пит. Его взгляд невольно скользнул к светлому пятну на полу, оставшемуся после Стеллиного дня рождения. Я бы отговорила его мыть деревянный паркет
