И посыпались с неба звезды - Анатолий Михайлович Гончар
— Я понимаю, брат, — туарег картинно поднял руки вверх, — на все воля Аллаха, да будет так, — воскликнул он, после чего вызвался помочь донести ПЗРК к машине, в кузове которой лежали остальные переносные зенитно-ракетные комплексы.
— Что станешь делать с ними, эфенди?
— Взорвал бы, — подполковник огляделся по сторонам. — Увы, взрывчатки нет. Сейчас все в кучу сложим, бензин с машин сольем и запалим все к чертовой матери.
— Надо бы Аркадия Петровича похоронить, — Маркитанов едва ли не впервые назвал своего группника по имени отчеству, — а то нехорошо ему на жаре лежать…
— Так и сделаем, — согласился подполковник. — В кузов эту лабуду бросим и погибшим офицером займемся. Придадим земле, тогда костерок и запалим. Вместо салюта ему будет. А салют… — подполковник задумался, — потом как-нибудь. На сегодня выстрелов и без того достаточно было.
Никто и не спорил. Все молчали, слышалось лишь дыхание да звуки шагов по осыпающемуся под подошвами песку. Каждый погрузился в собственные мысли. Маркитанов мечтал о ночной прохладе, подполковник прикидывал текст предстоящего доклада, Идигер настраивался на давно задуманное, майор Ивлев прокручивал в голове последние минуты недавнего боя:
— Прикрой! — крикнул он.
— Держу, — ответил капитан Лобов.
Ивлев рванул вперед, перебегая открытый участок и взбегая по ступенькам большого глинобитного, крайнего в ряду, здания. Майор был уверен, что его прикроют, но автомат Лобова молчал. Ивлев ворвался в здание, длинной очередью пройдясь по первому, находившемуся на пути, помещению, направил ствол на дверь, ведущую в следующую комнату, и только тогда позволил себе оглянуться: капитан Лобов как испарился.
— Аркадий! — крикнул майор. Ответа не последовало. — Аркадий, чтоб тебя! — рявкнул Ивлев, начиная волноваться. От сердца расползлось нехорошее предчувствие. Того, что капитан мог бросить товарища, и в мыслях не было.
— Лобов! — крикнул во всю глотку майор и добавил уже тише: — Твою душу… — в груди захолодало от понимания: капитан либо тяжело, так что не может говорить, ранен, либо… О втором «либо» не хотелось и думать. Надо было бы вернуться, но нельзя, следовало доделать начатое — где-то здесь находился тот, кто ранил (очень хотелось так думать, что это именно так) Лобова. Возможно, капитан истекал кровью, возможно, ему требовалась немедленная помощь, но побежать к нему сейчас равносильно гибели. Глупой, бессмысленной гибели — ни товарища спасти, ни себя сохранить. Осознание этого заставило действовать — больше не раздумывая, майор бросился вперед…
В здании никого не оказалось. Напрасно майор Ивлев тратил время на его зачистку. Поняв это, он поспешил на помощь Лобову.
«Кого-то где-то не заметили, пропустили?» — настороженно озираясь по сторонам, майор быстрыми шагами пересек открытый участок и свернул к укрытию, за которым находился по-прежнему молчавший капитан. Причина молчания стала ясна сразу — Лобов лежал на земле и не подавал никаких признаков жизни. Желто-оранжевый песок рядом с телом окрашен кровью, автомат так и не выпущен из рук, бледное лицо кажется спокойным, глаза закрыты. Прежде чем опуститься на колени рядом с убитым, Ивлев еще раз огляделся по сторонам, но затаившегося стрелка так и не увидел.
Если бы не тревожность обстановки, более внимательный осмотр раны показал бы: либо убитый для чего-то сильно наклонился вперед, либо пуля прилетела вовсе не из этих зданий…
Небрежно, как совершенную безделушку, с грохотом швырнули в кузов последний контейнер. Подполковник сплюнул попавшую в рот пыль и окликнул своего ливийского друга.
