Могут ли леди убивать? - Питер Чейни
– О’кей, дорогуша, я вам подыграю. Скажу все, что вы хотите услышать. Полагаю, вы хотите, чтобы я поверил в то, что письмо вообще написано не Мареллой Торенсен и является подделкой, подброшенной в доказательство того, что вы имели мотив для ее убийства?
– С первого взгляда может так и показаться. Но ведь вы не могли всерьез поверить, что такая женщина, как я, может иметь что-то общее с таким грубым и невыносимым человеком, как Элмар Торенсен?
– Нет, голубушка, вы не правы, – говорю я ей скорее с грустью, чем со злостью. – Я не раз становился свидетелем тому, как такие шикарные дамы, как вы, западают на неотесанных парней вроде Элмара Торенсена.
Что говорить, я прекрасно помню одну красотку в квартале серебряных дел мастеров Мехико. Такая милая, такая прелесть. Парни дрались за нее, как коты. И однажды из-за нее схлестнулись два бедолаги. Они дрались шесть часов подряд десятидюймовыми кинжалами и к концу поединка напоминали лепешки с дырочками. Наконец один из этих парней издает тяжкий стон и умирает, а она ухаживает за другим в течение шести недель. Каждый день она приходит, поливает голову этого придурка одеколоном и пускает ему в уши сладкие слюни, пока бедняга корчится на койке, как будто его щекочут ее волшебные пальчики.
И что вы думаете? В тот день, когда врач говорит, что с парнем все в порядке и он может идти и отомстить ей тем же, что она делает? А вот что. Она виляет хвостом и выходит замуж за производителя консервных банок с таким большим животом, из-за которого практически любой социальный контакт невозможен. Со смеху помереть.
Сажусь. Мне уже легче и не терпится приступить к активным действиям.
– Послушайте, Беренис. Вы ведь знаете почерк Мареллы? И вы знаете, написано это письмо ее рукой или нет. Скажите, почерк в этом письме совпадает с тем, которым написано письмо, полученное вами в Шанхае? Тем, в котором она просит вас вернуться, потому что ей нужно с вами срочно увидеться?
– Я не знаю, – отвечает Беренис. – То письмо в Шанхай напечатано на машинке и только подписано от руки. Марелла обычно печатала все свои письма.
Она тушит сигарету в пепельнице.
– Вы должны верить мне, Лемми. Говорю вам, то письмо, должно быть, подделка, его написали, чтобы бросить на меня тень подозрения.
– Вздор, принцесса, – говорю я. – Послушайте, за кого вы меня принимаете? Думаете, я в это поверю? Думаете, я поверю, что вы послали ту девчонку из «Двух лун» подмешать снотворное и того верзилу в переулке притащить меня сюда только для того, чтобы меня не пристукнул кто-то другой? О’кей. В таком случае соврите мне еще раз. Скажите, откуда у вас то письмо?
Она идет через комнату к столику и закуривает еще одну сигарету.
Я не спускаю с нее глаз. Каждый раз, когда эта дамочка прохаживается в своем облегающем персиковом халатике, мои мысли странным образом меняют направление, потому что есть в ее походке что-то такое, отчего у парня появляются всякие желания, если вы меня понимаете.
– Это письмо обнаружилось в моей машине вскоре после того, как я приехала сюда вчера вечером, перед тем как мы с отцом отправились в участок.
Уже поднявшись сюда, в эту комнату, я вспомнила, что оставила в машине перчатки и сумочку, и отправила служанку в гараж, который находится на другой стороне дома.
Письмо было в обычном белом конверте и лежало на моей сумочке на сиденье авто. Служанка принесла письмо, предположив, естественно, что я забыла его вместе с остальными вещами.
Я сразу же открыла конверт, прочла письмо и поняла, что кто-то пытается бросить на меня тень подозрения. Кто-то, кто уже знал, что вы и без того меня подозреваете. Я тут же решила, что при первой возможности покажу его вам.
– О’кей, леди. Можете дать мне его сейчас.
