И посыпались с неба звезды - Анатолий Михайлович Гончар

— Говорит, ПЗРК ему отдать, и все тут. Аж на слюну исходит. Я руками развожу, не могу, мол, расползется оружие по всему миру, собьют гражданский лайнер, а кто виноват?

— А он?

— Он твердит: «Американцев бить будем». А где они, американцы? До них добраться — руки коротки, разве что опять-таки гражданский лайнер?!

— Нафиг, нафиг! — замахал руками Маркитанов.

— И я о том же. Вот и не уступил. Говорю: «Тебе что, мало собранных трофеев? И вообще, брат, хватит делить шкуру неубитого медведя!» А он мне про погибших погонщиков рассказывает. А то, можно подумать, у нас обошлось, блин! — чувствовалось, что подполковник мысленно все еще продолжает недавний спор.

— Разругались? — участливо предположил прапорщик.

— Почти, — согласился подполковник.

— Кстати, а где тот игиловец*, что туареги в плен взяли? — спохватился Маркитанов. В ответ подполковник сперва отмахнулся, потом все же снизошел до пояснений:

— Пуля шальная нашла. Так что теперь без проводника. Может, оно и к лучшему. Лишний грех на душу не брать.

— Согласен, — задумчиво почесал макушку прапорщик.

Караванщиков хоронили отдельно и вряд ли соблюдая предписываемые ритуалы — война, никого не спрашивая, вносит в жизнь свои собственные распорядки. Идигер на церемонии не присутствовал, вместо этого он, отойдя далеко в сторону, что-то втолковывал старику — водителю джипа, тот хмурился, отчего морщины вокруг глаз и на лбу становились еще глубже, но, видимо, сильно не возражал, потому как под конец беседы зацокал языком в знак согласия. Глаза Идигера сверкнули от удовлетворения, и, отправив водителя к машине, он направился в сторону расположившихся в тени офицеров.

— У джипа Бадретдина поломка, — подойдя, сообщил он. — Надо исправлять. Поедем на грузовиках.

И правда, старик водитель, добредя до своего автомобиля, поднял капот и, нагнувшись к двигателю, принялся что-то делать.

— Мы можем помочь починить, — предложил Лобов, — я в автомобилях шарю.

— Нет, нет, — как-то даже слегка испуганно запротестовал Баханги, — нам надо спешить. Спешить надо. А он сам, все сам. Мастер. Хороший водитель, да. На грузовиках пойдем, — повторился туарег, тут же поясняя: — Второй джип доставит ваших раненых в город Мизда. Идигер держит слово, — в его голосе явственно прозвучал укор, адресованный подполковнику Чернышу.

Анатолий Анатольевич поморщился и, вперив взгляд в туарегского аменокаля, одобрительно кивнул:

— Очень хорошо. Тогда грузимся?

— Да, брат, — согласился Идигер. И повторил: — Нам надо спешить.

Первым стартовал автомобиль с ранеными. Затем грузовики с разместившимися в них остальными разведчиками. А джип старого Бадретдина так и остался стоять с поднятым капотом. Сам же водитель ходил вокруг и время от времени что-то выкрикивал. Когда же наконец грузовики скрылись за горизонтом и пыль за ними осела, Бадретдин резво захлопнул крышку капота и завел ровно заработавший двигатель.

Грузовики мчались к намеченной цели. Под тентом грузовика царила жара, и это несмотря на постоянный приток свежего воздуха, впрочем, щедро сдобренного клубами летевшей из-под колес пыли. Очень скоро одежда и лица спецназовцев покрылись серым налетом. «Как пеплом» — пришедшее в голову Маркитанова сравнение ему не понравилось, и он, закрыв глаза, постарался думать о чем-то приятном. Как назло, в голову лезла какая-то чертовщина, то пред мысленным взором тянулась бесконечная дорога, то мелькал покосившимися крестами заросший канадской лебедой погост. Почему-то канадская лебеда виделась наиболее отчетливо. Не найдя успокоения в раздумьях, прапорщик открыл глаза и вперил взгляд во вьющиеся за бортом кузова клубы пыли.

