Когда она вернулась - Люсинда Берри
Он указал на нетронутое мной блюдо.
– Так что сейчас, прямо сейчас, ты изо всех сил постараешься накормить свое тело, потому что ему необходимы питательные вещества. А потом все мы попытаемся уснуть, потому что это необходимо нашему рассудку. – Папа потрепал меня по спине. – Вот и все. На сегодня у нас такая задача. Договорились?
Я кивнула, подбирая со стола вилку. Папа и Мередит вернулись на свои места, и какое-то время мы ели в полной тишине.
– Пока ты была в душе, я снова разговаривал с одним из ее лечащих врачей, – проговорил папа. Он обещал, что будет сообщать мне всю новую информацию о маме, потому что все обращались только к нему, а я не всегда была рядом. – Твоя мама очень нездорова. Из лаборатории начали приходить результаты ее анализов, и все они далеки от нормы. У нее снова возьмут анализы и отправят на повторное исследование.
– Это же потому, что она сильно обезвожена, да? У нее не нашли ничего серьезного? – тут же спросила я.
Папины глаза затопила тревога.
– Технически да, но все сложно. Сильное обезвоживание и недостаток питательных веществ со временем оказывают негативное влияние на все органы и системы. Нужно подождать результатов следующих тестов, тогда нам должно стать яснее.
– Как вышло, что малышка здорова? – выпалила я. При упоминании о ребенке у меня за спиной раздался громкий вздох Мередит. Папа ни словом не обмолвился о младенце, а я не хотела спрашивать – но не потому, что не хотела знать. Узнать больше об этой девочке хотели все.
– Малышка здорова, потому что твоя мама была способна кормить ее грудью. А вот твою маму никто не кормил, поэтому ее здоровье серьезно пошатнулось, – отчеканил папа.
– Так это ее ребенок? – спросила я.
– Да, это ее ребенок. Она родила около семи недель назад.
На следующее утро папа за руку привел меня в какой-то кабинет в больнице, где нас ждал Маркос. Тот придвинул к себе один из мягких офисных стульев, стоявших вдоль стены. Из скрытой где-то колонки доносились звуки посредственного джаза, а стеллаж в правом углу кабинета был завален развлекательными журналами для посетителей. Я осталась стоять, скрестив на груди руки, как будто, отказываясь сесть, отвергала саму возможность услышать то, что мне тут собирались сообщить, – ясно ведь было, что в таком кабинете людям не сообщают хорошие новости. Папа, Мередит и я остановились, образуя странный полукруг.
Выражение лица Маркоса не менялось на протяжении последних двух дней: он ни разу не улыбнулся, и в глазах его не было ни намека на дружелюбие. Сегодня под пиджак он надел красную рубашку. Она оттеняла цвет его кожи.
– Почему бы нам не присесть? – прозвучало это как вопрос, хотя на самом деле было указанием.
Когда мы опустились на стулья друг рядом с другом, так что наши колени соприкасались, я сильнее сжала папину ладонь. Следователь не в первый раз предлагал нам сесть на такие стулья, но в этом кабинете мы раньше не были. Кто-то, проходя по коридору, закрыл за нами дверь, и в помещении сразу стало душно. Все поплыло перед глазами, и у меня закружилась голова.
– Я хотел бы обсудить с вами следующие шаги в отношении вашей матери, – не тратя времени даром, Маркос сразу приступил к главному.
Он всегда называл маму «ваша мать». Никогда не говорил «ваша жена», обращаясь к папе, и даже не упоминал ее имени. Это было странно. Как он называл ее, когда они с папой разговаривали без свидетелей?
– Главный врач местной больницы прилетела прошлой ночью, как и ожидалось, и была столь добра, что приехала прямо из аэропорта. После…
– Что вы смогли выяснить? – перебил его папа, не в силах вытерпеть длительное объяснение.
– Мне хотелось бы предоставить вам больше информации, но расследования такого рода требуют времени, и мы должны удостовериться, что делаем все возможное. Сейчас у нас нет права на ошибку. С учетом сказанного, главный врач приступила к опросу Кейт, и в другом случае мы могли бы продолжить следственные действия, однако Кейт не прошла тест на проверку психического статуса, что ставит нас в крайне сложное положение.
Маркос говорил быстро, чтобы папа снова его не перебил.
– Причиной того, что она провалила тест, отчасти оказались сами вопросы – нужно было назвать день недели и год, и Кейт не смогла ответить правильно. Но не потому, что она психически неполноценна, – просто она годами находилась в изоляции от общества и не имеет понятия, сколько на самом деле прошло времени.
– Что вы имеете в виду, когда говорите «в изоляции»? – переспросил папа.
Маркос пожал плечами.
– Мы не можем сказать точно. Возможно, ее контакты с внешним миром были существенно ограничены, а может быть, она физически была заперта в каком-то помещении.
– То есть вы уверены, что именно по этой причине она не знает, какой сейчас день? – подала голос Мередит.
Обернувшись к ней, я вопросительно вскинула брови. На что она намекала? Что мама потеряла рассудок?
– Абсолютно, – ответил Маркос. – Существуют и другие подтверждения этой версии. К примеру, как минимум в последние пять лет Кейт не получала никакой медицинской или стоматологической помощи. Один из ее задних зубов выдернули, вероятнее всего, с помощью плоскогубцев – из-за инфекции, которая, судя по всему, распространилась на ее десны. Она не посещала медицинское учреждение ни до, ни после родов, так что ее тело сильно истощено беременностью. Пуповина была перерезана ножом или ножницами. И так далее.
Сидевшая рядом со мной Мередит дернулась всем корпусом вперед, согнувшись пополам. У нее был слабый желудок. Из-за этой особенности мы все время ее дразнили.
– Наша главная задача на ближайшее время – вернуть Кейт ориентацию во времени и окружающей среде. Если она не получит представления о настоящем времени, хотя бы приблизительного, будет практически невозможно отследить хронологию событий. К счастью, через несколько часов к нам прибудет команда экспертов, у которых имеется опыт разрешения подобных деликатных ситуаций, – заключил Маркос.
Папина ладонь обмякла, и напряжение в его теле немного спало. Когда мама исчезла, он без конца жаловался на некомпетентность нашей полиции. Папа говорил, что у них недостаточно оснащения, чтобы расследовать преступления такого масштаба, и что к расследованию нужно было привлекать ФБР задолго до того, как это было сделано на самом деле. Когда же
