И посыпались с неба звезды - Анатолий Михайлович Гончар
— Будь добр, слей бензин, а? — почти попросил он.
— Да без проблем, — Маркитанов безропотно взял протянутую емкость и сделал шаг в сторону бензобака.
— Шланг нужен, — заметил майор Ивлев.
— А, — отмахнулся Маркитанов, присаживаясь в том месте, где располагался бак автомобиля. Открыв канистру, он вытащил из разгрузки нож и, не раздумывая, сильно ударил в нижнюю часть бензобака. Брызнуло, остро запахло бензином, прапорщик быстро подставил горлышко канистры под бьющую струю.
— Тоже вариант, — Ивлев одобрительно покачал головой, соглашаясь с рационализаторством подчиненного.
Когда двадцатилитровая пластмассовая канистра наполнилась более чем на половину, Анатолий Анатольевич дал отмашку:
— Достаточно, — сказал он.
— Кто бы спорил, — согласился прапорщик и отдернул канистру в сторону. Тугая струя бензина ударила в жадно вбирающий ее песок, а Маркитанов закрутил крышку и выпрямился.
— Не люблю на корточках, — буркнул он, — ноги затекают. — И следом: — Идем, что ли?
— Потопали, — совсем не по уставу скомандовал подполковник и кивнул подошедшему Идигеру. — Ты с нами?
— Да-да. Да-да, — поспешно ответил тот, прикрыв ладонью опущенный вниз предохранитель автомата. Но на это никто не обратил внимания. Какие подозрения в кругу друзей?
Усталость и ощущение завершенности какого-либо трудного дела порой выкидывают злую шутку: цель достигнута, враг побежден, работа сделана, можно присесть отдохнуть, расслабиться, закрыв глаза. Почему нет? Противник далеко, кругом свои… Именно такое состояние вдруг овладело подполковником Чернышом, чувство опасности, не раз выручавшее его в бою, видимо, за последние дни изрядно притомившись, молчало. Дурной пример заразителен: глядя на уверенную беспечность подполковника, подобное состояние ощутили и остальные спецназовцы — почему нет? Боевики убиты, сверху их прикрывают свои, осталось совсем ничего: уничтожить оставшиеся ракетные комплексы, и все. Дальше рутина: сесть в машину и рвануть в район эвакуации. А дорога… дорога не представлялась опасной — старый друг подполковника Идигер Баханги знает пустыню как свои пять пальцев, знает все объездные пути и тайные тропы. Машина есть, бензина хватит, а расстояние не столь большое. К тому же их уже должны ждать свои. Скоро разведчики будут на пути к базе. Увы, человек предполагает, а располагают где-то там в небесах…
Идигер, как бы случайно замешкавшись, слегка приотстал от вырвавшихся вперед спецназовцев. Убедившись, что на него никто не смотрит, резко поднес к лицу рацию и негромко скомандовал по-туарегски:
— Кончай!
Почти тут же на бархане прозвучали три быстрых выстрела, спустя секунду еще один, и все стихло.
— Не понял, какого хрена… — подполковник Черныш, резко остановившись, начал разворачиваться. Ивлев, не задумываясь, вскинул автомат и упал, прошитый первыми пулями длинной очереди, которая плавно полоснула вправо, веером охватывая направлявшихся к джипу с ПЗРК разведчиков. Маркитанов, выронив канистру, с одной руки выстрелил, чуть не дотянув в развороте — пуля пробила одежду туарега, но лишь обожгла кожу и улетела прочь. Второго выстрела не последовало — автомат вывалился из ослабевших пальцев и, опережая падающего хозяина, ударился о камни, выстилающие этот участок двора. Подполковник Черныш, силясь понять произошедшее, захрипел, хватаясь за грудь, и, пятясь, стал медленно оседать, наконец, упал, привалившись спиной к спущенному колесу оказавшегося рядом грузовичка. Пальцы правой руки, по-прежнему сжимавшие цевье автомата, скользнули к предохранителю — щелчок и тут же громкий хлопок чужого выстрела. Правая рука подполковника, пробитая прицельно посланной пулей, повисла плетью.