Пустыня Аубари

Как выяснилось, помощь проводника и не требовалась: нужный оазис прекрасно обнаружился на спутниковой карте, стоило только подполковнику Чернышу как следует порыться в загруженных к нему в планшет приложениях. Так что кружить и останавливаться, чтобы определиться на местности, не пришлось.

А пустыня Аубари встретила путников бесконечными грядами песка. В свете уходящего за горизонт солнца песок пустыни казался ярко оранжевым или даже оранжево-розовым. В вечернем пейзаже чувствовалась не должная соответствовать таким местам безжизненная мрачность, а скорее мягкая, притягательная красота. А пустынная бескрайность представлялась бушующим морем с редкими островками суши в виде соленых озер и нечасто, мягко говоря, встречающихся оазисов. День клонился к ночи: прямо на глазах барханы темнели, постепенно наливаясь оттенками будто разлившейся до горизонта крови. По мере того как солнце опускалось все ниже и ниже, пески темнели сильнее и сильнее — что живо напомнило Маркитанову все ту же кровь, постепенно подсыхающую на солнцепеке.

«Как на бинте», — мрачно подумал он. — Вначале алая-алая, затем темнее и темнее и, наконец, почти черная. Черное — знак печали. Черное. Впереди еще одна черная ночь».

— Вениаминыч, — прервал его тягостные размышления Лобов, — ты что на заработанные бабки купишь?

— Я? — скидывая наваждение, откликнулся прапорщик. — Не думал еще, — честно ответил он. Запустив пятерню под чалму и почесав макушку, философски заметил: — Их еще получить надо.

— Получишь, — уверенно заявил капитан. — А я вот себе «Форд» прикупить собираюсь.

— Да дерьмо машина, — вмешался в разговор сержант Ерохин.

— Сам ты это слово, — обиделся за «Форд» командир группы.

— Мужики, кончай трепаться, дайте вздремнуть, — не открывая глаз, потребовал заворочавшийся майор Ивлев, и все разговоры сразу стихли.

«Везет же человеку, спит, и никакая тряска ему нипочем», — подумал Маркитанов, закрыл глаза и, неожиданно для самого себя клюнув носом, вслед за ротным погрузился в сон.

Грузовики, как и планировалось, остановились в нескольких километрах от предполагаемой базы боевиков местного отделения ИГИЛ[7]. Скрипнули тормоза, поток пыли, поднятый колесами, легким ветерком унесся в сторону. Дверь со стороны пассажира распахнулась, подполковник Черныш легко спрыгнул на землю.

— Выгружаемся, — скомандовал он и, разглядывая светившуюся на планшете карту, продолжил отдавать указания: — Дальше пешком. Уходим все. Транспорт остается под охраной водителей.

Через пять минут группа из семи спецназовцев и трех туарегов отправилась в направлении обозначенного на карте оазиса — места постоянного забазирования бандитствующих в округе шаек.

Песок оказался рыхлым, сыпучим, ускользающим из-под подошв. Идти по такому одна мука, но не идти нельзя — там впереди оружие, которое может погубить множество жизней. Маркитанов, ощущая идущие от остывающего песка волны дневного жара, смахнул со лба пот и мысленно начал настраиваться на предстоящую задачу: «Небольшой брошенный древний поселок. Восемнадцать человек охраны. По всему периметру, за глиняно-каменными стенами, огневые точки. Круговое минирование, и в этом сплошном минном поле лишь два прохода. Оба охраняемых. Боевики занимаются в числе прочего и поставкой вооружений, следовательно, оружия и боеприпасов у них в избытке. Значит, надежды на огневое подавление никакой. Даже с учетом хорошей работы наших снайперов. Десять атакующих против