— Идигер, мы пойдем нашего товарища похороним, а ты здесь побудь да по сторонам гляди, мало ли какой гад где прячется. Не хотелось бы напороться.
— Хорошо, эфенди, — Идигер похлопал рукой по автомату, — поглядим, присмотрим.
— Тогда мы того, пошли, только шанцевый инструмент найдем, — подполковник повернулся, окидывая взглядом окрестности, — хоть бы заступ какой завалящийся…
Озадаченные новой проблемой спецназовцы разошлись в разные стороны.
Лопаты удалось найти почти сразу — сразу две оказались закреплены к кузову одного из джипов, а большего и не требовалось.
Тело капитана Лобова завернули в лисам, вынесли за ворота, и пока Маркитанов и оба офицера по очереди копали могилу (сухой песок постоянно осыпался, каждый сантиметр вниз давался ценой значительного увеличения размеров копаемого места упокоения). Когда же удалось достичь приемлемой глубины, скорбное сооружение представляло собой эллипс нескольких метров в диаметре.
— Достаточно, — вытирая текущий по лицу пот, решил подполковник и протянул вверх черенок лопаты, — вытягивай!
Маркитанов ухватился за древко и с силой потянул на себя. Черныш, удерживавший лопату с другой стороны, стараясь не вызвать большой осыпи, осторожно вскарабкался вверх и, отойдя от края могилы, устало перевел дух:
— Фу, душновато.
— Жарко, — согласился Маркитанов и показал на завернутое в лисам тело: — Опускаем?
Подполковник Черныш и майор Ивлев одновременно молча кивнули.
Для опускания тела использовали все те же лисамы. Когда же Лобов оказался на дне вырытой ямы, по обычаю бросили по горсти песка и вновь взялись за лопаты. На то, чтобы закопать могилу и разровнять поверхность, времени ушло много меньше, чем на ее откопку. Общая усталость и близость завершения задачи позволили вырваться чувствам, отчетливо проявившимся на лицах спецназовцев. В какой-то момент подполковник даже вознамерился сказать прощальную речь, но быстро одумался. Просто немного помолчали. Наконец майор Ивлев, как бы завершая траурное мероприятие, выдохнул:
— Земля пухом! — поправил на плече автомат и двинулся в направлении ворот.
Со скорбным делом было покончено, теперь следовало покончить с ПЗРК, тем самым завершив специальную миссию.
Пытаясь привести свой внешний вид в порядок, Маркитанов обернул лисамом шею наподобие шарфа, затем, передумав, стянул его и, собрав в комок, попытался засунуть под разгрузку. Но и там держать его оказалось не слишком удобно.
— Вениаминыч, давай намотаю, — предложил ему помощь идущий рядом подполковник.
— Да сам я, — отмахнулся прапорщик и с большой неохотой принялся наматывать туарегский платок, на этот раз как положено — на голову. Глядевший на мучения прапорщика подполковник невольно улыбнулся и неожиданно для самого себя спросил:
— Вениаминыч, слушай, а может, у тебя, если хорошенько посмотреть, где-нибудь тротильчик и завалялся?
— Ну-у-у… — неопределенно промычал Маркитанов.
— Таки есть? — обрадовался подполковник.
— Есть трошки, — в тон подполковнику отозвался Маркитанов, — но тыльки для сэбе.
— А сколько?
— Таки одна, — вздохнул прижимистый замкомгруппы, — двухсотграммовка.
— И все? — разочаровано спросил Черныш.
— И все, — подтвердил прапорщик, — берег на всякий случай.
Подполковник, положив раскрытую ладонь левой руки на лоб, пальцами коснулся висков и несколько раз машинально потер — пошкрябал туда-сюда.
— Маловато будет, — заключил он. — Тогда будем жечь.
К этому моменту они как раз
