Когда она вернулась - Люсинда Берри
Выскочив из машины, я поскорее захлопнула дверь и поспешила внутрь. Всего через час нужно было забирать Эбби с занятий в подготовительном классе. Я всегда строила грандиозные планы, сколько всего успею за время, пока Эбби учится, но четыре часа пролетали слишком быстро – а теперь, когда мой редактор, Лео, стал сильнее нагружать меня заданиями, времени оставалось и вовсе в обрез.
На следующий год, когда Эбби предстояло пойти в детский сад[2], должно было стать полегче. Не знаю, кто решил, что в подготовительном классе дети должны заниматься недолго, – я была готова отдавать Эбби в восемь и забирать в три. Не то чтобы я не скучала по ней в течение дня, просто мы обе уже были к этому готовы. Время, проведенное врозь, пошло бы нам на пользу.
Я все время прокручивала в голове свой утренний разговор с Лео. Он сомневался, стоит ли поручать мне новое задание, из-за опасений, что у меня не хватит времени на что-то масштабное, но я многие месяцы пыталась убедить его в том, что готова выйти на свой прежний уровень. К тому же человек, который просил об интервью, настаивал, чтобы прислали именно меня. Так что особого выбора у Лео не было. После того как я ушла в трехмесячный декретный отпуск со своей должности в журнале «Форум», на полную ставку я так и не вернулась. Именно моя работа послужила причиной, по которой мы решили переехать в Аркату. Мне присудили премию Джорджа Полка за журналистское расследование о жестоком обращении с пожилыми людьми в двух лучших домах престарелых в районе Роял Хайтс. После того как оба директора были арестованы, ко мне было приковано всеобщее внимание, и предложения о работе посыпались со всех сторон. Я всегда мечтала переехать на север Калифорнии, и когда мы обнаружили, что у компании Скотта был филиал в соседнем городе, то решили, что это судьба.
Мы договорились, что я останусь дома с Эбби и, пока она не пойдет в школу, буду работать на полставки – ведь первые пять лет крайне важны для ребенка. Я была довольна таким решением, но порой тоска от сидения дома без настоящей работы буквально сводила меня с ума. Однако оно того стоило – Эбби росла счастливой и уравновешенной. Я никогда не встречала более очаровательных детей. Я говорю так не только потому, что я ее мать, – так считали все, кто был с ней знаком. Эбби излучала уверенность и счастье вне зависимости от того, где она находилась и что происходило вокруг нее. Эбби пребывала в хорошем настроении, если ложилась днем спать и если не ложилась, в отличие от множества других детей. Даже моя лучшая подруга, Кристина, которая поклялась никогда не иметь детей, шутила, что завела бы ребенка, но только если бы он оказался так же хорош, как Эбби. Моей заслуги в этом не было – такой уж она получилась.
Скотт колебался, когда я захотела вернуться к работе на полный день, но я так устала от банальности второстепенных сюжетов, которые вынуждена была освещать! Я могла писать лишь о местных ярмарках выпечки и графиках полива и сделала это уже столько раз, что готова была рвать на себе волосы. Мне снова хотелось поработать со стоящим материалом.
– Эбби полезно будет видеть мать за работой. Я бы хотела, чтобы у нее не складывалось обо мне однобокое впечатление, – пару дней назад заявила я Скотту за ужином, едва не поперхнувшись от того, насколько либерально и прогрессивно это прозвучало. На самом же деле я просто была готова вернуться к работе. Я очень любила быть мамой Эбби, но любила я и свою работу.
Когда мы со Скоттом обсуждали вопросы родительства и воспитания детей, он всегда со мной соглашался – теперь мне предстояло узнать, так ли это было на самом деле, поскольку Лео дал мне понять, что новое задание не будет легким. Вот почему он так колебался, прежде чем поручить это дело мне. Большой материал требует долгих часов дополнительной работы, а ведь с тех пор, как я в последний раз занималась чем-то сверх минимальной нормы, прошло много времени. Но я была готова запрыгнуть обратно в этот поезд, в особенности после того, как узнала, что речь шла о потенциальных сектантах, которые перебрались в нашу местность и болтались по кампусу.
Сердцем Аркаты был Пирс-колледж, вокруг которого здесь крутилось все. Со всего света сюда стремились студенты, чтобы пройти курс химической инженерии или английской литературы. Однако наш милый университетский городок не избежал целого вороха проблем, как и любой другой кампус в Америке, – в борьбе с эпидемией опиоидов в прошлом году мы потеряли двоих студентов, скончавшихся от передозировки. И вот какое-то время назад в нашем кампусе появилась религиозная группа, именующая себя «Интернационал любви», – они собирались помочь ребятам слезть с наркотиков. На окраине города они открыли свой центр, куда забирали зависимых студентов и подвергали их детоксикации. Там ребята находились под круглосуточным присмотром до тех пор, пока не возвращались к норме. Свой метод адепты «Интернационала» успешно опробовали на дюжине студентов. Истории о чудесном исцелении распространялись по городу со скоростью лесного пожара. Не то чтобы их метод, подразумевавший тщательно контролируемую детоксикацию и круглосуточный присмотр, чем-то кардинально отличался от прочих подходов к достижению трезвости и очищению организма. Существовали сотни программ от гуру трезвости, которые предлагали точь-в-точь такие же услуги. Однако была одна деталь, благодаря которой «Интернационал» стоял особняком. Они занимались всем этим бесплатно. Целиком и полностью.
Сообщество приняло их с распростертыми объятиями, хотя никто не задавался вопросами, почему они выбрали нас и где были до этого. О них никто не сказал ни единого плохого слова, пока один из студентов, успешно прошедший у них программу реабилитации, не принял решение бросить учебу и присоединиться к движению. Он начал работать там, помогая исцелиться от зависимости другим студентам колледжа. Не понадобилось много времени, чтобы к нему присоединились еще несколько бывших подопечных «Интернационала». В обществе назревала напряженность. Родители желали видеть своих детей трезвыми, но при этом – на лекциях.
В прошлом месяце сфера