Она идет за письмом, возвращается и подает его мне. Читаю еще раз. Думаю, идентифицировать почерк труда не составит. Вижу, что письмо написано голубыми чернилами – их еще называют «Морской остров». Делаю мысленную пометку – выяснить, всегда ли Марелла пользовалась этими чернилами.
Поднимаю голову – Беренис стоит передо мной, и я улавливаю легкий намек на знакомый аромат ее духов. Она улыбается, глядя на меня сверху вниз.
– О’кей. Получается, что кто-то смог пробраться в ваш гараж и подбросить письмо в машину. И кто же должен был его найти? Этот кто-то заранее знал, что вы отправите в гараж свою горничную и она найдет письмо и отнесет его вам, а вы отдадите его мне? Как по мне, так тот, кто на это рассчитывал, явно тронулся головой. А вы как думаете?
Она пожимает плечами:
– Все так и было. И больше по этому поводу мне сказать нечего.
– Да ладно, Беренис, не будьте ребенком. Неужели вы не видите, насколько нелепа вся эта история? Если тот, кто подбросил письмо, рассчитывал, что найдете его вы, разве он не должен был предположить, что вы сожжете его по прочтении?
– Думаю, это вполне возможно, – соглашается она. – Но также возможно, что они не ожидали, что я пошлю в гараж горничную. Возможно, они думали, что кто-то другой спустится туда и найдет письмо.
Я начинаю что-то говорить, но останавливаю себя. Есть идея. Не говоря ни слова, поднимаюсь:
– Ну что же, Беренис, мне пора. У меня нет предвзятого мнения, за исключением одного пункта. Я думаю, что это вы убрали Мареллу и, будучи смышленой особой, организовали все так, чтобы выйти сухой из воды.
Полагаю, это письмо – фальшивка, и вы решили устроить, чтобы оно попало ко мне и все выглядело так, будто кто-то пытается повесить на вас свое преступление. Что ж, я уже сталкивался с подобными ситуациями. И на этот раз ваш фокус со мной не пройдет.
Она снова пожимает плечами, и на ее лице появляется легкая улыбка.
– В Китае есть пословица, которая гласит, что глупцу все нелегко.
Я подхожу к столу, вижу свою шляпу и беру ее.
– Хотите сказать, что глупец – это я и мне все дается с трудом? О’кей, думайте, что хотите, а я скажу вам так. Многие считали меня глупцом и слишком поздно поняли, что ошибались.
Беренис снова улыбается.
– Есть еще одна пословица, – говорит она и подходит чуть ближе. – Лучше быть глупцом, но любимым, чем мудрецом, не познавшим нежности женских губ.
Теперь она уже совсем близко и смотрит прямо мне в глаза. Уж не пытается ли дамочка вовлечь меня в опасную игру? Если да, то она жестоко ошибается в отношении Лемми Коушена, потому что со мной такие трюки не проходят и я за милю чую неладное.
– О’кей, Беренис. Вы можете выучить еще несколько пословиц, но со мной это не прокатит. Пока, еще увидимся.
Я уже собираюсь повернуться, когда она кладет руку мне на плечо. Смотрю на эту руку, на сверкающие колечки и отполированные ногти, и представляю, как эти пальчики сжимают рукоятку пистолета двадцать второго калибра, выпустившего смертельную для Мареллы пулю. Может быть, эта дамочка думает, что обведет меня вокруг пальца?
– Лемми, – говорит она, – вам следует понять, что я считаю вас самым очаровательным мужчиной на свете. Вы такой непосредственный, что иногда не замечаете очевидных фактов. Как ни странно, меня влечет к вам. Мне нравится быть рядом с вами. Я даже думаю, что, если бы вам и удалось доказать, что это я убила Мареллу, мне было бы приятно умереть от вашей руки. Быть поджаренной (вы ведь так это называете?) вами – такой милый жест. Когда вы рядом, даже электрический стул будет не таким горячим.
Я смотрю на нее сверху вниз. Эта дама смеется надо мной. В ее бирюзовых глазах мерцают
