Крестные матери - Камилл Обре
* * *
Следующее утро выдалось тихим и ясным, была последняя пятница октября. Филомена взяла такси до центра, потому что Сэл был в Мамаронеке и выполнял поручения Петрины, связанные с подготовкой к ее пышной свадьбе.
На Манхэттене оживленно сновали люди, будто торопясь закончить работу, чтобы хорошенько отдохнуть на выходных. Хэллоуин был только на следующей неделе, но во многих магазинах витрины уже украшали бумажные привидения и ведьмы, а светские колонки в газетах с нетерпением обсуждали грядущие балы-маскарады с участием богатых и знаменитых.
Выйдя из такси на пересечении Пятьдесят шестой улицы и Седьмой авеню, Филомена с опаской огляделась по сторонам. Раньше она никогда не была в этом отеле; это было шикарное место для кинозвезд, певцов и других знаменитостей.
Она увидела вывеску – «Комната русалок» знаменитого коктейль-бара, который был известен не только своими клиентами и живой фортепианной музыкой, но и обнаженными русалками на потолке. Но, похоже, открытая грудь русалок очень обеспокоила первую леди Элеонору Рузвельт, когда она остановилась в этом отеле, поэтому ее жалобы заставили отель наконец-то прикрыть прелести чувственных русалок лифчиками, которые, похоже, были сделаны из рыболовных сетей.
– Должно быть, я сильно волнуюсь, раз думаю в такое время о полуголых русалках, – пробормотала Филомена после того, как заплатила водителю такси и подошла к швейцару, который распахнул перед ней дверь.
Она подошла к стойке отеля, прижимая гроссбух Тессы к груди. Обернутая в коричневую бумагу и перевязанная бечевкой, книга напоминала обычную покупку в книжном магазине.
Когда она сказала клерку за стойкой, кого ищет, тот быстро переспросил:
– Мистер Анастазия? Он здесь, – и кивнул в сторону мужского зала парикмахерской с другой стороны вестибюля за стеклянной дверью. – Хороший парень, – одобрительно сказал клерк. – Дает большие чаевые. А еще много денег тратит на игрушки. Он очень любит дарить их детям.
Филомена заглянула внутрь парикмахерской. И первой, кого она там увидела, была Джемма. Да, там сидела дочь Люси и улыбалась самой красивой из своих улыбок. Даже в форме маникюрши Джемма выглядела восхитительно: губы и ногти у нее были окрашены в кроваво-алый цвет, а волосы уложены, как у актрисы Мэрилин Монро.
Джемма как раз поднялась с места, приветствуя клиента, который, нагнувшись, целовал ей руку, а поцеловав, задержал ее ладонь в своей и, пока разговаривал с ней, окидывал взглядом с головы до ног. Когда мужчина обернулся, Филомена узнала Анастазию. Рядом с ним стояли два настороженных амбала – по-видимому, телохранители.
Парикмахеры и остальные мужчины понимающе улыбались Джемме, будто подобные беседы с Анастазией уже случались у нее раньше. Джемма раскраснелась, довольная и польщенная, затем, кивнув, отступила к своей маленькой маникюрной тележке, чтобы приготовить все к процедуре ухода за ногтями для важного клиента после того, как его побреют.
Анастазия сел в кресло к одному из парикмахеров, и тот подскочил к нему с горячими полотенцами, чтобы приготовить его подбородок к обычной процедуре бритья.
– Я принесу завтрак из кофейни, – сказал один из телохранителей другому, потом вышел в вестибюль, прошел мимо Филомены и скрылся за главной дверью отеля, ведущей на улицу.
И, как Филомена позже рассказывала крестным, все, о чем она могла тогда думать, – как ей вытащить Джемму из этого отеля и найти ей другую работу. Повинуясь материнскому инстинкту, который пробудился в ней во всей своей первозданной мощи, Филомена решительно толкнула стеклянную дверь и вошла в парикмахерскую.
– Джемма, – сказала она резко, – немедленно иди сюда.
Джемма пораженно воззрилась на нее, потом виновато покраснела, а затем вызывающе вздернула подбородок.
– Привет, тетя Филомена, – дерзко ответила она.
Анастазия что-то приглушенно сказал из-под слоя полотенец, которые закрывали ему лицо, и один из пяти парикмахеров, дежуривший возле него, пояснил:
– Все в порядке, это просто тетя нашей маникюрши.
– Что ты тут делаешь?! – прошептала Джемма. – Ты что, следила за мной?
– Не я, а ты что тут делаешь?! – прошипела в ответ Филомена. – Ты хоть представляешь, кто этот человек?!
– Конечно! – Джемма ухватила Филомену за руку, будто собиралась выкинуть ее из парикмахерской, как остриженные волосы, которые метлой выметают за дверь. – Он очень добрый. Я ему нравлюсь. Иногда он приглашает меня на ужин. Тебя мама послала шпионить за мной? Знаешь что, просто скажи ей…
Джемме не суждено было продолжить, потому что в эту секунду двое крупных, крепко сложенных мужчин в темных костюмах, шляпах и солнечных очках ворвались в парикмахерскую через дверь, выходившую на улицу. Они пронеслись мимо Джеммы с такой скоростью и напором, что она случайно столкнулась с Филоменой, выбив у нее из рук гроссбух Тессы. Тот упал на пол посреди груды остриженных волос, которые еще не успели убрать.
Мужчины резко остановились, вытащили пистолеты и в упор расстреляли человека, сидящего в парикмахерском кресле. Выстрелы отдались оглушающим эхом, будто все вокруг оказались внутри огромного колокола, который звонил не переставая. Люди попадали на пол. Джемма, вскрикнув, вцепилась в руку Филомены, а та, когда полетели пули, оттащила ее в угол и пригнулась, пытаясь закрыть собой.
С первыми выстрелами Анастазия прыжком поднялся с кресла, обмотанный полотенцами и напоминающий египетскую мумию из фильма ужасов. Инстинктивно защищаясь, он вскинул руки, будто боксер на ринге. Поначалу казалось, что даже с двумя ранами – в левой руке и правом бедре – он неплохо держится. Анастазия даже попытался броситься на противников, будто надеялся победить их голыми руками. Но он не разобрал и бросился к зеркалу, на отражения своих убийц. Новые пули попали Анастазии в спину и голову, и он упал на пол, беспомощно раскинув руки. Убийцы с удовлетворением покинули парикмахерскую. Филомена слышала, как Анастазия издал свой последний стон, будто умирающий пес. Она невольно почувствовала жалость к нему, как пожалела бы любое брошенное, умирающее животное.
Но сейчас все – и мужчины, и женщины – кричали и звали на помощь, некоторые еще прятались за стульями, остальные побежали к выходу. Столик Джеммы с маникюрными принадлежностями сорвался с места и, безумно раскачиваясь, врезался в стену и остановился.
– Он умер? Боже мой, он правда мертв?! – с истерическими нотками в голосе всхлипывала Джемма.
– Silenzio![39] – Это был первый звук, который издала Филомена; она ни разу не вскрикнула, не заплакала.
Она слышала, как за окнами завыли полицейские сирены – в полицию позвонил продавец из ближайшего цветочного магазина. Филомена, схватив Джемму за плечи, подняла дрожащую девушку на ноги.
– Я хочу сейчас же убраться отсюда! – хныкала Джемма.
– Слушай меня, – тихо,