— Больше не надо, — покачал стволом автомата так неожиданно предавший их туарег. Подойдя к Чернышу, он ногой откинул автомат в сторону.
— Почему, брат? — прохрипел Анатолий Анатольевич, и на его губах запузырилась кровавая пена.
— Деньги, брат, — простодушно признался Идигер. — Просто деньги. Расходы растут. Жена, дети, машина. Все требует денег. Времена тяжелые.
Баханги даже не стал прикрываться идеологией, а мог ведь сказать: мол, понимаешь, мы воюем за независимость, за объединение своей Родины, за создание собственной страны. И прочая, прочая, прочая лабуда… Ему это было не нужно, он сказал как есть. К чему ложь перед ликом умирающего?
— Все из-за этих проклятых ПЗРК… — капля крови сползла с подбородка подполковника и, вытянувшись, соскользнула на разгрузку. — Прошу тебя, уничтожь их…
— Зачем портить хорошую вещь? — В глазах Идигера заблестела улыбка. — Она стоят деньги, много денег. Я заберу ракеты, я отвезу их тем, кто заплатит, кто хорошо заплатит. Американцы щедры. Особенно когда вынуждены торговаться.
— Так ты его не убил?! — на лице подполковника отразилось недоумение, смешанное с досадой.
— Зачем стрелять курицу, которая снесет золотые яйца? — отвечая вопросом на вопрос, Идигер Баханги окунулся в воспоминания. Недавние события мелькнули лентой кинохроники, ускоренной в миллионы раз: он медленно шел, он приближался, он подкрадывался к упавшему и брошенному ливийскими солдатами человеку. Человеку, который, согласно наметанному взгляду Идигера, не мог быть ни простым солдатом, ни арабом. Подойдя и едва не касаясь носками ботинок одежд лежавшего, Идигер нагнулся, но не для того, чтобы насладиться мукой, светившейся в глазах врага, а неожиданно для себя повинуясь движению пальцев незнакомого ему человека, человека, раненого, беспомощного, человека, так не похожего на местных уроженцев — рыжеволосого, с нежной бледной кожей, которую еще не успел или не сумел покрыть золотисто-телесный цвет загара. Пальцы незнакомца изображали жест, известный всему миру — мани-мани, что значит: деньги. И Идигер не устоял перед искушением узнать, что ему может предложить этот жалкий америкашка, справедливо рассудив, что убить его он еще успеет. И когда он — туарег Идигер Баханги склонился к раненому, тот поспешно, старясь опередить нож или пулю, зашептал, горячо желая заинтересовать подошедшего:
— Я американец, я американец, я полковник Томпсон. Тебе заплатят, тебе щедро заплатят. Пощади меня! Умоляю! А если ты привезешь в Бенгази оставшиеся ПЗРК, сумма будет огромной. Просто огромной. Бенгази, запомни, Бенгази, — продолжал развивать мысль полковник, словно его прощение было уже делом решенным. — Найди Аманара, у него чайхана на окраине, скажи: прибыл Гость для Друга. Друг — это я, и ты получишь чемодан долларов. Чемодан! — иссушенная ветром и зноем верхняя губа говорившего лопнула, тонкая струйка крови побежала вниз, заливая красным белые искусственные зубы. — Клянусь, столько денег ты еще не видел!
— Я видел много, — наводя пистолет, процедил Идигер, усмехнулся и нажал спусковой крючок. Песок рядом с ухом американца брызнул фонтанчиком, разлетающиеся песчинки больно ударили по щеке полковника, но тот лишь молча сцепил зубы. Поставив оружие на предохранитель, Идигер Баханги выпрямился, вопреки обычаям приспустил платок, скрывающий лицо, и с удовольствием плюнул на лежавшего.
Прошлое мелькнуло и истаяло, вернув в настоящее. А в
