История и миф - Юрий Викторович Андреев

άφ' ου χαί Ίώνων etc.

Современные историки придерживаются в этом вопросе прямо противоположного мнения: не ионийцы заимствовали моду на роскошь у афинян, а, наоборот, афиняне у ионийцев, так как последние раньше вступили в контакт со странами Востока: Лидией, Фригией, Финикией, Кипром.

Ил. 23.4 — Кора № 675. Афины. Музей Акрополя

Афины, как и другие города Балканской Греции, испытали на себе сильное ионийское влияние в VII–VI вв. до н. э. Интересно сравнить рассуждение Фукидида с тем, что говорит об изменениях фасона одежды у афинских женщин Геродот (V, 87–88). Афиняне будто бы заставили своих женщин переменить их одежду на ионийскую и носить льняные хитоны после того, как они булавками, которыми скреплялась их одежда, закололи насмерть человека (этот несчастный был единственным воином, спасшимся во время разгрома афинского войска аргосцами на Эгине). Смысл реформы заключался в том, что ионийские льняные хитоны не скреплялись булавками на плече, а сшивались. До этого афинянки, как и все греческие женщины, одевались на дорийский лад. Сама эта история достаточно анекдотична, но направление движения греческой моды с востока на запад, а не наоборот, Геродот, безусловно, указывает правильно.

Вызывающая роскошь одежды ионийской знати (ее άβροσυνη) отмечается уже поэтами VII–VI вв., например Ксенофаном Колофонским, который писал о своих соотечественниках — колофонских аристократах: «Они научились бесполезной роскоши у лидийцев, хотя еще и не были подчинены ненавистной тирании. Они выходили на агору в пурпурных гиматиях — а их было не меньше тысячи, — кичась своими великолепно ухоженными волосами, насквозь пропитанные благовониями». Примерно то же самое говорит самосский поэт Асий о знати этого острова, изображая ее прогуливающейся вокруг святилища Геры в длинных белоснежных одеяниях, подолы которых волочатся по земле. Они украшены золотыми брошками (χορύμβαι) наподобие цикад. Их волосы, переплетенные золотыми лентами, развеваются на ветру. На руках позванивают искусной работы браслеты. На этом основании в позднейшей греческой литературе за ионийцами утвердилась слава изнеженного, сластолюбивого и сильно феминизированного народа.

Афинские комедиографы второй половины V в. (Аристофан, Кратин и другие) изображали ионийский быт древних афинян как «старое доброе время», почти Золотой век в противовес горестной действительности. Фукидид, если судить по тому, что он здесь говорит, не склонен был к такого рода иллюзиям. Для него все это признак распущенности и изнеженности (τό άβροδίαιτον). Это еще не настоящая цивилизованность, но лишь высшая ступень варварства. Если раньше греки походили на воинственных северных варваров, то теперь они приблизились по образу жизни к восточным варварам, но настоящими эллинами еще, по-видимому, не стали.

Торжество подлинно эллинского духа наступает лишь после победы над персами, когда и в Афинах, и в других греческих городах началась реакция на все чуждое, восточное и усиленные поиски своей утраченной самобытности (ср. Россию после войны 1812 года). Пионерами этого движения и, следовательно, наименее далекими от варварства и наиболее близкими к настоящей цивилизации среди всех греков Фукидид изображает, как ни странно, спартанцев.

μετρία δ αυ έσθητι χαι ές τόν νυν τρόπον etc.

Предложение это представляет собой двоякий интерес. Во-первых, Фукидид явно намекает здесь на какие-то важные перемены в жизни самой Спарты, которые, по-видимому, произошли в сравнительно недавнее время, хотя, когда именно, не сказано. До этого спартанцы, как и афиняне, были, по-видимому, привержены άβροσυνη и одевались на ионийский (восточный) лад. Эта догадка вполне подтверждается произведениями спартанского искусства архаического периода (из раскопок в храме Артемиды Орфии), по которым хорошо видно, что примерно до середины VI в. восточная мода была здесь господствующей. Уравнение богатых и бедных граждан в одежде и во всем прочем (очевидно, в рационе, жилищах, домашней утвари и т. п.) было прямым следствием знаменитых Ликурговых законов, которые Фукидид в другом месте относит еще к IX в. (за 400 лет «до начала этой войны»). Здесь же он явно говорит о каком-то не столь отдаленном времени. Приходится признать, что в хронологической увязке разных частей своего рассказа великий историк не проявил большой тщательности.

Во-вторых, слова Фукидида, очевидно, следует понимать таким образом, что и афиняне, и другие греки заимствовали свою теперешнюю одежду у лакедемонян уже в совсем недавнее время. Афинский костюм времен Пелопоннесской войны действительно отличался большей строгостью по сравнению с пестрыми, варварски кричащими одеяниями архаической эпохи. Он более однообразен по цвету. В его раскраске преобладают различные оттенки коричневого цвета, хотя встречается также и чисто белая одежда.

Покрой одежды становится проще и в то же время элегантнее в соответствии с новыми эстетическими вкусами и веяниями эпохи. Едва ли эта новая мода одежды была целиком и полностью скопирована со спартанской (как известно, так называемые лаконофилы в Афинах, одевавшиеся на спартанский манер, резко выделялись своим внешним видом среди других граждан), хотя некоторое дорийское влияние, возможно, и имело место. Распространилась эта мода стихийно или же она была связана с какими-то законодательными мерами? На последнюю возможность указывают схолии к «Всадникам» Аристофана, где сказано, что закон неких Кинея и Фрина наложил строгий запрет на распущенность среди молодежи, и в частности им было запрещено отращивать длинные волосы.

О другом аналогичном законе, а может быть, и том же самом говорит Евстафий в комментариях к «Илиаде»: «Вплоть до стратегии Перикла они (т. е. афиняне) носили длинные хитоны до пят и цикад». Едва ли, однако, такими мерами, даже если они действительно имели место, можно было добиться столь радикальной перемены вкуса среди целого народа (Афины все-таки не Спарта). Скорее ее следует приписать общему росту эстетического сознания греков, распространению демократических (полисных) идеалов, наконец, подъему национального самосознания после персидских войн.

έγυμνωθησάν те πρώτοι etc.

Платон в «Государстве» (452 с.) отдает пальму первенства по этой части критянам, у которых этот обычай был перенят спартанцами. Существует также анекдот, который приводит схолиаст Фукидида в комментариях к этому месту: Орсипп, уроженец Мегар, на 15 олимпиаде, т. е. в 720 г. до н. э., сбросил свою набедренную повязку во время состязания в беге и одержал победу. Согласно Дионисию Галикарнасскому, первым этот подвиг совершил лакедемонянин Аканф.

В целом вопрос о происхождении этого обычая очень неясен. Микенские ахейцы, насколько можно судить по памятникам изобразительного искусства, были намного целомудреннее позднейших греков. Изображения совершенно обнаженных мужских или женских фигур в минойско-микенском искусстве почти не встречаются. Женщины почти всегда изображаются в огромных колоколообразных юбках и корсажах, хотя и с обнаженной грудью (ил. 24–25). Мужчины почти совершенно