Чешская сатира и юмор - Франтишек Ладислав Челаковский
Между прочим, Шафранкова сообщила им о мерах, принятых Фабианом ради сохранения своего имущества. При этом она добавила, что до полуночи останется с Лидушкой в его доме. «Чтобы ей не было скучно», — как она сказала. Но ее самопожертвование имело другую цель. Я думаю, что оно было связано с возложенной на нее обязанностью беречь Лидушку как зеницу ока.
Девица Воршила выразила желание присоединиться к ним.
— Лидушка почитает нам те божественные книжки, что оставил ей Фабиан, — сказала она.
Глядя на нее, Дураска тоже решила участвовать. А когда старой Барборе прокричали в самое ухо это предложение, она кивнула в знак согласия и кивала не переставая до самой деревни.
И вот весь кружок в полном составе собрался в хате Фабиана на краю деревни. Там женщины нашли на столе книги и тоненькую сальную свечку, аккуратно вставленную в деревянный подсвечник, а рядом огромный кусок холодной свинины и — они просто глазам своим не поверили! — высокую узкую бутылку. После тщательного ознакомления с ее содержимым было установлено, что там вино. Они только диву дались такой щедрости Фабиана, столь неожиданной при его бедности и бережливости. Придя в себя от изумления, они обсудили вопрос, оставить ли все это добро Лидушке, или же, разделив его по-сестрински, угоститься за ее здоровье всем членам кружка. Было принято второе предложение.
Полакомившись свининкой и винцом, перешли к чтению божественных книг. Их лежало три на столе. Одна была озаглавлена: «Рай сердца, или Любовь-шутка». Другая — «Любопытные похождения испанского рыцаря Дон-Жуана». У третьей первые листы, в том числе и заглавный, были оторваны. Благочестивые жены, рассчитывавшие найти жития святых или покаянные размышления, при виде «Любви-шутки» и «Похождений испанского рыцаря» немного опешили. Но тотчас успокоили себя мыслью, что добродетельный Фабиан не вложил бы в юные руки Лидушки этих книг, если бы в последних содержалось хоть что-нибудь мирское. И так как голоса обладающих слухом сестер разделились поровну между «Раем сердца» и «Дон-Жуаном», выбор остановился на третьей. Собрание благоговейно затихло, и Лидушка начала:
— «Золотая стрела Амурова, алмазом отточенная, снежные сугробы брюссельских кружев пройдя, в грудь ледяную проникла».
Могу конфиденциально сообщить читателю, что книжка со столь многообещающим началом имела до исчезновения первых страниц интригующее заглавие «Подвязка маркизы» и что она представляла собой вереницу нанизанных на сентиментальную нить повествования Прелестных, чисто подвязочных эпизодов. Нужно ли добавлять, что это был перевод с французского?
Лидушка читала. Воршила внимательно слушала, по временам кивая головой; Дураска спала; Шафранкова старалась не смыкать глаз больше чем наполовину; старая Барбора клевала носом, перебирая озябшими пальцами четки.
Прочтя по складам несколько страниц, Лидушка вдруг умолкла посреди строки и в то же время посреди одного из самых занимательных эпизодов. Оглянулась вокруг, словно надеясь найти у слушательниц безусловную поддержку своему внезапному решению не читать дальше. Но тотчас поняла, почему сестры вообще позволили ей зайти так далеко в чтении столь скоромной книжки: Дураска спала, как на всех собраниях; Шафранкова поддалась очарованию сентиментальных мест в книге; девица Воршила, со щеками и носом, еще более красными, чем обычно, если это возможно, прислонившись затылком к стенке, сладко грезила о сладком вине, видимо окутавшем все ее чувства розовым туманом. А старая Барбора сидела с закрытыми глазами, и можно было подумать, что она тоже спит, если бы шарики четок не продолжали двигаться в ее морщинистых пальцах.
Лидушка отодвинула книгу в сторону. Да и сальная свеча как раз в это мгновенье вспыхнула последний раз и погасла. В комнате воцарилась тьма. Только в углу перед иконой св. Фабиана мерцала неугасимая лампада, давая ровно столько света, что можно было видеть лишь мрак иконы с еле выступающим из него подбородком, кончиком носа и бельмами глаз.
Девушка посмотрела в окно. Сквозь черные ветви деревьев мигали ясные звездочки. Склонив головку на руку, она тихонько вздохнула от какой-то неясной и сладкой тоски.
Вдруг она вздрогнула. В окне появилась темная конусообразная тень. Оказывается, окно не было закрыто как следует, а только прикрыто, и кто-то в одно мгновенье открыл его снаружи. Треугольная тень медленно вползла внутрь, слезла на пол…
Лидушка в испуге стала трясти девицу Воршилу; та, замахав рукой, спросонья задела Дураску; Дураска в свою очередь разбудила Шафранкову, чьим плечом пользовалась в качестве подушки.
— Глядите! Что это? — прошептала Лидушка. И все взоры устремились к окну.
Оттуда приближалась черная тень. Это был, видимо, мужчина маленького роста. Вдруг в комнате разлился ослепительный свет, и благочестивые жены вскрикнули от изумления, увидев перед собой своего учителя и господина: он стоял на цыпочках, приложив одну руку к губам, а в другой держа небольшой фонарь, который вынул из-под плаща.
На лице Фабиана было написано не меньшее изумление. Словно громом пораженный, он отпрянул назад, бессильно опустив руки и выронив фонарь.
Когда он опять поднял фонарь, лицо его — может быть, оттого, что пришлось наклониться, — было страшно красно, но выражение испуга уступило место какой-то растерянности.
Первая пришла в себя девица Воршила.
— Ах, уже вернулись? — нарушила она молчание.
— Гм… Да, вернулся, — ответил Фабиан.
Это «гм» в устах человека, говорившего всегда так плавно, прозвучало очень странно.
— Через окно?..
— Гм… Да, через окно. Дверь ведь заперта.
— Но что случилось? Вас не обворовали?
— Обворовали? Гм… Нет…
Он запнулся. Потом, словно осененный спасительной мыслью, вдруг выпрямился во весь свой маленький рост.
Растерянное выражение в лице его сразу исчезло, и, возведя глаза к небу по смелой кривой, он ясно и твердо промолвил:
— В дороге я вспомнил, что позабыл заправить как следует лампадку перед образом святого Фабиана. Страшная мысль о том, что святитель хоть на минуту останется в небрежении по моей вине, заставила меня вернуться.
И, как бы в доказательство истинности своих слов, он подошел к иконе и подлил масла в лампадку…
Кружок св. Фабиана существует до сих пор, и сапожник Фабиан по-прежнему является святым его средоточием. В своей святости он дошел до того, что не позволяет устам своим даже упоминать об истории с капелланом и Бетушкой Ясной, так что я тоже, следуя его примеру, хоть и с великим писательским сожалением, ее опускаю.
Одна только Лидушка перестала посещать благочестивый кружок и, продав душу дьяволу, вышла за красивого егеря.
Перевод Д. Горбова.
Ладислав Квис{57}
ПЕРЕВЕРНУТОЕ ПРАВИЛО
В целых числах, как нетрудно убедиться,
Ноль всегда
