История и миф - Юрий Викторович Андреев

«государство», но никак не «город». Таким образом, в понимании Фукидида, полис не обязательно означает поселение городского типа. Полисом может быть и община, все население которой живет вразброс — по деревням, т. к. здесь еще не произошел синойкизм. Образцом такого несинойкизированного полиса служит для Фукидида Спарта (гл. 10, 2), а также общины этолийцев, которые в V в. жили χατά χώμας άτειχίστους (ΠΙ, 94, 4).

При этом, однако, πόλις в сознании автора в каком-то смысле и здесь все же остается городом (карта 7), т. е. обитаемым местом, на которое можно напасть с моря и которое может иметь стены, а может и не иметь их.

Под «обитателями материка» здесь понимаются, как это видно из дальнейшего, локры, этолийцы, акарнаны и другие жители Северо-Западной Греции.

οί παλαιοί των ποιητών...

Нам известно только три таких места: два в «Одиссее» — III, 71 слл. и IX, 252 слл. и одно в гомеровском гимне Аполлону Пифию (452 слл.). Фукидид мог их знать гораздо больше.

Представление о пиратстве как о вполне респектабельном бизнесе действительно типично для эпической поэзии, в чем следует видеть отражение достаточно низкого уровня правосознания, на котором находились греки в гомеровскую эпоху. Похвальба грабительскими набегами в обычае у героев поэм. Так, Ахилл с гордостью вспоминает в II. IX, 325 слл. о том, как он разорил с суши и с моря двадцать три троянских города. В роли пирата-добычника неоднократно выступает Одиссей. [См. Od. IX, 40 (рассказ о нападении на киконов), XIV, 230 слл. (египетская авантюра) и другие.]

Телемах говорит, что его рабы принадлежат ему по праву, так как их «добыл» (ληίσσατο) для него «божественный Одиссей».

Само пиратство, в понимании Гомера, ничем не отличается от «правильной войны». Как в том, так и в другом случае конечной целью является захват добычи, рабов и т. п. Объектом для нападения могут стать в равной степени и греки, и варвары: так, Нестор в II. XI, 670 слл. с видимым удовольствием вспоминает о своем рейде в Элиду и захвате там большого стада скота. В Od. XXI, 19 слл. мессенские пираты захватывают на Итаке триста быков. Впрочем, нужно понимать, что гомеровский материал исторически неоднороден, а изображенная в эпосе социальная среда, в которой действуют герои, — анахронистична по своей природе. Если некоторые ее черты уводят нас в глубочайшую древность, во времена, возможно, еще предшествовавшие Троянской войне, другие, наоборот, отражают уже первые успехи новой эллинской цивилизации в VIII–VII вв. до н. э. Поэтому в некоторых, правда, очень немногочисленных местах мы сталкиваемся в эпосе с осуждением пиратства как дела противозаконного, вызывающего гнев богов. Так в Od. XIX, 85 слл. (речь Евмея). Если вдуматься, то и знаменитый вопрос, обращенный к мореплавателям, не морские ли они разбойники, на который ссылается Фукидид, уже указывает на известную профессионализацию пиратства. Пираты здесь явно выделены в особую категорию среди мореплавателей вообще. Они плавают без цели (μαψιδίως), высматривая добычу, тогда как другие обычно садятся на корабли, если у них есть какое-нибудь дело (χατά πρήξιν). Гомеру уже известны народы, которые занимаются по преимуществу пиратством, и в этом отношении противостоят более цивилизованным и миролюбивым грекам. Это — тафийцы, населявшие небольшие острова у побережья Акарнании, народ, возможно, иллирийского происхождения.

Карта 7. Греческие города

Если верить Гомеру, они совершали далекие походы на восток к берегам Кипра и Финикии, отчасти с торговыми, отчасти с грабительскими целями. С ними враждовали ахейцы, населявшие Итаку и Кефаллению. Сохранилось предание, согласно которому Одиссей еще до Троянской войны предпринял поход на тафийцев в союзе с феспротами (обитатели южной части Эпира напротив Керкиры).

В послегомеровский период (вплоть до эпохи греко-персидских войн) пиратство продолжало оставаться обычным явлением в жизни греческих государств, так или иначе связанных с морем. Разбой на море для многих оставался важнейшим источником доходов и уже в силу этого не мог подвергаться особому моральному порицанию (ил. 20). Эак, отец знаменитого самосского тирана Поликрата, активно занимался пиратством и десятину от награбленной им добычи посвятил в храм Геры, о чем и сообщает в надписи, вырезанной на пьедестале его собственной статуи. Его сын Поликрат развернул пиратские операции на Эгейском море с еще бо́льшим размахом.

Ил. 20. Сцена сражения на скифосе из Элевсина

Со своим флотом из ста пентеконтер он, по словам Геродота, грабил всех подряд и страшно разбогател.

По-видимому, в течение очень долгого времени ни одно из греческих государств не принимало никаких законодательных мер для борьбы с пиратством. Напротив, до нас дошли любопытные документы, из которых ясно видно, что этот вид промысла получил во многих местах свое правовое оформление наравне с другими способами обогащения. Так, сохранился отрывок из анонимного афинского закона, возможно, времени Солона или даже более раннего, в котором сказано буквально следующее: «Если те, кто отправляется на добычу (έπΐ λείαν οίχόμενοι) или по торговым делам, о чем-либо промеж собой договорятся, пусть договор остается в силе, если только какое-нибудь постановление народа (его) не запрещает». Пиратские шайки здесь ставятся в один ряд с сугубо культовыми союзами геннетов, оргеонов, с товариществом сотрапезников (σύσσιτοι) и похоронными братствами (όμόταφοι).

В некоторых договорах, относящихся уже к V в. и происходящих с периферии эллинского мира (Крит и Локрида Озольская), мы видим попытки ввести стихию морского разбоя в какие-то узаконенные рамки, но не встречаем его осуждения по существу. Таковы договоры между Кноссом и Тилиссом и Эантией и Халеем. Отразившиеся в этих двух документах отношения в более раннее время были, по всей видимости, повсеместным явлением.

В источниках встречаются упоминания о попытках борьбы с пиратством в рамках архаического периода. Фукидид в 13 гл. «Археологии» сообщает, что такую борьбу вели коринфяне. Полиен приводит аналогичное свидетельство о Гиппии, тиране Афин. Но и в том, и в другом случае остается неясным, против каких пиратов велась борьба: против всех вообще, включая и отечественных, или же только против чужеземных.

χαί μέχρι τουδε etc...

Перечисленные здесь народности входили в большую семью северо-западных греческих диалектов (сюда же относятся жители Элиды и Ахайи на Пелопоннесе, фокейцы и локры опунтские, отчасти также беотйцы и фессалийцы). Все они считались греками, хотя и сильно варваризи-рованными. Их язык был плохо понятен их более цивилизованным соседям на востоке и на юге Греции. Полибий прямо утверждает, что многие этолийские племена, например агреи и амфилохи, не могут считаться эллинами (судя по всему, они были иллирийцами).